16 заседание Верховного суда Северной Осетии по делу Кулаева

21 июля 2005 г.

        

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Продолжаем рассмотрение уголовного дела в отношении Кулаева Нурпаши Абургкашевича продолжается. Он обвиняется по статьями 209 ч.2, 205 ч.3, 30 ч.3, 206 ч.3, 105 ч.2 пунктами: а, в, д, е, ж, з; 30 ч.3, 105 ч.2, пунктами: а, в, д, е, ж, з; 317, 223 ч.3 Уголовного кодекса Российской Федерации. Прошу секретаря доложить о явке участников процесса.

- Секретарь:

- На судебное заседание явились потерпевшие: Пухаева, Мисиков, Левина, Даурова, Дударова, Гутнова.

- Объявляется состав суда. Председательствующий Агузаров. Обвинене представлено в лице заместителя генерального прокурора РФ, государственного советника юстиции 1 класса Шепель Николая Ивановича, 1-го заместителя прокурора РСО-Алании, старшего советника юстиции Черчесова Аслана Владимировича, старшего прокурора управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе, старшего советника юстиции Семисыновой Марии Степановны. Защитник подсудимого - адвокат Плиев. Секретарь судебного заседания Кохова Потерпевшая Гутнова, у Вас есть отводы к составу суда?

- Нет.

- Присаживайтесь, спасибо. Пухаева, у Вас есть отводы к составу суда?

- Нет.

- Присаживайтесь, спасибо. Мисиков, у Вас есть отводы к составу суда?

- Нет.

- Присаживайтесь, спасибо. Левина, у Вас есть отводы к составу суда?

- Нет.

- Присаживайтесь, спасибо. Даурова, у Вас есть отводы к составу суда?

- Нет.

- Присаживайтесь, спасибо. Дударова, у Вас есть отводы к составу суда?

- Нет.

- В соответствии со статьей 268 УПК разъясняю явившимся потерпевшим их права. Вы в праве знать о предъявленном обвиняемому обвинений, давать показания, отказываться свидетельствовать против самого себя и своих близких родственников, представлять доказательства, заявлять ходатайства, давать показания на родном языке, иметь представителя, знакомиться с процессуальными документами, получать копии постановлений, участвовать в судебном разбирательстве, в суде 1 и 2 инстанции, надзорной инстанции, выступать в судебных прениях, знакомиться с протоколом судебного заседания, приносить на него свои замечания, обжаловать приговор, постановление суда. Вы не в праве уклоняться от явки по вызову в суд, давать заведомо ложные показания или отказываться от дачи показаний, разглашать данные предварительного следствия.

- Потерпевшая Гутнова, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Пухаева, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Мисиков, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Левина, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Даурова, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Дударова, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь Переходим к допросу потерпевших. Гутнова. Фамилия, имя, отчество.

- Гутнова Людмила Асламбековна.

- Число, месяц, год рождения.

- 50 год, 12 октября.

- Место жительства.

- Беслан, Октябрьская, 36 а, кв. 4.

- Место работы.

- "Голубой вагон", 16 садик.

- Людмила Асламбековна, Вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Людмила Асламбековна, посмотрите вот на подсудимого, скажите, Вам не доводилось с ним раньше встречаться?

- Нет.

- Скажите, кто из членов Вашей семьи находился в заложниках?

- Мой внук, которрого воспитывала я сама, можно сказать одна.

- Назовите, кто Ваш внук.

- Гутнов Заурбек Владимирович, 94 года, 10 лет.

- Он в школе этой учился?

- Да, он учился в этой школе.

- В каком классе?

- В 4 перешел.

- Расскажите, 1 сентября 2004 года, он пошел на занятия в школу, да?

- Да. В этот день я его разбудила где-то в 7 часов. Он спал, так спал. Проснулся и говорит: "Ба, где мои брюки?" Я говорю: "Вот там твои вещи, только сейчас пока не вставай, полежи еще. Потом, - я говорю, - за тобой зайдут. Пойдешь с ними." И я ушла на работу, 20 минут восьмого я всегда выходила на работу из дома. Через школьный двор. И все, и больше я внука не видела. В садик пришла, стали собирать детей на завтрак, и вдруг родители бегут, что школу первую обстреливают. Я подумала, что какой-нибудь просто может шутит, или что. И я побежала, думаю, надо ребенка забрать. Я добежала до парка, и там уже оцепили все. Я дальше не смогла к нему пробраться. И все, и все 3 дня, и 3 ночи я провела в ожидании, что их отпустят. Я надеялась, что детей будут отпускать.

- Людмила Асламбековна, сын Ваш, или дочь?

- Сын.

- Родители мальчика.

- Сын, мать оставила его, уехала в Караганду. Он со мной жил. Сын сам по себе, а ребенка я воспитывала.

- Значит, мать оставила ребенка отцу. И фактически он с Вами проживал, да?

- Да.

- Мальчик погиб?

- Мальчик погиб.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Один вопрос. Вам что-либо известно о действиях Кулаева со слов других заложников.

- О действиях Кулаева, я не знаю. Он там был или нет, я его не видела. Но 23 августа мы открывали садик, принимали уже детей. И 23 августа, как всегда, я вышла на работу в 20 минут восьмого. Я живу рядом почти со школой, не знаю, сколько минут хоть бы мне было. Я всегда ходила по двору школы на работу. Я видела там этих рабочих. Я одного хорошо запомнила, почему, потому что 23 августа они разгружали утром машину. Я еще удивилась, думаю, так рано машина как могла подъехать? Я работала в этой сфере.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Во сколько это было?

- Я вышла из дома 20 минут восьмого. Ну, минуты 3-4 хоть бы мне, чтобы во двор школы попасть.

- А что разгружали?

- Машина "ГАЗель" грузовая, маленькая, стояла и была полностью загружена мешками. Чувалы, даже не мешки, серого цвета, плотные. Огромные мешки. И в них торчало по несколько штук штапиков, которые прибиваются в окна, вот придерживают стекла. И я удивилась, и с такой, как сказать, я даже не знаю. Думаю, интересно, с каких пор эти штапики стали возить в мешках? И когда вот это я произносила, и подходила ближе к машине, мужчина на меня стал, и смотрит, что я дальше буду делать. Видимо подумал, что эта бабка сейчас подойдет, и будет смотреть. Я подумала, что может у них что-то свое. Думаю, не нужны им свидетели. И я отошла, и прошла мимо них, и ушла на работу.

- А сколько человек разгружали?

- Разгружали, вот мешок брали 4, я хвост их увидела, как они занесли один мешок. За вторым когда вышли, уже он на меня, когда я произнесла эти слова, он на меня смотрел. Я его запомнила, хорошо я его запомнила. Теперь он у меня стоит постоянно в глазах. Зеленые, яркие глаза. Невысокого роста, и телосложение было плотное. Вот я его запомнила. А остальные стояли как-то вроде не при чем, или что, не знаю. Вот он именно один на меня уставился.

- А вот эти мешки куда заносили?

- В школу.

- В парадный вход?

- В парадный вход, вот где дети заходят. Вот в этом месте стояла. Возле них стояла женщина, которая жила во дворе школы. Она сторож была, или кем была, я не знаю.

- Скажите, а вот эти мужчины, они были Вам раньше не знакомы?

- Нет, они как я проходила, бывало на работу, попозже я шла, без детей попозже ходили на работу, ремонт делали тоже в садике. Вот они разговаривали между собой не по-русски.

- Вы говорите про женщину. Кем она в школе работает?

- Наверное сторожем, или уборщицей она там была. Она постоянно жила во дворе школы вот там такой маленький домик.

- Но Вы знаете, как ее звать?

- Не знаю.

- А сейчас она там находится?

- Там дом разбитый.

Голоса из зала:

- Дом купили!

- Ей купили, говорят, дом. Обставили, все ей сделали.

- Нет вопросов.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Один вопрос у меня. Вот в школе есть у завхоза "ГАЗель". Визуально Вы ее не знаете?

- Нет. Я ни разу не видела у них "ГаЗели". Я сколько там живу, и сколько я там прохожу.

Сосла Кочиев:

- Людмила Асламбековна, эти 3 дня, что Вы находились возле Дворца. Можете поподробнее о них рассказать?

- Могу конечно. Я с утра сразу, как пришла за своим внуком. Я стояла, то к одним подходила. В первый день нас вообще никто ни о чем не известил. Мы ходили, как шальные. То к одной машине подойдет, чтоб что-то узнать, то к другой машине. Журналисты были, хоть что-то услышать. Никто ничего не говорил. На второй день к обеду к нам вышел, я не запомнила кто был. Потребовали, чтобы руководство хоть какое-то вышло, и объяснило людям, что происходит. И вот тогда выступили, и сказали нам, что через каждые 2 часа нас будут извещать. Но никто больше не выходил. На второй день, то же самое. Дзасохов сам обещал, что через каждые 2 часа он нас будет извещать. Но опять таки никто больше не выходил. Мы только смотрели телевизор, мы только подходили к журналиста, чтобы хоть что-то узнать. Но никто толком ничего не знал. Нам сказали, что выбросили кассету. Мы задали вопрос, что за кассета, что там? Нам сказали, что это пустая кассета. Но это же нереально. Больше мы ничего не услышали, ничего. Потом, 3 числа, началась война. Со 2 числа на 3 все время были взрывы. Я думала, что там вообще уже в живых никто не остался. Что за взрывы были, не знаю. Всю ночь были, взрывали что-то. А 3 к обеду, часы не знаю, у меня часов не было. К обеду вот эта вот война началась. Я думала, детей освободили и между собой взрослые воюют. Оказывается, перестреляли всех детей. Мой внук был застрелен в упор. У него все было в осколках, или я не знаю, что. Говорят, что это контрольный выстрел, вот сюда вот. Вот здесь у него была вот такая вот дырка. И больше ничего. Он красивый, целенький был, не обгорел у меня. Единственное счастье, что я его увидела хоть.

- Людмила Асламбековна, о количестве заложников вам в эти 3 дня что-нибудь говорили?

- Разные были слухи. Официально никто ничего не говорил. Так то, Дзасохов сказал, что 300 с чем-то там человек. Естественно все забыли, потому что весь Беслан наверное в этой школе был, я не знаю.

- А Вы сами кому-нибудь говорили?

- Вперед говорили 160. Это тоже нереально. Не бывает 160 человек в школе.

- Вы к школе подходили?

- Эти 3 дня не было возможности. Да я домой даже не попала, меня не пустили никуда, оцепили и все. Я прям возле школы живу.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- Подсудимый?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Людмила Асламбековна, Вы хотите задать вопрос подсудимому?

- Да. Я хочу, чтобы он посмотрел мне в глаза. Посмотрите пожалуйста мне в глаза. Посмотрите, я Вас упрашиваю, посмотрите. Мне в глаза посмотрите. Хорошо посмотрите, я хочу задать вопрос Вам. Хорошо посмотрите. Можно подойти? Нет, так просто, я не вижу его. Тогда отойдите. Смотря мне в глаза, скажите пожалуйста, Вы были в этой школе? Я хочу видеть Ваши глаза.

- Кулаев, вопрос понятен?

Нурпаша Кулаев:

- Да.

- Отвечайте.

- Посмотрите мне в глаза. Я увижу эти глаза, я определю.

- Да, был я там.

- Вы не посмотрели мне в глаза. Значит, не были.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Присаживайтесь. Пухаева. Фамилия, имя, отчество.

- Пухаева Зарина Руслановна.

- Число, месяц, год рождения.

- 5 апреля, 1979 года.

- Место жительства.

- Город Беслан, Октябрьская, 11 кв. 11.

- Место работы.

- Домохозяйка.

- Зарина Руслановна, Вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Зарина Руслановна, Вы раньше встречались где-либо с подсудимым.

- Нет.

- Вы находились в заложниках?

- Да. Вместе со своим сыном.

- Расскажите, при каких обстоятельствах Вы попали в заложники в школу.

- В этот день, 1 сентября мы приехали. Мы ночевали у моей бабушки, которая живет в селении Новый Батако. Мы приехали с Батакаюрта очень рано, такси к нам рано приехало. И практически мы считай, что одни из первых оказались в школьном дворе. Я стояла и ждала свою подругу. Она должна была принести мне фотопленку на фотоаппарат. Стояла прям на крыльце 1 школы и ожидала ее. Мальчик у меня там, со своими сверстниками, которые должны были пойти вместе в первый класс, с ними стоял. И волей неволей, когда ждешь человека, естественно осматриваешься по сторонам и ждешь. Я не знала, с какой стороны она зайдет, там же 2 входа. И со стороны путей, и с центрального входа. И со стороны путей, когда я посмотрела, там ходили пару человек в военной форме. Я еще про себя подумала, как хорошо, потому что столько случаев перед этим происходило. То самолет взорвали, то еще что-то, я думаю, школа охраняется. Потом уже стали собираться и люди, и дети. Как никогда в этом году было очень много первоклассников. Классы были переполнены. Сейчас. Мы зашли в класс, наша учительница сказала, чтобы мы подготовили их. У нас был 1 "А" класс, мы должны были как бы начинать линейку. Я дождалась свою подругу, она скала мне, что забыла мне принести фотопленку. Я быстро побежала в магазин, который вот рядом с первой школой находится, из красного кирпича, новый магазин построили. Купила там фотопленку, и не знаю, у меня прям, не знаю почему, но я побежала оттуда быстрее. Думаю, чтобы успеть первые его шаги на первой линейке, на первом звонке запечатлеть на фотопленку. Он у меня стоял предпоследний в паре с мальчиком, с которым должен был сидеть за одной партой. Я их вот так развернула, линейка уже должна была вот-вот начаться. И пару кадров сделала, и даже наверное во второй кадр вошел вот этот террорист. Он подбежал к стене, вот где раньше первоклассники учились, или кто. Я не знаю, я не училась в этой школе, я первый раз привела туда ребенка. Там еще здание для школьников было, видимо для младших классов. Вот к этой стене подбежал человек в военной форме и начал стрелять в воздух и кричать: "Это захват, все в школу!" Я сначала не сообразила, стояла как кипятком ошпаренная. А потом, когда посмотрела вокруг, что люди стали бежать, я потерялась, и схватила своего сына за руку, и мы побежали, но не в сторону выхода, а вот в сторону спортзала, но там вот так вот. И забежали в тупик. Я думала, там может выход будет, а там оказался тупик. Люди скучковались там в углу, и мужчина, который рядом с нами оказался, он стал разбивать стекла в школе, в надежде на то, что мы там найдем себе укрытие. А оттуда через какое-то мгновение выглянул террорист, и стал стрелять в воздух, и сказал: "Без паники, все залезайте сюда." Разбил прикладом автомата окно, и начал нас туда забрасывать, что ли, не знаю. Мой сын до последнего тоже видимо не понял это все, и говорит: "Мама, это что война?" Я говорю: "Не знаю, сынок, подожди." И вот как он держал это в руке, так вот с ним и остался стоять там. Потом уже, когда я поняла всю серьезность этого положения, я уже стала сама себя успокаивать, и более или менее сохранять спокойствие, потому что в таких случаях я знала, что главное, не надо впадать в панику. Так как я сама уроженка города Душанбе, и меня родители отправили еще в школьное время, когда я еще в школе училась, потому что там началась война, сюда в 92 году. И практически в похожей ситуации в первый раз оказалась я сама, когда я была школьницей, практически. Потом началась ужасная давка. В коридоре по направлению в спортзал. Они стали загонять людей в спортзал. Когда нас туда загнали, там уже было огромное количество людей, практически негде было уже сесть. Многие конечно были уже в панике, дети плакали, кричали. Они сразу же стали поднимать наших мужчин. Чтобы они им помогли развешивать вот эти, я не знаю, как они, взрывчатка, снаряды. От одного кольца к другому. Они это делали с такой молниеносной скоростью, что по началу я подумала, что это муляж, что это не на самом деле бомбы, что сейчас все прекратиться в конце концов. А потом, мы сидели, расположились, вот зал, вот центр зала, и вот так окна выходят в задний двор школы. И мы ближе к этим окнам сидели. И там стояла вот так скамейка, и женщины сидели, и стали каждый друг другу задавать вопрос, сколько интересно нас здесь продержат. И у меня сразу в мыслях был в первую очередь Норд-Ост, и я вслух произнесла почему-то, не знаю, я говорю: "Вспомните, сколько держали в Норд-Ост, - я говорю, - это реально, и смотрите на вещи трезво. А не так, что вот сейчас кто-то придет и нас спасет." Истерики у меня никакой не было, как не странно. По крайней мере первое время. Я осознавала всю правдивость ситуации, и естественно была в шоке, но я боялась напугать своего сына, если я запаникую. И как никогда, от него я не ожидала такой реакции, что он будет спокойно на это реагировать. Потому что когда начали вести перепись самых младших, кто находится в школе, у меня затаилась в сердце капелька надежды, что все таки сейчас младшие классы, по крайней мере я думала, до 3 класса, обязательно отпустят. Там было очень много маленьких детей, грудных в том числе. И он стал ближе сидящим детям, ну, Беслан - это практически все друг друга знают, он стал еще и близь сидящих детей успокаивать: "Не плачьте, - говорит, - сейчас нас отпустят. Мы пойдем в гастроном, купим пирожки, будем пить Кока-Колу с больших стаканов." Потом эта надежда исчезла, мы стали ждать. Чего ждать, не знаю. Потом заходит один из них, был разозлен чем-то очень сильно, и говорит: "Вас оказывается здесь 354 человека. Вот сейчас, мы вас будем, - говорит, - по одному выводить, расстреливать. И доведем до этого числа. Чтобы вас было действительно столько, как о вас, - говорит, - пишет ваша пресса." Поначалу они нет, нет разрешали, там из душа, или из чего там, я не знаю, там и туалет сделали, и водопой сделали, и все на свете.

- Воду, да, давали?

- Поначалу они разрешали. И то, определенно те, которые сидели возле входа в это помещение и с другой стороны. Практически постоянно получалось так, что ходили одни и те же. У кого было смелости побольше. Многих я знаю, которые как сели на одном месте, так и не вставали. Потому что боялись. Потом, на второй день вот так сидела очередь гуськом по направлению в туалет. Несмотря на то, что они сказали, что вода отравлена, все равно как бы многие уже считали, что нечего терять пусть хоть отравленную, все равно умирать. Многие уже так думали. Мы сидели в очереди в туалет. Впереди меня сидел мой сын, сзади него я. Подходи ко мне, как я потом узнала, что это был Ходов, он был с перевязанной. В первый день захвата школы его видимо ранили. "Вставай, - говорит, -ты и ты." Показал на меня и еще на одну женщину. Мы встали, он нас погнал в этот коридор, и говорит: "Заходите сюда, сейчас я вас расстреляю." Я говорю: "За что?!" Он говорит: "Кто-то из ваших украл воду в баклажках и здесь конфеты лежали." Там какая-то куча была. Я до сих пор не помню лица этой женщины, которая со мной рядом стояла там, но этот страх, который я перенесла за все эти 3 дня, по сравнению с этим, это было ничто. Я говорю: "Можно хоть ребенка в зал." Я сидела там, вот со своей подругой, которую ждала, что она мне принесет пленку. Он говорит: "Можно." И вот как его от меня оторвали, я говорю: "Пойди к Индире, сядь возле нее и никуда от нее не уходи, ни на шаг." А сама уже думала, что все, это конец. Потом я стала слезно его просить, я говорю: "Пожалуйста не убивайте, я ни спать не буду, ни воды просить у вас не буду. Я, - говорю, - постараюсь как-нибудь утихомирить толпу в зале", - потому что рев стоял ужасный периодически. Они требовали тишины, но какая могла быть тишина, где там люди практически умирали. Потом они с издевкой друг на друга посмотрели и стали посмеиваться. Этот мне говорит: "Ладно, иди." Очередь, которая сидела, я стала их сумасшедше просить, чтобы они больше не просили не воды, ничего, иначе нас будут расстреливать. А в тот момент, когда я зашла в зал, стоял уже мальчик. Они периодически поднимали наших или мужчин, или старшеклассников, и говорили: "Если рев в зале не прекратиться, будем в упор стрелять." И возле него, я не помню фамилию, я даже имя не знаю этой девочки, но я знаю, что сейчас она находится здесь, она стояла и молилась, чтобы толпа успокоилась. Когда я увидела это, это было уже пиком моей, как говориться сдержанности, тем более когда он приставил автомат мне в лоб. Я до сих пор просыпаюсь в холодном поту от этого ощущения. Потом я нашла своего сына в толпе, села рядом с ним, положила его вернее на себя. И в какой-то момент, я не знаю, это за 3 дня, видимо, первый раз было, что мы с ним на какое-то время уснули. Потом, в 4 часа утра, они обычно в 4 часа утра, в 5...

- 3 числа, да?

- Да. Они с первого дня захвата, они вот этот промежуток времени готовились к штурму, как они говорили, что будет штурм. Вот именно в это время они ждали.

- В утренние часы, да?

- Да, в утренние часы. Еще я помню, они говорили, что когда начнется штурм, не паникуйте, не бегите, потому что"мы пришли сюда, или", - говорит, сейчас точно сформулирую эти слова. "Мы пришли или победить, или умереть." А 3 числа уже вообще ни капли воды ниоткуда ничего. У всех уже естественно началось обезвоживание. У меня на третий день сын уже как бы рассудок стал терять из-за этого. Там пару женщин, они с первых дней нашли общий язык с ними, и более или менее как-то, ну, я не знаю, как это точно сформулировать, они находились рядом с ними, с боевиками. И там, в том месте, где они сидели, у них было больше там свежего воздуха, потому что в зале невозможно было дышать. И буквальным образом, сначала моя подруга, вот Индира, она протиснулась вот как-то, как-то, попросила, вот она ее соседка была, она попросила ее, чтобы она ее сына посадила вот там, вход в малый спортзал. Не стой стороны, где был центральный вход, а вход в малый спортзал. Видимо где там был спортивный инвентарь, я не знаю точно.

- Тренажерный зал.

- Он был маленький, да, спортзал. И вот в этом коридорчике вот так вот сидели там пару ребят, которые приходились видимо детьми вот этих женщин, которые более или менее нашли общий язык с боевиками. И вот моя подруга, она попросила, чтобы ее сына посадили там, потому что мальчик был, тоже в первый класс должен был пойти, очень был слабый. Потом я встала, я ей говорю: "Индир, попроси пожалуйста, чтобы Гену тоже туда", потому что он у меня уже тоже стал терять сознание. Там практически все дети, на 3 день, это уже было совсем невозможно. Она говорит: "Пройди сама и попроси, я же, - говорит, - тоже боюсь." И я встала, прошла, и эту женщину звали Лариса. Я говорю: "Ларис, пожалуйста, хоть на 5 минут посадите его там." А боевик стоял так с ружьем и говорит: "Нельзя." Я говорю: "Ну, пожалуйста, хоть 10 минут пусть он хоть более или менее. Если вы воду не даете, в туалет ходить не даете, дайте ему хоть чуть воздухом подышать." Он отвернулся, потом поворачивается и говорит: "Только не на долго." И запустил его. Я села там поотдаль, я уже повторяюсь, стояла скамейка низкая, я села там. И стала смотреть в ту сторону, думаю, что не бывает, вдруг ударит, вдруг еще что-нибудь. Сидела и наблюдала. Мне с нашего места, чуть поотдаль этой скамейки, кричит Индира, говорит: "Иди сюда." Я пришла, легла на это место. И она мне говорит: "Вот, смотри." Ее деверь, ее мужа младший брат, он по-моему в 10 или в 9 класс ходил, он помогал там снаряды таскать на третий день, его подняли. И каким образом не знаю, в общем он принес 3 шоколадные конфеты и вату смоченную водкой. Там говорит, у них водка. Она мне говорит: "На." Я от того, что увидела еду, я откусила, она мне говорит: "Ай, подожди, - говорит, - не все." И от того, что я стала жевать этот шоколад, у меня во-первых сухо в горле, еще и шоколад, я сразу не поняла, что потом запить будет нечем. Тут мне Сос его зовут, ее деверя, он мне дает вату и вот так губы мне начинает смачивать. Я присосалась к этой вате, и он говорит: "Зарин, это не вода, это водка." И буквально вот, она говорит: "Давай полежим. Лариса за ними посмотрит, давай, - говорит, - отдохнем." Потому что невозможно было, все время дети лежали на нас. Потому что там места практически не было. И только я вот так улеглась, я еще так Соса обняла, все эти 3 дня, он же как бы учился в этой школе, и я его постоянно, не знаю почему, спрашивала: "Если вдруг что, Сос, - говорю, я почему-то все время смотрела на эти окна, которые выходят на задний двор, я говорю, - куда бежать." И он мне показывает дорогу, говорит: "Вот так побежишь прямо, там, - говорит, - будут гаражи стоять. Между ними есть проход. И через корпуса можно выбежать, - говорит, - на Октябрьскую улицу." В общем, я буквально вот так прилегла, рядом с ним, и произошел взрыв первый. Буквально минут 5 спустя. Нас подкинуло, откинуло ближе к окнам. После второго взрыва я не помню каким образом я оказалась на улице. И вот так толпа как по мне понеслась, и мне кричат: "Беги!" Я сначала не сообразила, люди бегут и я бегу. А потом, когда до этой решетки добежала, осознала, что мой сын остался там. Представьте мое состояние, что я выбежала, а мой сын там остался. Вот всего этого ужаса, что там происходило дальше я не знаю. Но один единственный раз мой сын мне рассказал: "Мама, - говорит, - расскажи мне как ты спаслась, я расскажу тебе как я спасся." и по его рассказам, в общем это был кошмар. Нас завели в этот.

- Сын раньше Вас оттуда вышел?

- Нет. Он был до последнего. Их погнали в столовую. Он говорит, через этот зал горящий. Он говорит, они кричали, что кто может идти, вставайте. Тот, говорит, боевик, который рядом с нами стоял, его, говорит, убило, видимо осколком или снарядом, может пулей, не знаю. За нами, говорит, пришел другой. Они их погнали в столовую. Я говорю: "Что ты там делал?" Он говорит: "Что я делал, мама, молился." Я не знаю, как он молился. Видимо действительно. В общем его нашли в больнице, мой отец. Когда меня привезли в поликлинику, ну, в больницу, я стала естественно его искать. Я даже в морг заходила переворачивала тела, я не знаю почему. Потому что я по каждой палате прошлась несколько раз, не находила. Меня стали успокаивать знакомые, говорят, что много очень машин повезли в город. Я как-то более или менее успокоилась. А потом, уже ближе к вечеру, мой отец нашел его, возле мчсовских палаток, там стояли носилки. И он говорит, что под елкой на носилках лежал.

- Ранен был?

- Да. У него осколочное ранение левого плеча было и ожоги на ногах. Потом мой отец с мужем повезли ему прокапали капельницы, обработали рану, все. И естественно все сгоряча сразу стали хватать и везти детей домой, подальше от всего этого. Они решили отвезти его в Батакаюрт. И по дороге, говорит, у него начался какой-то этот. Он то орать начал, то смеяться, и в общем вернулись в больницу. Я их нашла в больнице, уже в палате, в детском отделении.

- Вы тоже находились в больнице, да?

- Да. Но я не лежала. Я лечилась амбулаторно. У меня компрессионный перелом позвоночника. Еще один факт я забыла Вам сказать. На второй день, я не знаю почему, нам разрешили вместе с сыном пройти в нормальный туалет, а он находился возле столовой. Там стояла женщина, славянской национальности. Я даже это в прокуратуре подтверждала. Но только об этом никто почему-то не говорит. Там была женщина явно славянской национальности. У нее был длинный конский хвост. На ней был комбинезон, вот военный, который вот на замке закрывается спереди. У нее висела винтовка на плече. И повязка была вот черная и зеленая надпись по-арабски была на ней. И про эту женщину ни в числе погибших, когда мне показывали фотографии террористов уже в изуродованном виде, ни в числе погибших, ни в числе, как говорит следствие, что там было не больше 30 с чем-то человек. Это тоже не правда. Потому что там возле каждого окна по 2 боевика стояли. Это только в коридоре. А школа там 2 торца, 2 этажа. Каким образом там находилось столько человек, это нереально. Если пойти и посмотреть эту школу.

- А других женщин Вы видели?

- Да, 2. В первый день они к нам зашли, они нас обыскивали, телефоны искали. Потому что они сказали, что у кого найдут телефон в радиусе 15 человек будут расстреливать. И сразу все стали кидать телефоны в тот проходик, что они сделали, чтобы самим проходить туда сюда.

- Вот эти 2 шахидки, как они выглядели. Одежда какая была?

- На них были вот эти вот черные платки вот так вот сделанные, закрытые лица, было видно только глаза. У них видно под низом вот этих их балахонов были спортивки.

- Пояса вы видели на них?

- Пояса были на них, да. Одной рукой они держали кнопку от этого пояса, в другой руке у них был пистолет. И вот так они проходили по толпе. Я еще про себя думаю, сейчас нечаянно оступятся о кого-нибудь, и нажмет на кнопку, и все.

- Скажите пожалуйста, Вы говорили, что в ожидании своей подруги вы обратили внимание на 2 мужчин в военной форме. Это Вы увидели их за пределами школьного двора?

- Да, возле путей. А это совсем недалеко от заднего двора школа.

- Ну, вот кроме формы на этих мужчинах что еще было?

- Ничего. Они были выбриты. Я думала, это наши омоновцы охраняют школу.

- Вот среди тех людей, которые захватили школу, такие были? Выбритые, в той же форме.

- Были. И один из них был в зале. Который потом говорил, когда мы просили его: "Молодой человек, можно выйти?" Он с такой усмешкой: "Какой я вам молодой человек. Я просто по приезду сюда сбрил бороду. А у меня была борода побольше чем у Полковника."

- А Полковник, кто это такой был.

- Я не знаю. Видимо это был их главарь. Потому что периодически...

- Вы его видели там?

- Ну, я не знаю, Полковник это был или кто. Он не был в зале все время как те. Он просто время от времени заходил. На нем была тюбетейка зеленого цвета с красным орнаментом. И он был лысый вообще. На нем была тюбетейка, длинная очень, черная борода. Вот я не знаю, это был Полковник, или кто это был, я не знаю.

- Скажите пожалуйста, мужчин выводили из зала?

- Мужчин вывели после того...

- В первый день

- В первый день, после того, как они развесили все их взрывчатки. И когда их выстроили вот так в ряд, естественно поднялся гул в зале. И они нам сказали: "Вы не беспокойтесь, мы их отведем, - говорит, - они нам помогут и приведем."

- Сколько человек выводили мужчин?

- Ну, я так приблизительно посчитала, человек 15.

- Среди них были школьники?

- Вот этого я не знаю. По-моему были только взрослые мужчины.

- Скажите, всех вернули?

- Нет. Привели только 3 человека. Это, по-моему, на второй день, но уже было темно, поздно вечером. И они были почему-то, они протиснулись вот так в середину, и почему-то они были все запачканы половой коричневой краской. От них, там и так дышать нечем было, от них шел ужасный запах краски. Они были избитые, или что, т оглушенные. Потому что, когда кто-то пытался о чем-то их спросить, они или делали вид, что не слышат, или специально нам чего-то не говорили. Я не знаю. Но мужчины были очень сильно избитыми.

- Вот те шахидки, которых Вы видели, куда они делись?

- Сказали, что якобы они взорвались возле столовой. Потому что в первый день, как они нас обыскали, они ушли, и они больше не приходили, их больше не было в зале.

- Скажите пожалуйста, вот среди боевиков Кулаева Вы видели?

- Нет, не видела.

- Вот когда, вы говорите, что Вас проводили и вы в столовой видели женщину. Считаете, что она была снайпер.

- Да.

- А вот там, в столовой Кулаева не видели?

- Нет, не видела. Там стоял тот же человек, который, он видимо вышел, который был постоянно у нас, в зале. И еще на матрасе там лежал видимо их раненый или кто. Но там лежал полу мертвый человек. А возле каждого окна стояло по 2 боевика, и очень молодые ребята были. Совсем молодые.

- Сколько всего было вот боевиков. Одновременно находилось в спортивном зале?

- Одновременно там много человек постоянно не было. Потому что 2 было возле одного входа, 2 возле другого, которые контролировали в зале как бы тишину. Потом еще 1 по-моему посередине периодически сидел в общем их было человек 10 в зале. Они периодически менялись.

- Одновременно?

- Нет, понимаете, 2 сидели в одном месте, 2 в другом, 1 сидел посередине.

- Значит 5.

- Ну, 5, да. Но они менялись.

- Понятно. Но одновременно находилось примерно 5 человек.

- Да.

- В Вашем присутствии был убит заложник, мужчина в зале, в первый день?

- Да. Здоровый такой мужчина.

- А Вы знаете, кто он был?

- Нет, не знаю.

- Скажите пожалуйста, а как успокаивали людей террористы?

- Успокаивали?

- Вот, когда они требовали тишины, чтобы не плакали, не кричали, не шумели. Как они это делали?

- Самое страшное, они делали то, что поднимали наших людей, и говорили, что они будут в него стрелять если не успокоиться толпа. А также они стреляли в воздух. И не только мужчин, но и старшеклассников, мальчиков поднимали.

- Вы были выброшены после второго взрыва из тренажерного зала.

- Нет, из общего зала. Потому что я через окна вылетела на улицу. не знаю, каким образом.

- Но где-то там недалеко от тренажерного зала вы находились, да?

- Тренажерный зал находился сзади. Мы находились посередине, но ближе к окнам.

- Можете сказать, что взорвалось?

- Не могу. Я до сих пор не знаю, вот этот вопрос меня мучает, что в конце-концов произошло.

- А много вот этих бомб было развешено там?

- Да.

- Кроме того, что были развешаны, еще где-то были разложены?

- Конечно. Были сначала, на стул они их положили. А потом на 3 день они стали у тех окон, которые выходят во двор школы, они стали их по окнам рызэтывать. На 3 день утром.

- Это до взрыва, да?

- Да.

- То есть, это как, дополнительно они минировали?

- Может быть, я не знаю. Но вот мое мнение, я не знаю, как другие думают, что другие говорят, но человек, который. Я не знаю, может это действительно, я другого слова не нахожу, зомби какие-то а не люди были, да. Но человек, знающий, что сейчас взлетит на воздух, он так не будет спокойно сидеть, потому что они ни одним даже мускулом не повели перед тем, как произошел взрыв. Обстановка была такая же, как и все 3 дня. Они сидели совершенно спокойно. Как человек, знающий, что сейчас он взлетит, будет так спокойно сидеть? Я не знаю. Хоть как-то же он должен был показать, что вот сейчас что-то случится.

- Я еще хочу выяснить у вас одно обстоятельство. Мне не понятно. Вы рассказывали, что там кто-то 3 шоколадки принес. Откуда, кто это был?

- Это мальчик, старшеклассник, моей подруги деверь. Он ходил в 10 класс по-моему, или в 9. Вот его на третий день утром, многих там старшеклассников подняли, они помогали таскать снаряды.

- Откуда и куда?

- Это было на втором этаже. Я не знаю, я не вдавалась в подробности.

- Он сказал, что это были за снаряды?

- Не знаю, оружие наверное, гранаты. Я точно помню, что он говорил, гранаты.

- С первого этажа на второй, да?

- Я не знаю. Их на второй этаж повели. Он говорит: "Я со второго этажа. Там, - говорит, - у них водка, там у них "Сникерсы", "Марсы". Многие же принесли коробки конфет 1 числа. И вот это видимо был из коробки конфет шоколад. И вот он это каким-то образом принес, умудрился.

- Я не имею вопросов.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Скажите пожалуйста, Вы говорили, что перед линейкой заходили в класс вместе с учителями.

- Да.

- А другие школьники?

- Нет. Старшеклассники в основном во дворе стояли. Нас завели, чтобы как бы собрать. Мы же 1 класс были.

- На каком этаже это?

- На 1 этаже. Прям недалеко от входа в спортзал у нас класс был.

- Понятно. Брата Кулаева Вы не видели. Без руки он был.

- Нет.

- А сколько человек из числа террористов вас загоняли в спортзал?

- Во дворе была такая паника. Но я реально видела человек 5 во дворе. Потому что сначала подбежал один. Двое потом побежали со стороны центрального входя, и 2 уже были в этом, которые нас загоняли в школу через окно. А еще 1 стоял уже возле входа в спортзал со стороны двора.

- Нет вопросов.

Таймураз Чеджемов:

- Скажите пожалуйста, в первый день террористы избивали кого-нибудь?

- Я такого не наблюдала. В зале я такого не видела.

- Вы говорите, что в первый день убили 1 мужчину.

- Да.

- За что его убили?

- Я не знаю, за что его убили. Потому что когда уже более или менее утихомирился народ в зале, его потащили, прям вот так вот потащили за ноги, не знаю.

- Скажите пожалуйста, вы говорите, они начали веси перепись малолетних детей и в Вас вселилась надежда. Но эта надежда исчезла. Что Вы имеете ввиду поподробнее.

- Взяли тетрадку и начали фамилии собирать детей, которые были в зале, малолетние дети.

- Это когда было?

- В первый день.

- Во сколько.

- Уже после того, как уже более или менее утихомирился народ.

- в первой половине дня?

- Да, в первой половине дня. Потому что естественно.

- А в связи с чем это?

- Я не знаю, в связи с чем, почему вдруг решили.

- А почему Ваша надежда исчезла?

- Потому что, когда он зашел и сказал: "Вас оказывается здесь 354 человека" - и все.

- Вы это связывали?

- Я связывала с тем, что там говорили неправду о числе заложников. и они видимо разозлились. я так поняла.

- А Вы не помните, вот по школе стреляли?

- Я не знаю.

- Если вы не видели скажите, не вижу, не помню.

- Я не видела. Но когда завели вот этих 3 мужчин на второй день вечером, и когда им стали задавать наводящие вопросы близь сидящие женщины, они сказали, что в том классе, где они были, по нам стреляли танки. Вот так они сказали.

- А Вы сами не слышали?

- Я слышала, взрывы были, стрельба была. Но я откуда знала, кто стреляет. Они стреляли или в нас стреляют.

- Но танк же не будет из зала стрелять.

- Не из зала. Я слышала взрывы, я слышала стрельбу. Но я не знала, кто и откуда она происходит. С зала не стреляли.

- 3 числа?

- Периодически, все 3 дня были и стрельба, и взрывы. Такой гул. Постоянно мы собой прикрывали своих детей во время этого. Думали, вот штурм начался.

- Но по школе стреляли?

- Но вот это я не знаю.

- Скажите пожалуйста, а как Вы считаете, почему стал возможен захват школы?

- Я во-первых не считаю, что это  был захват школы. И я вообще не знаю, что произошло на самом деле. Что случилось, я не знаю.

- Вы не знаете, что школу захватили террористы?

- Террористы школу захватили, я это знаю.

- Вот я спрашиваю, как Вы считаете почему им удалось это сделать?

- Хороший вопрос. Почему им удалось это сделать. Я не знаю, как ответить на этот вопрос.

- Тогда нет вопросов больше.

Сослан Кочиев:

- Уточните пожалуйста, если я Вас правильно понял, одного из тех 2 людей, которых Вы видели у железнодорожного полотна, Вы потом опознали в школе?

- Да.

- Спасибо.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Скажите пожалуйста, Вы говорите, что старшеклассник принес конфеты Вам. Он выжил?

- Да.

- Есть вопросы у потерпевших еще?

- нет.

- Подсудимый.

- Нет.

- Не слышу я.

- Нет.

- У адвоката?

- Нет.

- Зарина Руслановна, мне тоже можно вопрос задать? Скажите пожалуйста, возвращаюсь опять к той женщине, которая на Ваш взгляд была славянской национальности. Вы ее видели на второй день. Да, я Вас правильно понял?

- Да. Она стояла, курила на лестницах, по направлению в столовую.

- Она была в маске или без маски?

- Без.

- С косой, Вы сказали.

- У нее был такой длинный конский хвост и повязка, вот здесь, на лбу.

- Вы ее потом видели еще?

- Нет, я ее больше не видела.

- Кулаев. Вы слышали?

Нурпаша Кулаев:

- Да.

- Вы видели такую женщину?

- Я не видел. Мне в 6 отделе, там следователи спрашивали про эту женщину. Снайпершу. Но я ее не видел там. Они говорили, что на 2 этаже женщина, снайпер. "Ты ее видел?"

- Кулаев, в автомашине она была?

- Не была.

- Что Вы хотели. Я, когда спрашиваю: у потерпевших есть вопросы? У вас не бывает. Когда уже заканчиваем, у вас появляются вопросы. К кому вопрос у Вас?

- К потерпевшей.

- Спрашивайте.

- Тибилова. Зарина Руслановна, скажите, как наши учителя себя вели там?

- Там каждый был сам за себя. Это реальность. Я вам говорю. Я мать, я оказалась на улице, я бежала туда, куда бежит толпа. Я только потом осознала, что мой ребенок остался в школе. Это не реально, когда говорят, что там кто-то кому-то спины подставлял, чтобы они выбегали. Это все чушь. Там каждый был сам за себя, тем более на 3 сутки.

- Не только во время штурма, но в эти 3 дня.

- В эти 3 дня. Я не наблюдала того, чтобы там кто-то, кому-то чем-то помогал. Была там какая-то медсестра, не знаю, врач или кто она, не знаю. Вот она более или менее, как-то, ей когда позволяли, периодически брала детей и выводила, там или попить, или воздухом подышать. Но это совсем короткое время. А когда на 3 день наши дети уже стали терять сознание, и когда мой мальчик вот с подружкиным сыном еле-еле к ней подошли, чтобы она их вывела подышать свежим воздухом, она сказала: "Уберите от меня свои руки. Я так же боюсь, как и все здесь." Вот ее слова, это сказал мой сын.

- Вот те учителя, которые в этом зале были они какое моральное право имеют дальше преподавать детям?

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Ну, это что за вопрос?! Ну при чем здесь она? Она что, руководитель образования что ли?!

Потерпевшая:

- Там учительница, которая должна была быть у нас в первом классе, она выжила, и дети ее выжили. и она какое-то время мой мальчик пошел все таки  школу, и все таки закончил 1 класс. Она какое время у нас преподавала, а потом поехала сына лечить в Москву. И ее заменила другая учительница. Я не знаю, как эти учителя.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У директора школы спрашивайте, имеют они право или нет. Зарина Руслановна, присаживайтесь. Тибилова, успокойтесь. Зарина Руслановна, хотите его спросить, подсудимого.

- Хочу.

- Спрашивайте.

- Мне интересно, вот еще. Он был в этой школе вообще?

- Кулаев, отвечайте.

Нурпаша Кулаев:

- Да, я был там, в школе.

- Был?

- Да.

- А зачем ты туда пошел?

- Меня туда привезли. Я не знаю зачем.

- Кто тебя привез? Ты знал вообще на что ты идешь?

- Если бы я знал, на что я иду, я бы здесь не был вообще. В этой клетке.

- Ты не знал, что вы идете убивать наших детей, наших мужчин. Ты не знал, да?

- Я не знал. Если бы я знал, я бы уже здесь не сидел бы, в этой клетке.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Присаживайтесь. Если бы он знал, он бы здесь не сидел, он бы сидел в другом месте. Мисиков. Фамилия, имя, отчество.

- Мисиков Юрий Феликсович.

- Число, месяц, год рождения.

- 25 марта 1961 года.

- Место жительства.

- Село Зильги, К.Хетагурова, 46.

- Место работы.

- Не работаю.

- Юрий Феликсович, Вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Посмотрите на подсудимого. Вам доводилось с ним раньше встречаться?

- Нет.

- Расскажите, кто из Вашей семьи находился в заложниках, как это произошло?

- Жена и сын оказались. 1 класс.

- Начните с самого начала.

- Я их сам привез.

- Вы на машине привезли?

- Да. Я хотел уехать, но жена говорит: "Здесь наверное быстро будет, только линейка, торжественные дела. И, - говорит, - обратно отвезешь." Там автобусом надо было добираться, и жаркие были дни. Я говорю: "Ну ладно." Мы подъехали со стороны школьной, и я машину поставил так, чтобы мне была видна линейка, как все будет происходить. Людей было много, и во дворе много, машин много собралось. Моя машина стояла практически возле решетки, там ограда. А сзади там очень много машин приезжали, уезжали. Я не помню точно, сколько я там посидел. Потом обратил внимание, что она забыла сумку в машине, жена. Она должна была сфотографировать. Я сумку открыл, смотрю, фотоаппарат там. Я взял, двери закрыл и зашел в школу. Там столько народа было, что еле-еле нашел их там класс, на первом этаже. Гул такой стоял. Я говорю: "Вот фотоаппарат." Она говорит: "Линейка будет на улице. Ты, - говорит, - выйдешь и нас сфотографируешь. Чтобы мы вместе были." Я говорю: "Хорошо. Тогда я посижу в машине." Вышел, сел. Про себя думаю, может кроссворд порешать. Потянулся в бардачок и слышу выстрелы. Раз, голову поднял, и прям смотрел в сторону железной дороги. И смотрю, там прям колонной, ну, человек 9 может 10. Они вот как плац идет там асфальтный, они прям по периметру бегут. 1 впереди с бородой, без маски. Чисто выбритый, но борода такая аккуратная. Я еще заметил, камуфляж у них был совершенно новый. Видимо только распаковали, оделись. Впереди бежал один, рукава закатаны, и пулемет, одной рукой держал пулемет, и бежал впереди. Они вот так по периметру, раз, и перекрыли. Ну, я видел, там старшеклассники, со стороны котельной...

- По периметру школы?

- Нет, плац, вот где линейка должна была быть, вот там. Там видимо отрепитированно было. Но старшеклассники, они еще не добежали, не замкнули, и так выстрелы были уже, где-то 3 выстрела я слышал. И многие убежали, вот старшеклассники, какая-то часть. А потом, я сидел в машине, наблюдал. Но я сразу все понял, в чем дело. Я сперва думал, может учения. А когда вот этот с пулеметом провел очередью по машинам, там уже понятно было, что это не шутки. От пуль машины подскакивали как мячики. Ну, сперва подумал, может вместе с ними, но когда уже по машинам очередь дали, я подумал, тут вариантов нет уже.

- Ваша была повреждена машина?

- Да. Я залег, когда по машинам начали стрелять, решил, будь, что будет. Смотрел на потолок машины. Там пуля прошла, с улицы она зашла, вот где резинка, лобовое, сверху, и вышла внизу и сзади, где полочка сзади. Прям вот туда вышла. - Стреляют, даже не со второго этажа. Этот выстрел был прямо с крыши. И я для себя решил, что это снайпер. Буквально с первых секунд, или  так скажем с первых минут. Потом он такой, кричал: «Выходите из машины!» Он раза 3 крикнул. Слышал, близко было. Слышал, двери хлопнули, там 2 машины видимо вывели, я не знаю. Потом отлежался, гранаты взрывались, в ушах звон стоял. Потом что-то тихо стало. Я еще время засек, это было наверное 9.28. Часы вот так показывали в машине, у меня они обычно нормально ходят. Потом я счет времени потерял, не помню, сколько прошло, даже приблизительно. Потихоньку поднял голову, осмотрелся. Никакого движения, вообще никого. Что такое? Дверь открыл потихоньку, чтоб там щелчка не было, ничего. Ехать я тоже не рискнул, завести машину. Из машины выполз, скажем так, и за машину отполз опять, чуть отлежался, и в ворота. Я даже не знаю, кто там живет, красные ворота напротив, ну, за шиной которые. И я туда пополз. Дернул калитку, а там закрыто. Еще раз дернул, с правой стороны сразу снизу вверх очередь. Ия в палисадник. Там. Благо, почти у каждого дома палисадник, такой, у каждого разный. Там трава, цветы.  И я там залег, не помню опять сколько. Потом потихоньку начал ползти по палисадникам. Я помню, еще в окно посмотрел. Окна распахнуты, там мужик стоял, такой в возрасте, в майке, окна открытые. Он так руки поднял и держит перемычку над окном, и смотрит в окно. Я ему говорю: «Так нельзя стоять, не видишь, что делают?» Он выругался. Я говорю: «От этого лучше не будет, что ты так будешь стоять. Лучше отойди.» И я пополз дальше. А там на углу уже ребята. Потом я этого узнал, Алана. Он прокурор у нас, он там рядом живет, видимо дома оказался в это время. Смотрю,  он еще, чуть борода у него и в бинокль смотрит, но в гражданской. Я так смотрю, я его не узнал сразу, я думаю, оттуда тоже что ли, не понятно. Но смотрю.  Рядом гражданские, молодые ребята. И я тогда,  когда узнал его посмелее пополз. Но обзор со школы еще был приличный. Он мне показывает рукой, я раз. Опять залег. Там один, говорит, выходил, потом опять зашел. Но потом до крайнего палисадника, и тогда вот на другую сторону перебежал. За дом спрятался. Я даже не знал, как выйти оттуда. И один там, ну, рядом кто живет, мужик. Такой в возрасте: «Я,. – говорит. – тебя выведу.» Зашли к ним в дом,. Через их огород, и попали «Дидинаг» кафе, в их двор попали, с их огорода.

- Скажите,. Вы были ранены?

- Да, я сразу и не понял.  Думал, что это такое прилипло, отдираю,  отдираю,  а там присохло уже.

- Куда Вы были ранены? Какое ранение?

- Легкое, пулевое.

- Куда?

- Вот, поясничная область. В левый бок.

- Скажите, вот сын и жена, они все 3 дня находились в заложниках? Да.

- Выжили?

- Да.

- Были ранения у них?

- Не значительные. У сына мы только, спустя месяца 4. заметили, что между бровями, у него там бугорок образовался такой. Мы не думали, что там что-то есть, хирургу показали. «Это, - говорит, - кусок осколка.» Потом второй говорит: «Осколок.»

- Удалили?

- Часть по-моему сама вышла. Чуть-чуть там осталось.

- Скажите, что-либо известно Вам от жены, от сына, о действиях Кулаева там. В отношении заложников?

- Она говорит: «Его я не видела.»

- Они находились в спортивном зале? В столовой не были 3 числа?

- Нет, они после первого взрыва смогли выбежать.

- Нет вопросов.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Есть вопросы?

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Жена в каком состоянии?

- Ну. Так.

- Повреждения у нее были?

- Немножко, там порезы всякие.

- Показания она сможет дать в суде?

- Наверное, да. Со слухом у нее, что-то с перепонкой стало.

- А сыну сколько лет?

- Вот, в первый класс пошел.

- Оружие у боевиков Вы какое видели? Вы наблюдали 9 человек только?

- Приблизительно, от 9 до 11.

- Какое оружие?

- Ручной пулемет. За ним кто бежали, они в основном с автоматами были, АК.

- Откуда выбегали, автомашина вот эта.

- Я видел ГАЗ-66. И вот прям оттуда. Он еще не остановился, катился еще, прям на ходу спрыгивали.

- Нет вопросов.

Таймураз Чеджемов:

- Скажите пожалуйста, а вот в последующие дни Вы в том районе были?

- Да, я постоянно там был.

- А штурм Вы наблюдали сами?

- Нет. Мы были, где Дворец культуры, вот там. Но там ближе не подпускали.

- И что говорили, сколько человек захватили?

- Ну, первый раз сказали, 354.

- Кто сказал?

- Ну, разговоры такие были. Люди некоторые выходили, видимо уполномоченные. Объявления там периодически…

- Власти объявляли?

- Думаю да. Представители их выходили. Я еще думаю, какие 354. Туда ребенка невозможно было отдать, там около 900мест, и как это, 1 сентября.

- А Вы помните, когда штурм в школе начался вообще, взрывы когда были.

- Это было в час с чем-то.

- Стрельба была?

- Интенсивная. Там и взрывы. Сперва взрывы слышно было, потом началось.

- Что началось? Вы слышали стрельбу из танков, взрывы гранат.

- Гранатометы, гранаты тоже слышно было.

- А из танка стрельбу слышали?

- Там такие взрывы были, гул такой. И не понятно было, то ли это бомба взрывается, то ли танк стреляет.

- Авиацию слышали?

- Нет, авиацию нет.

- А бомбы.

- Я имею ввиду бомбы, которые были подвешены в спортзале.

- Оттуда взрывы были?

- Да.

- Вот после этих взрывов по школе стреляли? Были еще?

- Там взрывы слышались до полуночи. Темно было, я еще помню, дождь шел ночью сильный. Аж тогда еще слышны были взрывы.

- А как Вы поняли, что это за взрывы?

- Не могу определить.

- Нет вопросов.

Сослан Кочиев:

- вы пожарных наблюдали в спортзале?

- Нет. Далековато.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- Подсудимый?

- Нет.

- У адвоката?

- Нет.

- У Вас есть к нему вопросы?

- Нет.

- Присаживайтесь. Левина. Фамилия, имя, отчество.

- Левина Залина Александровна.

- Число, месяц, год рождения.

- 4 июля 1953 года.

- Место жительства.

- Город Беслан, переулок Школьный, 39, кв. 19.

- Место работы.

- Домохозяйка.

- Залина Александровна, Вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, подписку дайте суду. Пожалуйста.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Залина Александровна, Вы Кулаева ранее видели?

- Нет.

- Расскажите тогда последовательно, что Вам известно о захвате.

- 1 сентября я с внучкой, ей 2 года было тогда, мы живем около школы, прям рядом. И сын у меня в этом году должен был выпускником этой школы быть. Но он закончил, к счастью, экстерном. И поступил в институт. Я их проводила в школу. А так как я смотрела за внучкой, пока дочка была в институте, она учится тоже на 3 курсе. И мне ее утром привели. Я ее забирала. И в школе уже была музыка во всю, гремела музыка, все шли такие нарядные с цветами, с бантами. У нас там очень много детей было, во дворе. И она мне говорит: «Ба, пойдем, мы тоже потанцуем.» Я была в халате, но думаю, ладно, пойдем. Я быстренько переодела джинсовый халат и спустилась. Думаю, ну 10-15 минут, я всегда ходила на открытие, на первый звонок, на последний. Я всегда ходила, а тем более мытам рядом жили. И я постоянно в этой школе. Мы с девочкой постоянно были в этой школе. Утром и вечером. Даже буквально, 31 числа в 6 часов вечера мы пошли на детскую площадку, там турники, она там любила играть. И что я заметила. Это было 6 часов, мы с ней 2 шли туда. Входная дверь школы была открыта. Я еще удивилась, как это, 6 часов вечера. А 2 дня тому назад я в нашей газете читала, что все школы готовы к приему детей, отремонтированы. И я удивилась, как это в такие время завтра 1 сентября, думаю, почему дверь открыта. Чисто такое любопытство у меня было, думаю, кто ж там из учителей, или директриса, кто же там будет? И когда я поравнялась с открытой дверью, я посмотрела. Там сидел парень, лет 25, он сидел на корточках и смотрел на улицу. И я когда проходила, мы поравнялись с ним взглядом. Он был черный,  усатый. И он один сидел на корточках. И я еще удивилась, никого там ни учителей, ни завхоза. Я там всех знала. Там рядом же, и дети мои там учились. Я очень удивилась. И прошли мы на детскую площадку, это там буквально рядом. И где-то пол часа мы там играли с ней, так же дверь была открыта, никто не выходил. И потом, через пол часа мы возвращались домой, и по направлению туда шел парень, который жил, вот там вот домик сторожа, вот сын, зять, я не знаю кто, но он там жил. Он направлялся в сторону школы. Вот то, что я видела. Это было 31, с пол 6 до 7. И пошли мы в школу с ней утром рано. Еще линейка даже не выстраивалась. Я пообщалась там с учителями, они меня поздравляли, что сын мой закончил.

- Это Вы с внучкой пошли?

- Да, я пошла с внучкой, 2 года ей было. Музыка гремела, и мы уже сели там стол стоял, где трибуна, и по обе стороны стояли стульчики для приглашенных. И мы сели прямо на стульчик, думаю, чтобы ей лучше видно  было. Тут уже выстроилась линейка. А, еще. Когда мы шли в школу, уже толпа же вся шла. И моя внучка говорит: «Ба, я хочу шарик. Посмотри, у тети сколько шариков.» я говорю: «Нельзя. Пойдем в магазин, я тебе куплю.» Она говорит: «Я хочу, вот видишь сколько.» А у нее действительно было 10-15 на одном. Я  ее успокоила, говорю: «Я тебе потом куплю.» И сели мы, ждем начало. Должна была уже вот-вот начаться линейка. И тут увидела я первого. Линейка стояла п-образная. Смотрю, бежит в камуфляже, тюбетейке, борода такая, выбритый такой. Коренастый, с автоматом, и стреляет в воздух. Я сначала не обратила внимание, потому что еще все сидели. Потом второго увидела. Я почему-то подумала, что это представление, кое-то шоу. Думаю, надо же директор такое представление для детей сделала. До меня еще не доходило. Потом, когда я 3 увидела, они цепью шли. Первый был без маски, второй тоже, а 3 был в маске. И тут смотрю, люди начали разбегаться, кричать. Ия поняла, что что-то не то. Я схватила ребенка, и хотела убежать по направлению к выходу, к нашим домам 5-этажным. Но тут автоматная очередь уже перекрыла дорогу. И я обратно вернулась, и мы забежали в котельную. Ребенок кричит, извивается, я не знаю, что делать. Я почему-то представила, что все это настоящее, я думаю, что я с ребенком таким буду делать. Тем более голодный ребенок, я ее даже не покормила, думаю , быстро 10 минут, приду, покормлю. У меня был ужас. Потом, думаю, попрошу, ребенок грудной может отпустят. Снаружи раздалась автоматная очередь: «Выходите, - говорит, - а то там вас перестреляем.» Все выходили, я осталась одна. Попрошу, думаю, может отпустит, там 2 шага до калики этой было. Он зашел, такой коренастый, со шрамом, звериные глаза,, говорит: «Ты что стоишь? Тебя здесь расстрелять, ты что, не слышишь?» И я уже не осмелилась ничего сказать, когда эти глаза увидела. Думаю, все, сейчас меня расстреляют. Я нагнулась, ребенка взяла в охапку, чтобы она его не видела, и пошла по направлению к окну. Там их было человек 5, ваххабитка, женщина еще была с пистолетом. И закинули нас на первый этаж, в коридоре мы там 5 минут толпились. Там была паника.  Жара, давка. Потом нас загнали в актовый зал. Так как я была в начале, мы сидели около малого тренажерного зала, прям около шведской лестницы. Сначала мне было плохо, думаю, сейчас потеряю сознание. Как я с ребенком этим маленьким, что я буду делать? Потом взяла себя в руки, думаю, нет, нельзя. Кому мой ребенок нужен будет, никому. И потом, а еще фотоаппарат взяла, я их снимала там, у меня там несколько кадров осталось. Думаю, поснимаю там детишек в школе и у нас проявлю. Сразу объявили, чтобы выкинули все фотоаппараты, телефоны. Мы все повыкидывали в угол, все, что у нас было. Тут они подняли мужчин, человек 15-20. они говорят: «В отместку того. Что ваши убили одного нашего, мы убиваем ваших мужчин. Это будет продолжаться. Если они будут убивать, мы будем партиями убивать вас. Чтобы вы, - говорит, - знали.» Потом они их вывели. Начали минировать. Они намотали на эту шведскую стенку, и катушка такая у них была большая с проводом. Они начали с нашего угла минировать. Потом они принесли телевизор, он около нас стоял. С учительской по-моему они принесли телевизор. И начали настраивать, они долго настраивали, не могли настроить. Это было, часа 2 они не могли с ним справиться. У них там техника была какая-то своя. И тут же в малом тренажерном зале у них как бы подсобка была. Они там отдыхали периодически. У них там на полу лежали какие-то мешки. Я видела, как они лежали, кофе пили, запах шел, конфеты я видела. Но мне видно было, я сидела прям напротив. Потом у них там были противогазы. Он говорит: «Это вам не Норд-Ост. Мы подготовлены.» Сначала давали воду. Подняли несколько учителей, говорят: «Перепишите детей до 7-8 лет.» мы поднимали руки, они переписали всех до 7-8 лет. Потом он периодически заходил вот в эту подсобку, и у него было такое оружие. Вот он его клал на плечо, и постоянно в окно стрелял. Такой гул сильный был. Я не знаю, кК оно называется вот на плечо кладешь и оттуда вылетало.

- Гранатомет.

- Да. Потому что мы рядом были и у нас уши закладывало, дети прям как резанные кричали. Автоматные очереди они уже не боялись. Меня спасло то, что моя внучка сосала грудь у матери. И периодически имитировала, ну, давала ей грудь свою. И это меня спасало в первый день. Потому что она уже от безвыходности, пососет, пососет пустую грудь и засыпала. Но это было до 1 взрыва. Потом опять все начиналось. В зале дети сильно плакали все, в первый день особенно. Не могли их успокоить, говорили, что сейчас начнем стрелять, успокойте своих детей. Сначала воду давали, носили ведро. Мы крайние сидели от центрального входа, пару раз нам со стаканчика пластмассового удавалось попить. Я ребенку давала воду. Один раз в 8 часов вечера я осмелилась встать. Люди выходили там в туалет. А я боялась. Думала, если сейчас встану, во-первых я бы не села на место,. Думаю потому что мы сидели, колени у меня были согнуты, ребенок у меня на руках. Но потом я уже не могла. И когда он сказал без 15 восемь, у меня часы с собой были. Он говорит: «Все, до 8 часов. Больше мы в туалет выпускать не будем.» А у меня уже был мочевой полный, я думаю, я больше не вытерплю. Единственный вот тогда раз я встала, попросилась, прошла до туалета. Там сидел с пулеметом, он говорит: «Только воду не трогать.» И потом я села на место. Потом это было где-то 12, начало первого, уже когда молния сверкала я потом поняла, что это дождь. Я думала, это штурм. Надеялась, думала, что-то сейчас будет. А потом выбили окна сверху, 3 окна, и мы увидели, что это дождь, чуть-чуть прохладно стало, вот в том углу, где мы сидели. И в какое-то время мне послышалось, кто-то из боевиков говорит6 «Покормите своих грудных детей.» Я так посмотрела,  думаю, никто не встает, может мне послышалось. Соседей спрашиваю, говорю: «Девочки, вы слышали что-то?» Она говорит: «нет, я не слышала.» Вторая говорит: «Нет.» Они все уже были никакие. «Мы, - говорит, - ничего не слышали.» Думаю,  может с ума схожу я. Думаю, ладно, встану, посмотрю. Я потихоньку встала, прошла до туалета до первого туалета. Он сидел. Я что-то у него спросила, он промычал, что-то на меня буркну. Ну, я прошла еще чуть-чуть, услышала голоса. Там сидели женщины, 3 женщины с грудными детьми с остальными своими. Ну, 1 женщина была с 3 детьми, 1 грудничок у нее был, 2 постарше. И я когда увидела, осмелела, вошла и села тоже. Это раздевалка была.  Так мы просидели часа 2. Потом один из них сказал: «Хватит вам, выходите. Я вам сказал только грудничков, а вы своих детей привели. Идите в зал. Детей тех отведите в зал.» А они говорят: «Мы своих детей одних там не оставим», и ушли со своими детьми. Я осталась одна. Я села в угол. Закрыла свою девочку, и думаю, пока он меня автоматом не этот, думаю, не встану. Но меня пронесло. И я час одна там сидела. Зашла, там еще перегородка, раковина такая. И я зашла туда, чтобы меня не видели,. Дала ей грудь, чтобы она молчала, чтоб они нас не слышали. И час мы там сидели одни. Потом пришли еще женщины, тоже уже с грудными детьми 2. Потом еще остальные женщины тоже. На там было человек 5-6 с детьми грудными. Вот так мы просидели до утра, ждали каждую минуту. Думаю вот-вот что-то будет. Утром в 6 часов, может в пол 6, такой взрыв прогремел. Думаю, все, начался штурм. Но ничего. Мы ждали-ждали, что же будет дальше. В одно время одна из женщин попросила: «Дайте грудным хоть что-то.» И один сжалился и кинул сухое молоко, грамм 250т может. Пачка такая, грамм 250, просроченное сухое молоко. Мы раскрыли его, на стол грязный распали. Дети макали, как-то давали облизывать детям. Вдруг увидел один из них, все его Абдула называли. И он как увидел, говорит: «Кто вам дал?! Как вы посмели?!» И выхватил и выкинул эту пачку в коридор на пол. Потом через некоторое время проходил тот, который кинул. И женщина опять говорит: «Подай пожалуйста детям.» Он опять кинул его. Были среди них такие, которые как-то жалели, видели, что там грудные дети. Часов в 12 или в час, один из них нам говорит: «Хотел вам что-то сказать, но ладно, промолчу.» Что? «Ладно – говорит, - потом.» Оказывается они уже ждали Аушева, они знали, что Аушев будет. Мы ждали его как бога. Когда я услышала самолетный гул. У меня надежда была. Думаю, ну вот, может что-то нам и поможет. Мы постоянно молились. Часов 5, где-то к вечеру, увидели 2-3 мужчин мимо нас прошли.  Он был в капюшоне, в таком черном, голова закрыта была. Я его сбоку узнала. Это был Аушев, у него усы по усам я узнала, что это Аушев. Они прошли мимо нас в зал у них была камера. Следом за ним парень шел такой бородатый с камерой. И они прошли в зал, минут 5-10 он там что-то им говорил но не слышно было. Но мы услышали, что весь зал зааплодировал. И мы так обрадовались. Думаем, значит он нас выпустит, какая-то надежда есть. Потом его подвели к нам, он посмотрел, поздоровался. В глазах у него был ужас. И сказали: «Вот здесь женщины с грудничками.» Он посмотрел и вышел. И прошел. Мы ждали, нас уже там была толпа. Уже больше нас стало, женщин. Уже даже сесть некуда было. Мы с Фатимой Цкаевой стояли прям около двери,  выхода вот этого, ждали. Я ждала, думаю  ну, вот, что-то решиться. И тут подошел этот Абдула, и еще с ним 1, 2 подошли, говорят: «Так, готовьтесь. Мы вас сейчас выпустим. Вам, - говорит, - будут показывать наши фотографии. Но если кто-то из вас покажет, мы это сразу узнаем, и сразу же расстреляем 50 человек в зале. Это будет на вашей совести.» Мы сказали: «Мы никому не скажем, скажем, что вы были в масках. Только отпустите. Мы вас не выдадим.» Потом вот эта Фатима Цкаева, она была с 3 детьми. Грудничок, вот пол года девочке ее был, 3 года мальчику, и в 5 классе девочка у нее была. Эта девочка, я когда зашла в раздевалку, она уже была. Сидела там. Она рассказывала, что ее дочке было плохо, она сердечница, она была никакая, уже в обморок упала, и этот Абдула, она попросила, он ее вынес в эту раздевалку, положил на скамейку. И воду дал, дал «Валидол» и что-то от сердца ей, и откачали они ее. Легче ей стало. И потом она говорит: «Абдула, ну отпусти пожалуйста. Ты же видел, ты сам ее откачивал. Отпусти моих детей, а я, - говорит, - останусь.» А он говорит: «Нет. Я тебе сказал, нет.» Сначала спокойно говорил. Она опять: «Ну, отпусти пожалуйста. Ты  же видел. В каком состоянии. Хотя бы старшую и младшую.» Он говорит: «Нет, только женщину и 1 грудничка. Я сказал, и больше я повторять не буду.» она опять его начала умолять на колени встала. И тут он озверел, его глаза звериные, я стояла рядом. И он говорит: «Все, сука, я никого из-за тебя не выпускаю.» У него глаза озверели. И я когда это услышала, все, у меня в глазах потемнело. Надежда, которая у меня, у меня уже ребенок без сознания, она висела у меня. И я даже ничего не сказала, я пошла. Думаю, пусть что будет, пусть стреляет мне в спину, потому что уже я не могу смотреть на этого ребенка.  Она и плакать не могла, она была никакая. И я прошла вот этот маленький коридорчик, а сердце у меня. Ну, думаю, вот-вот. И я прошла вроде бы они там стояли, но они ничего мне даже, не знаю. Потом на первом этаже я прошла вот этот длинный коридор. Там около каждого стояли по 2 человека с автоматами. И я иду, до половины прошла. А со стороны окон стояли еще. Он мне говорит: «Стоять!» Я остановилась. Кричать начала моя девочка. Думаю, ну,  все. И тут боевик узнал Аушева. Он уже был без капюшона. И он на меня смотрит и мне показывает, типа, что ты стоишь, иди. Я посмотрела на этого боевика,  смотрю, он молчит, ничего не сказал. И я тогда как побежала по этим стеклам. Думаю, ладно, думаю, на глазах- то не будут стрелять. Я побежала, подбежала к нему,  говорю: «Спасибо Вам большое. Только не стреляйте. Мы все расскажем, только не штурмуйте. Мы на все ваши уступки пойдем. » Я прошла. Там партами была заложена вот эта дверь. Они отодвинули эти 2 парты и я вышла на улицу 1, первая я вышла. Я не верила, что я вышла. Смотрю, никого нет.  Стояли машины за решеткой,  думаю, где же наши, почему там никого нет? Я думала, что я сейчас выйду, меня начнут спасать. Никого не было, я прошла, никого нет. Я пошла домой. Зашла домой, на второй этаж, хорошо, что у меня ключа не было, я выкинула. Потом уже за  3 домом я вышла, думаю, что же мне делать? И увидела омоновцев, там с 3 дома, они стояли и махали мне, мол беги сюда. И я тогда подбежала  туда. И они меня через милицию в ПТУ. Там штаб был. Потом отвезли в больницу. Так я вышла.

- Залина Александровна, сколько Вы сами наблюдали боевиков?

- В зале первый день там было 10 человек, не больше. Потому что они передвигались. Вот 1 сидел с автоматом, он и по телефону разговаривал сотовому. 1 стоял на педали под кольцом, 1 рядом с ним стоял, мне показалось, что он русско-язычный, очень такой, выбритый, русское лицо. Хоть в маске, он маску поднял вот так вот. Так просили его, он не грубил: «Подождите, сейчас те придут.» Я еще думаю, какой парень молодой, зачем ему это надо?

- Оружие вы можете описать.

- Были автоматы, гранаты, пистолеты. Вот шахидка держала постоянно, 2 такие, и постоянно пальцы были на этом, и пистолет вот так. Вот это я видела.

- Вы до этого говорили, гранатометы.

- Ну, да. Это я видела сама. Потому что мы сидели прям около этого тренажерного маленького зала, и он периодически заходил, на плечо поставит и стрелял в окно. Сама лично видела.

- Он часто стрелял из гранатомета.

- Периодически. Он стрелял, аж с потолка сыпалось. Взрыв сильный был. Уши мои уже глохли от этого, потому что мы рядом сидели. Я уже думала, что от наших домов там уже ничего нет, потому что взрыв был сильный.

- Брата Кулаева вы не видели?

- Нет.

- Без правой руки.

- Нет.

- Повреждения Вы получили?

- Психическое.

- Понятно, нет вопросов.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Я хочу уточнить. Вот туда, куда стрелял террорист из гранатомета, там что находилось?

- Я могу показать, я не знаю, что там находиться. У меня с памятью.

- Но он стрелял, находясь в спортивном зале?

- Да. Он выходил и стрелял из этого маленького зала.

- Нет вопросов.

Таймкраз Чеджемов:

- Один вопрос. Скажите пожалуйста, вы говорили. Что переписывали списки детей до 8 лет.

- Да.

- А кто сказал, чтобы списки делали?

- Один из боевиков. Он поднял учителей и говорит: «Сделайте списки.» Несколько учителей поднялись и переписывали, мы руки подняли и они нас переписывали.

Сослан Кочиев:

- Вы поняли, что будут выпускать?

- Но для чего-то же они переписывали.

- Что Вы можете сказать, о требованиях боевиков?

- Они требовали вывести войска из Чечни. Освободить каких-то заключенных, которые в нашей тюрьме. Мы говорили: «За что? Почему именно наших детей?» «Вы, - говорит, - здесь спите спокойно, а что с соседями делают. У нас что, не дети?» Потом они требовали 4 человека, это я слышала, когда вот он по телефону разговаривал.

- А по поведению, можете сказать. Они готовы были идти на переговоры или нет?

- Они чего-то ждали. Потому что тем более я жила в Чечне, я замужем, я 10 лет жила в Грозном самом. Мы уехали, началась война, мы вынужденные переселенцы. Я знаю, я слышала речь. Я знала, что это такое, кто это такие.

- А речь понимали?

- Ну, отдельные фразы. Я не вникала, но я могу отличить чеченскую речь.

- То есть, саму суть не понимали.

- Нет.

- Спасибо.

Юрий Ткаченко:

- Скажите пожалуйста, когда Вы с внучкой выходили, Вы где-то в районе школы, недалеко от школы пожарные машины видели?

- Нет, не видела. Я выходила через передний, где вот наши дома, там только стояли легковые автомашины. Потом я прошла вдоль вот этого 37 дома, там никого не было. Единственно,.  Там стояла толпа омоновцев, около 3 дома. И то, я когда из нашего дома вышла. Я зашла еще домой, но так как у меня ключа не было, я вышла, и увидела их и они меня позвали.

- Кто там был, кто Вас позвал?

- 3 стояли около 37 дома. Там рядом, 100 метров. Но я как-то, они мне что-то говорили, но я шла домой, я хочу домой. Я была невменяемая. Я почему-то боялась.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

-У потерпевших есть вопросы?

- Когда ты вышла, и подошла туда, кто-нибудь тебя допрашивал? Ты давала показания, что там твориться в зале?

- Потом нас в штаб привели, нас все спрашивали. Первый вопрос у них был, жива эта, милиционер наша. Говорят, ее там убили. Я говорю: «В форме я женщин там не видела.» Вот они меня про сотрудницу спрашивали. Потом нас повезли в больницу. Там девочке оказывали первую помощь, к нам подошли парень с девушкой. Я дала показания. Они спрашивали, как расположен зал, где там окна, как они закрываются, где висят, все. Это я рассказала, буквально как и что я видела. Как висит взрывчатка. Потом, на второй день часов в 10 они меня вызвали, забрали из дома. И показывали фотографии, там же были человек 5 без масок, остальные в масках были. Тех, кого я там видела,  на фотографии их не было. План нарисовала, где все находится. Я ему рассказывала. Как это все происходило. И когда в час первый взрыв произошел, я заскочила и говорю: «Там что-то случилось.» Он говорит: «Да нет, там очередной взрыв.» Потом, второй взрыв когда произошел, я выскочила и увидела, все солдаты начали бегать. Паника, там такое было, что стреляли над головами. Я говорю: «Что случилось?» Один солдат говорит: «Немцы нападают.» И думаю, куда бежать, что делать, как? Я поднялась на второй этаж, а там их рации, камуфляж. Они одевались, выскакивали. И подошла к окну и увидела первых детей, которые побежали. И я побежала на первый этаж, начала оказывать им первую помощь, детям. Потом их повезли в больницу.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Есть вопросы еще?

- Можно вопрос. Когда ты давала показания,  тебе говорили. Чтобы ты нам, потерпевшим, которые потеряли своих детей, чтобы ты что-то нам не говорила?

- Нет, такого не было.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У подсудимого есть вопросы?

- Нет

- У адвоката?

- Нет.

- Вы хотите подсудимому задать вопрос?

- Нет. Я его там не видела.

- Присаживайтесь. Даурова. Фамилия, имя, отчество.

- Даурова Зарина Валентиновна.

- Число, месяц, год рождения.

- 18 августа, 1985 года.

- Место жительства.

- город Беслан, переулок Школьный, 39, кв. 29.

- Чем Вы занимаетесь?

- Я студентка. Москва, Налоговая академия.

- Зарина Валентиновна, Вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте расписку суду. Пожалуйста.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Зарина. Скажите пожалуйста, видели вы ранее Кулаева?

- Нет.

- Тогда расскажите, как Вы оказались в заложниках, с кем Вы были?

- 1 сентября, примерно в 9 часов 5 минут я вышла на балкон. Тогда уже мой брат Заур ушел в школу. Я вышла на балкон, ярко светило солнце, громко играла музыка, как никогда. Мы живем прям рядом со школой, примерно в 200 метрах. Я увидела свою соседку, и она меня спросила: «Ты не хочешь пойти в школу на праздник.» Я ответила: «Пойдем.» Я, она, ее мама пошли вместе в школу. Подойдя к школе, линейка уже была построена, дети стояли. Мы подошли, стали возле котельной. Я примерно через 5 минут, 1 класс еще не вышел, они стояли на крыльце школы. Директор тоже еще не подошла к микрофону. Затем я услышала выстрелы. Я посмотрела и за детьми бежал боевик с автоматом в руке и стрелял. Тут же началась паника. Все начали разбегаться в разные стороны. Но из кольца, которое сделали боевики, никто не выбегал. Я с соседкой, с Олей, хотели забежать в котельную, но туда уже забегали дети, их оттуда выгоняли боевики. Нас всех начали сгонять к спортзалу. Мы практически одни из последних. Начали выбивать стекла, потому что в дверь уже не помещались дети, уже началась давка там и боевики уже начали выбивать стекла в коридоре, чтобы с окон тоже залазили дети. И они стреляли в воздух.  Вот эти минуты были самыми страшными вообще за все время. И я практически последняя залезла в окно, в коридор. В коридоре сидели люди уже, дети. Постепенно они проходили в зал. В коридоре тоже уже стреляли. Было много боевиков, человек 15 я наверное видела в коридоре. Они стреляли в сторону входной двери. Когда я уже зашла в зал, там было очень много детей народа,  людей. И негде было сесть. Нас посадили, мы сели примерно где-то в середине зала, и начали развешивать бомбы. Заставляли детей поддерживать их. От одного кольца до другого кольца они повесили какой-то провод.  На проводе висело 3 снаряда. И дети, когда вставали, еще в первый день когда выпускали выпить воду, они вставали и головами задевали эти провода, и бомбы начинали шататься. Когда уже в зале все сидели был ужасный крик, дети лакали, они стреляли в потолок и говорили, чтобы все замолчали. Все ждали в зале, что начнут выдвигать какие-то требования. Затем из боевиков, Ходов, в зале в основном все время находился Ходов. У него была перевязана рука. И он сказал: «Кто здесь директор?» Она встала, он назвал директрису, медсестру и завхоза. Встала директриса и они пошли наверх. Я так поняла, что звонить, вести переговоры какие-то. Но до этого они сказали нам всем выкинуть сотовые телефоны. Я увидела тогда 2 шахидок,  они зашли в зал и подходили к людям, кого-то поднимали и щупали. Шахидок было 2 они были в черном, у них были пояса. Одна рука у них держала провода, а в другой был пистолет. Мы все выкинули свои телефоны. И они кричали, что если от кого-то раздастся звонок, они расстреляют всю кучку откуда пошел звонок. И все стали выкидывать, эти телефоны они разбивали прикладами автоматов. Стали люди выкидывать сумки. Потом, когда он спустился со второго этажа с директором, он был в бешенстве,  Ходов. Он нам сказал тогда: «Посмотрите, сколько вас. Посчитайте. Вы знаете, что говорят, что вас здесь 350 человек. Посмотрите на друг друга и посчитайте сколько вас.» из-за этого всего вранья и лжи, которая исходила с улицы, они стали звереть. Поначалу они еще давали кому-то выходить воду давали в ведре с кружкой. А потом они озверели, просто я не знаю. Врали о том, что нас там 350 человек.

- Они  изначально были зверьми, понятно это.

- «Посмотрите, - говорит, - как они врут. Они говорят, что вас здесь 350 человек. И что мы не выдвигаем никаких требований. Разве это так?» Они нам с самого начала сказали, что «У нас требования, вывести войска из Чечни, привести к нам 4 человек. Это Дзасохова, Аслаханова, Зязикова, Рошаля.» Я не знаю, там было много патриотов в зале, которые могли бы заменить их, которые могли стать достойными и Дзасоховым, и Путиным тем же, и Рошалем. Почему они не пришли?! Мы ждали, что они придут. Мы были уверены, когда они выдвинули свои требования, что нас спасут.

- Вы пока расскажите, что вы видели.

Голоса из зала:

- А эти террористы кто были?

- Никто, они были террористами.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Кто это был?

Потерпевшая:

- Они захватили нашу школу, они хотели чтобы…

- Подождите.

- Чтобы с ними вели переговоры.

- Подождите! Гумецев, я Вас последний раз предупреждаю.

- Они ждали, что с ними пойдут на переговоры. Никто никаких переговоров не вел. Какие переговоры могли вестись, если говорили, что нам там дают воду. Там даже воздуха не было для нас, воздуха. Какую воду они могли давать, когда у детей уже трескались губы, язык прилипал к небу. О какой воде может идти речь? Когда дети в своих туфельках несли. В раздевалке была лужа, куда ходили они писать, и там мочили свои рубашки, так несли вот по капельке в рот. После того. Как он сказал, что «Мы вызываем вашего президента, мы звоним ему, а он не поднимает трубку.» Вот так они нам говорили. «Нам, - говорит, - сказали, что его здесь нет. Вы не нужны вашему президенту, а нам тем более не нужны» Потом выстроили человек 15 мужчин перед нами и увели. Но на второй день ближе к вечеру был очень сильный взрыв, прям волна в зал зашла. Все непроизвольно нагнулись, такой горячий воздух зашел. После этого в зал зашли 3 мужчин и сели в центре. От них пахло краской, и они были сильно избиты. К одному я подсела и спрашиваю: «Что с вами делали?» Они видимо оглушены были, и он не слышал, что я его спросила, и показал, что не слышит. Я жестами спрашиваю, что с вами делали? Он мне показал: «Нас били.» Еще я заметила, что рубашки у них были наизнанку одеты. Больше из них никто не вернулся.

- На второй день, что происходило?

- Вот это было на второй день.

- Тогда на 3.

- Мы сначала сидели в центре, а потом, когда нам удалось выйти и выпить воду, и мы сели около шведской стенки, около выхода в коридор. На второй день они нам сказали: «Ведите себя тихо, смирно. К вам придет очень важный человек, и не позволяйте себе лишнего.» Мы все ждали, мы все думали, что придет кто-то из тех людей, кого они звали. Но пришел Аушев. Он был весь в черном. Я видела его в коридоре. Длинное такое платье на нем было. И больше я его не видела. Потом они выпустили женщин. На 3 день, наверное за 2-3 часа до взрыва, медсестра, которая была в школе, Лариса выкидывала ватки с нашатырным спиртом. Я схватила эту ватку, хотя они уже никого не пропускали, сказали, что кто пройдет в этом проходе, расстреляют. Но я схватила эту ватку и побежала к своему брату и сестре двоюродной, которые сидели в углу. Рядом с ними сидел боевик на стуле. Я не помню, была у него кнопка, или нет. Примерно ближе к часу я на секунду отвернулась от брата и получилось так, что села к нему спиной. В этот момент произошел взрыв. И начало все падать. И когда я открыла глаза, я увидела над собой голубое небо. На нас упала крыша. Крыша в некоторых местах обвалилась, но не во всех. И потом еще прям рядом с выходом я увидела женщину. До этого она была одета, потом я увидела ее только в нижнем белье. Взрыв разорвал на ней одежду. И она горела. На нее сверху упала стекловата, с крыши. Она была вся в огне, я видела как морщилось ее лицо.  И кто-то из боевиков взял ведро воды и брызнул на нее. И она потухла. Потом я повернулась к своему брату, он уже был весь в крови. Я начала майкой вытирать ему кровь. Я минут 10 наверное после взрыва я ждала, что кто-то к нам придет. Потому что уже были выбиты окна, была эта дыра в стене. Я думала, сейчас будут забегать и спасать нас. 10 минут примерно никого не было. Я не знаю, я была одна один на один со своей бедой, со своим горем. Никто никого не спасал, я не знаю, где все были. Я кричала: «Где вы?», - но никого не было.

- А кто Вас вывел из зала?

- После того, как я ничего не смогла сделать для своего брата, я видела, окна, которые выходят во двор выбило. Не в школе двор. Там кабинеты и из кабинетов велась стрельба. Но стреляли не в зал, я не знаю, куда они стреляли. И в одном проходе стояли 2 боевика, со стороны тренажерного зала. И вот со стороны главного входа тоже были боевики, они стреляли, они стреляли в окна. Затем кто-то из боевиков, ну, люди уже выходили, он начал кричать и говорил, чтобы все выходили в актовый зал. Нас собирали в актовый зал. И кто-то из женщин крикнул: «Вы нас ведете убивать?» Он сказал, что нет, не ведем. И тогда он подошел ко мне, и встала. Я, когда шла по коридору, Ходов приставил ко мне автомат и на осетинском языке сказал, чтобы я шла быстрее. В коридоре их было человек наверное 12-15, так. В маленьком коридорчике. Они сказали нам, чтобы мы шли по коридору  пригнулись, а то нас убьют. Потом нас завели, дети сразу начали забегать в столовую, потому что там была вода. В ванной лежали окорочка, в воде, и дети начали оттуда хлебать воду. Что было в столовой, я себе говорила, что лучше бы я осталась в зале и погибла там. Потому что такого ужаса вы даже себе представить не можете, что там было. Стрельба не прекращалась ни на секунду. Взрывы, они не были похожи на те взрывы, которые были в зале. Потому что я знаю, что значит быть под бомбой, быть под ней, когда она разрывается. Но это были совсем взрывы другого характера. Потом одна девочка встала. Они начали нам кричать, боевики, чтобы мы кричали на улицу, что здесь люди, не стреляйте. Мы кричали, но нас никто не слышал. Казалось, что нас слышали, но потом опять началась эта стрельба. Потом в один момент встала девушка, которая сидела рядом со мной и прокричала: «Посмотрите, в нас стреляют из танков.» Но там был ужас в столовой. Потом в последнем окне в столовой выбили решетку, залезли 3 спецназовца. Одного сразу убило, он упал. Другому пробило палец, я не знаю, у него из пальца кровь шла. И они сказали: «Залезайте на стол, а потом на подоконник.» И вот так я вышла. 

- В зале боевики, которые находились не в зале, а в столовой, они как себя вели?

- Я не знаю, я не помню, потому что у меня была истерика.

- Но они вели стрельбу?

- Там было человека 4, когда я зашла туда. Но они стреляли в окна в школьный коридор.

- А те 15 человек, которые были в коридоре?

- Они все уходили из зала, когда нас со спортзала выводили.

- Но они куда, в столовую зашли или нет?

- Я уже не знаю, я зашла в столовую тогда. Но с зала я ушла, и они кричали: «Уходим, уходим.» Друг другу кричали.

- Из столовой они производили стрельбу? Боевики.

- Они стреляли в коридор школы. И когда уже выбило стекла, они, да стреляли. Был перекрестный огонь. И наши стреляют, и они стреляют.

- Вы говорили, спецназовцы залезли в окно. И в это время танк стрелял?

- Не в это время, до этого.

- А кто вам об этом говорил?

- Я чувствовала, я знаю, что таких выстрелов…

- но Вы видели танк?

- Девушка встала и крикнула, что в нас стреляют танки.

- А кто эта девушка Вы не знаете?

- Я не помню, она была школьница. Я не знаю, она осталась жива ил нет. Но она вся была в крови.

- Она на окне стояла?

- Она встала, и ей было видно, что там стоит танк.

- Вы сами сколько боевиков видели во время захвата?

- Их было много. В школе, когда вот только нас загоняли, в школьном дворе где-то человек наверное 8 было. А в зале постоянно находилось около 6-8 боевиков.

- Брата Кулаева Вы не запомнили? Без правой руки.

- Нет.

- В столовой Кулаева не помните?

- Не помню. Еще что хочу сказать. Когда я уходила из зала. И мой брат и моя сестренка, они не были обгоревшими. Что с ними случилось тогда, почему, я не знаю. В зале не было пожара, когда я выходила. Единственное где горело, это был главный вход, где дверь была со школьного двора. И вот женщина. Но ее сразу они затушили. Почему потом нельзя было опознать, кто он, мальчик или девочка? До такой степени он был сгоревшим.

- Нет вопросов.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У представителей потерпевших есть вопросы?

Юрий Ткаченко:

- Скажите пожалуйста, вот этот спецназовец, который в чем они были?

- Они были в бронежилетах.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

Потерпевшая:

- Можно, я еще скажу?

- Можно.

- Я считаю, что такие трагедии, они будут еще продолжаться и продолжаться. Потому что я это испытала на себе. Я поняла, что наши власти не хотят вести какие-либо переговоры с террористами. Они считают это ниже своего достоинства, вести переговоры с террористами. Они лучше будут «Мочить в сортире», чем они будут идти с ними на какие-то переговоры. Но извините, в этот раз они сортир перепутали со спортзалом, который был полон детьми.

- У Вас есть вопросы, подсудимый?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Вы хотите подсудимого спросить?

- Да, я хочу его спросить. Я хочу сказать, что мне просто жалко твоих детей. Потому что у них такой отец, убийца. И скажи пожалуйста, ты ж не хотел убивать, ты хотел выбежать. Ты же бежал, правильно?

Нурпаша Кулаев:

- Я убежал, когда у меня была возможность.

- Вот представь, если бы убежал, ты бы вернулся к своим детям. И как бы им в глаза смотрел? Что бы ты и сказал. Твои руки были запачканы кровью таких же детей, как и твои. Что бы ты им сказал?

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Что Вы его, к совести призываете, что ли?

- Нет. Я просто хочу услышать, что бы он им сказал.

- Присаживайтесь. Дударова. Фамилия, имя, отчество.

- Дударова Зара Кемаевна.

- Число, месяц, год рождения.

- 6 ноября, 1957года.

- Место жительства.

- Город Беслан, переулок Школьный, 16.

- Место работы.

- Безработная.

- Зара Кемаевна, Вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Зара Кемаевна, скажите, Вы ранее обвиняемого видели?

- нет, я его не видела в школе.

- Кто из членов Вашей семьи оказался в заложниках.

- В заложниках была я со своим грудным племянником, сыном моего брата. Мы жили рядом со школой. Так как у нас в Беслане в принципе некуда пойти с такими детьми гулять, и вообще мы там живем близко, мы часто гуляли в школе. То я, то мама с ним. В этот раз тоже утром встали. И он еще даже не позавтракал, у него кашка остывала. И музыка, он же как-то реагировал на музыку. Там в школе были наши дети, соседские. И я с ним вышла в школу ненадолго. Думаю, вот пока еда у него остывает. Еще сноха вышла за нами, она хотела ему надеть носочки. Я говорю: «Оставь ради Бога, мы сейчас туда и обратно, и все.»

- Возраст какой у мальчика?

- ему вот 18 августа годик исполнился как раз. В общем, год ребенку был. Попали мы в школу. Еще до того. Как я ребенка взяла, я подметала на улице листья и прошел бывший директор, наш сосед. Татарка Сабанов. Потом Фелиса Батагова пошла, дети пошли, ну. И мы следом за ними зашли в школу. Я вышла на ту площадку, на уровень спортзала. Ребенок реагировал уже на шарики. Он говорил там, показывал. Музыка была. И я видела уже перед нами уже выстроились старшеклассники. У одного на плечах сидела девочка со звоночком. И вот уже все должно было начаться, и вдруг, выстрелы. Я увидела в камуфляже человека. И как-то вот сразу же не сообразишь, что это такое. Вначале думала, что бандит какой-то забежал и прячется среди детей, и его ловят. А потом, уже когда я увидала женщину, шахидку, я тогда поняла. И уже речь, они то ли друг к другу обращались, акцент, я уже поняла, насколько это серьезно. Началась паника. Дети, женщины начали кричать. Толпа ринулась в разные стороны, и мы тоже побежали. Мы живем, ну частные дома, Школьный переулок, первый дом от школы, это наш. Естественно я побежала в ту сторону. С той стороны уже машины. Со Школьного переулка загоняли нас выстрелами обратно. А за мной бежала Надя Цалоева, учительница, просто я ее голос услыхала. Она говорит: «Давайте в котельную.» Мы забежали туда. Но там мне спрятаться с ребенком было невозможно, потому что он  орал. И мы там недолго побыли. Зашел боевик с автоматом, за ним женщина, шахидка. Они нас вывели оттуда, и погнали вот в этот дворик, перед спортзалом который, туда. Но они, надо сказать, что они знали расположение школы. План школы они знали великолепно, потому что они загнали нас за считанные минуты. Вот такое количество человек, они нас подогнали как скот к стенкам. Кто-то заходил, они загоняли кого-то через маленький вход, там под лестничной площадкой, оттуда в спортзал можно было пройти. Но я этого не видела, я была в растерянности. Чужой, ну в смысле наш ребенок, но все равно не мой, у меня детей нет. Сын моего брата, единственная мысль у меня была, что же это такое, и что я буду с этим ребенком делать, что я скажу его родителям. Я в растерянности стояла, я уже даже бежать не могла. Нас подогнали к этой стенке, коридорной которой. В школьный коридор. Уже там были выбиты стекла. Там в коридоре было уже много людей. Я стояла, я не знала, что делать. За мной стояла женщина и стала кричать: «Дура, что ты стоишь, тебя сейчас убьют.» А боевик стоял, вот прям дышал в спину можно сказать. Я говорю: «Я не знаю, как мне с грудным ребенком лезть.»  она запрыгнула туда, в школу, и взяла у меня ребенка, и я вот за доли секунды оказалась там. Мне было страшно, паника, огромное количество людей, и вот в этом узком коридоре они давили друг друга. Я думала, что мы просто там друг друга уже подавим. Я встала к стенке, прижалась вот так, и ребенка держала здесь, между собой и стенкой. Потом нас стали перегонять в зал. Там, в коридоре убили мужчину. И его затаскивали в зал перед нами. Такой вот широкий след крови за ним. Но они его даже, по-моему, он еще не был убит, он был ранен. Он еще не умер тогда. Они его затащили в зал, прям как мешок они его в середине бросили. Я, когда переходила, то передо мной стоял там боевик, и я не знаю, набралась смелости, и я говорю: «Отпустите, ради Бога, грудных детей.» Он говорит: «Иди давай!» Автомат приставил, говорит: «Ваши мужчины убивают наших, а мы будем ваших. Мы никого жалеть не собираемся. Иди.» И в это время я вот у него увидала в руках тетрадь. У него была общая тетрадь, свернутая вот так вот пополам. Я видела слово написанное, план. И схема школы. Вот это я видела сама, своими глазами. Я сказала, когда он начал кричать, что я захожу. Зашла в зал, и села у шведской стенки, на выходе в малый тренажерный зал. Дышать было нечем. Там огромное количество людей, и до этого наверное зал естественно не проветривался. Он был закрыт, воздуха вообще ни капельки там не было. Потом они выбили верхние окна, не стекла, пластик этот выбили. Хотя и это не помогло совершенно. Только вот когда они выбили дверь в малый тренажерный зал, и окна там, вот тогда оттуда потянуло немного воздуха. Какой-то вот чуть-чуть. Мы все были мокрые, испуганные естественно, и тот ужас, кошмар. Не понятно, что это и как. Потом они стали подымать мужчин выводить. Еще вот буквально до того, они еще только вот начали делать вот эти растяжки, я услышала, они не забаррикадировали еще двери входные в зал, я услышала, что кто-то сильно толкнул двери. Вернее стук, двери распахнулись, боевик подбежал, и стал поливать очередь автоматную, вот так вот во двор. И я думаю, ну, наверное кто-то из наших пытался к нам пробиться, и его наверное убили. И зашел, сказал: «Ч его убил.» А потом я только в ноябре узнала, это был не тот, кто пытался к нам пробиться, а наоборот из зала Дауров, он был там со своим сыном. И он такой выбрал момент, когда боевики замешкались, они стали своими делами там заниматься, растяжки, вот это все делать. И вот он выбил дверь и выбежал. А потом мне говорил мой брат. «Я, - говорит, 0- видел этого человека. Он был в белой рубашке с коротким рукавом. Он бежал семимильными шагами по двору.» И наши, просто я к чему это говорю. Потому что он сразу же сказал нашим, вот которые нас должны были как бы спасать, сколько нас человек. Что там невозможно было даже сесть. Если человек вставал, то место, где он сидел, уже смыкалось. И этому человеку, чтобы сесть опять на свое место, надо было разгребать вот так вот чью-то ногу, чью-то руку. И вот это вранье, оно просто уже, вот цинизм этот вот, удивляет. Потом они вот уже забаррикадировали эту дверь, заставили выбросить телефоны, сумки. Ну, пакеты. У людей ничего не оставалось совершенно в руках уже. Все выбросили. И вот эти сумки, все уже, они тоже сдвинули к этой баррикаде, там столы, стулья они забаррикадировали вещами. Рядом с нами, вот вход в тренажерный зал, они принесли туда, приволокли откуда-то кресло, поставили туда телевизор. Я не знаю, для чего это ставилось. Но потом они еще принесли рюкзак. Оттуда достали какую-то черную коробку с электродами, красные и белые электроды там были. И вот они что-то пытались там с этим телевизором сделать. И у них что-то не получалось. Ну, естественно, я там вот сидела с грудным ребенком, там еще 1 женщина, Салима, у нее был грудной ребенок. Наши дети орали, и мешали им наверное. Потому что вот я плечом касалась вот этого телевизора. Нас пересадили в другое место, в центр зала. Мой ребенок был голодный, орал постоянно. Вот я там тоже недолго. Потом один из боевиков меня посадил под окно на стул. Я посидела немного там. Но это до вечера, вернее до ночи. До того, как меня пересадили на скамейку, пошел дождь, от этого еще хуже стало. Вот эти испарения, все вот эти вот, жара поднялась наверное наверх. И мы сидели, ловили вот каждый ветерочек. Это все было бесполезно. Потом меня пересадили под окно, и я не знаю, сколько я часов там просидела. Но в один момент. Шахидки были постоянно там вот в зале. Они как овчарки над нами с этими пистолетами ходили. И в какой-то момент они из  зала исчезли. Больше не появлялись. И где-то через какое-то время раздался, ну, это было что-то неимоверное. Даже вот стены зала, не знаю, всей школы наверное, затряслись. И мы думали, наверное начался штурм, или что-то такое. Потом зашел боевик и сказал, что «наши сестры на небесах, они свой долг выполнили, и скоро мы тоже пойдем за ними». Вот это я слышала. Теперь, я не могла сидеть, потому что ребенок вот выгибался, орал  постоянно. И я встала, я не знаю, осмелилась, и ходила по этой дорожке, которую оставили эти боевики. Там растяжка была. И я немного вот так вот походила, ко мне подошел боевик со шрамом. У него был такой характерный шрам от уха, до уха почти. И вот он наставил на меня автомат, говорит: «Ты что здесь, как по проспекту ходишь?» Я говорю: «А что же мне делать. Ребенок не успокаивается, - я говорю, - я не могу сесть. Можно я в коридор выйду.» Он мне ничего не ответил. Я вот взяла и так тихо-тихо вышла в коридор, где раздевалки. От в этот коридор. Там тоже боевик сидел и я попросила, говорю: «Можно я здесь немного посижу, пока ребенок успокоится.» Вот тогда, когда я стояла в коридоре, я услыхала голоса в раздевалке. Я чуть-чуть, несколько шагов сделала, заглянула, и тогда я увидела женщин с грудными детьми там. А до этого я видела, что они исчезли. Я их всех до этого видела, и с некоторыми знакома была. Потом смотрю, они вот исчезли куда-то. Думаю, может быть уже людей с грудными детьми выпускают. У меня почему-то такая вот мысль была. Оказывается, они были все там. Все как-то по разным причинам туда попали. И я увидала их, я говорю: «Я думала, вас выпустили, а вы здесь.» Но я побоялась тогда туда зайти. Там двери не было, они все двери выбили. Но спортивным снарядом дверь вот так вот была заложена. Я не осмелилась туда зайти, вернулась обратно в зал. Я немного посидела опять на своем месте. Про себя думаю, наверное надо будет как-то вот туда выбраться. И встала, и вышла туда. И этому вот, кто сидел в коридоре, я говорю: «Можно, я вот здесь немного посижу. Ребенок немного успокоиться, и я вот уйду отсюда.» Но я так и осталась там сидеть, в этой раздевалке. Мы сами, вот я слышала, и Залина Левина слышала, возле нас боевик разговаривал по мобильному телефону. Это было в первые часы, когда нас загнали. И он с кем-то переговаривался и говорил: «Вы передаете, что там 300 с чем-то. У вас здесь больше 1000 заложников, и все ангелочки.»Наверное он имел ввиду то, что если они не пойдут им на уступки, то они все полетят на небеса, их души. Так что вот, я же говорю еще раз, цинизм, когда они нам говорили, а что они выдвигают, какие требования. Ну, вам же говорили. Нет, единственное, что они никаких требований не выдвигают. Как же не выдвигали, если выдвигали! И мы все это слышали. И вот полторы тысячи они загнали для того, чтобы нам их предъявить? Они сразу в первый час сказали: «Мы боевики, и мы требуем освободить, вывести войска из Чечни, и освободить вот этих вот.» Я не знаю, ну, это бомба замедленного действия была в республике. Для чего их здесь посадили, когда страна большая. Можно было куда угодно, вон на север их закинуть. А эти ублюдки сидели в наших тюрьмах. А ее, эту тюрьму, охраняли, потом мне сказали, в 3 кольца. Вместо того, чтобы школы охранять и людей своих.

- Из раздевалки дальше куда Вы делись?

- Из раздевалке нас 2 числа, когда пришел Аушев, нас вывели. Аушев пришел, он зашел в этой вот накидке с капюшоном. До этого они его ждали. Ходов зашел, потом мы узнали, что это был Ходов, это был самый, я не знаю. Это не человек, не знаю, как его назвать.

- Вы сами сколько видели боевиков?

- Ну, вот то, что в школе были. Наверное человек 5 я в школе видела. Потом, когда нас выводили…

- Это в спортзале?

- Нет, это было во дворе. Человек 5 там было. Когда мы запрыгнули в коридор школы, там тоже, я не знаю, но тоже наверное человек 5 было. Они вели беспорядочную стрельбу, вот вверх, по потолку.

- Оружие можете описать?

- Оружие было вот Калашников, он какой-то маленький. В смысле, меньше автомат. У них были огромные какие-то автоматы. Потом мне вот брат сказал, как-то называются. В общем, я не назову сейчас вам марку этого автомата. Это были автоматы какие-то большие, я не знаю, огромные. Оружие еще мы видели. У них были огромные мешки, в коридоре стояли, в зале эти мешки.

- Гранатометы были?

- Гранатометы были, да.

- А как часто они из гранатометов стреляли?

- Они каждый день стреляли, постоянно. Вот вывели когда мужчин, тогда, во-первых они гранатами выбили все окна и двери. У них были противогазы, они их заносили. И потом вот когда вывели мужчин, потом была очень сильная стрельба, очень. Какой-то вот момент, они знали все переговоры, которые велись на улице, вот с нашими именно. Они знали все их передвижения. Вот первого, поздно уже по-моему было, они сказали: «Вот, ваши витязи сейчас готовятся штурмовать.» Наверху они слушали телевизор, все это они тоже слышали, как они врали, наши, и передавали, что нас там 300 с чем-то человек.

- Поясните еще один момент. Вот вы говорите, что у одного боевика видели тетрадь свернутую.

- Видела, да.

- И план. Вот как Вы там рассмотрели план.

- Вот такими буквами там было написано слово: план.

- Вы сказали, что тетрадь была свернута.

- Тетрадь была свернута вот таким образом, дайте я Вам покажу. Вот книжка, сверните ее вот так вот пополам, вот так. Вот с этой стороны вот так вот было слово: план. И вот такая схема шла. Естественно с той стороны я не видела, но та половина, которая была у меня перед глазами, это я видела. У меня не было галлюцинаций, я это все видела.

- Понятно. А при Вас они смотрели этот план, разворачивали?

- Нет. Он просто держал его в руках. И, судя по тому, как они нас загоняли, и как они знали расположение школы, входы, выходы, они этот план очень хорошо изучили.

- Брата Кулаева Вы не видели?

- Нет. Ни его, ни брата.

- Вот, безрукий.

- Нет. В зале его, во всяком случае, не было. Вы знаете, когда нам показывали фотографии убитых боевиков, этих мразей, я не видела вот тех. Мне кажется, что в зале стояли вот одни из главных. Те, кто там были главными. И ни одного из них я там потом не видела. Кроме вот, Ходов. Ходов, да. Эта собака. Господи, собака, это какое святое животное вот по сравнению с Ходовым. Это не животное, это не знаю, исчадие ада какое-то.

- Нет вопросов.

- Их там не было. Ни этого со шрамом, никого.

Таймураз Чеджемов:

- Скажите пожалуйста, вы слышали там разговор о том, что списки составляли малолетних.

- Ну, списки крикнули,  там какие-то. Но не смогли составить, это там было невозможно. Начали вот писать фамилии.

- В связи с чем начали?

- Я не знаю. Мне так кажется, что они хотели передать наружу, какое количество детей именно вот даже меньше, чем первоклашки. У нас не работали сады, и очень было много детей, такого вот. Дошкольного возраста.

- 3 числа что было, помните?

- Вот 3 числа я была у родственников. 2 же нас выпустили. И поэтому я. Даже туда доходили эти вот взрыв.

- Вы слышали?

- Я слышала, да.

- Почему стал возможным захват в мирное время. Почему стал возможным вот такой дикий захват.

- Это безразличие наших властей. Безразличие,  халатность.

- К чему?

- К своим людям. И к своим прямым обязанностям. Потому что у нас люди, те. Которые занимают эти места, они не компетентны.

- Нет вопросов.

- И еще я хотела сказать. Это я и видела, и слышала. Когда вот 3 числа нас привезли в училище,  там этот вот был. И нас все допрашивали, и все кто там был Альфа, Витязь, я не знаю, кто был. Но групп 5 наверное, да? Все они допрашивали нас отдельно. Когда вот допустим нас одни спрашивали, другие над ними стояли и говорили, вот типа освободите вот этих вот людей, хватит, нам тоже с ними надо поработать. И я дилетант в этом, но я поняла, что там не было ни единого плана освобождения этих заложников. Эти структуры. Он должны были работать вместе. Так, чтобы сделать что-то для этих людей. Мы их просили, чтобы они не штурмовали. Потому что штурм был бесполезен. Это и привело к тому, что вот получилось. На самом деле этих боевиков, этих уродов, да, ублюдков, их надо было облизывать в тот момент с ног до головы, чтобы выпустить вот этих вот людей. А потом уже с ними делать, что хотите. А они просто штурмовали. И я в этом уверена. Потому что 3 числа, когда меня допрашивали, и я стала уже ругаться и с прокурором, который меня допрашивал. Он настолько подробно сал записывать мои показания. Это в тот момент не нужно было. Мы рисовали. Как проходили растяжки, где находились боевики.

- То есть это как, люди еще там были в школе в это время.

- Естественно. Это было до взрыва. Нас привезли утром 3 числа, нас допрашивали второго в больнице, потом 3 привезли в училище. Там продолжение этого допроса. И вот это подробно. Я уже стала на него кричать. Я говорю: «Зачем мы это все сейчас делаем. Потому что сейчас это не нужно.» в принципе я оказалась права. Мои показания потом из компьютера исчезли. Я не говорю, что я что-то другое, чем сейчас сказала. Я говорила то, что я видела. И когда произошел взрыв, и мы выбежали на улицу, мы стояли на Октябрьской, напротив милиции. Мимо меня пробежал, я не знаю там камуфляж, как он различается, но мелкие такие вот, мелкий пятнистый камуфляж. И огромный такой детина, он орал в трубку: «Штурм не удался.» И видела своими глазами, и слышала своими ушами.

- Нет вопросов.

Юрий Ткаченко:

- Скажите пожалуйста. Вы говорите, что видели оружие. Или что-то похожее на оружие в мешках.

- Оружие.

- а что за мешки. Размер, цвет, какой материал.

- Ну, я не могу  Вам сказать. Ну, защитного цвета допустим, или черные там были. Но были вот большие вот такие вот мешки, рюкзаки. Было много рюкзаков. Это вот только в коридоре, и в зале. И ни заносили очень много вот в этот малый тренажерный зал. А потом вот еще утром 2 числа почему-то они были очень разъяренные. Они утром зашли в зал и стали там стрелять и орать. Но они первого числа орали, когда у них, я не знаю, это мое мнение, когда у них шли переговоры с нашими снаружи. Это отражалось на сидящих там, на нас. Тогда они начинали стрельбу и кричали: «Вы скоты, бараны. Вы никому не нужны. Вы даже своему правительству не нужны. И никто из-за вас на переговоры не идет.» И вот первого числа уже поздно вечером пить давали воду. Вот сейчас до меня это все уже рассказывали. Давали воду из помойных ведер, приносили. Иногда кидали финики, изюм. А вот потом они зашли злые презлые и сказали, что вот с этой минуты вы объявляете голодовку в поддержку народа Чечни за вывод войск. И после этого они перестали давать воду.

- Скажите пожалуйста, больших мешков до 2 метров Вы не видели?

- Нет, такого я не видела. Может они были в коридоре, но там нет.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- У адвоката?

- Нет.

- Вы хотите спросить подсудимого?

- Да не хочу я. Он для меня, это честно меня не греет. То, что он здесь сидит. Он мелкая сошка вот в этой вот банде,  которая к нам пришла. А здесь должны были сидеть те, которые допустили все это.

Таймураз Чеджемов:

- Кто это?

- Те, кто у нас у власти.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Присаживайтесь. Вопрос не к суду, кто это. Так, Акулов. Фамилия, имя, отчество.

- Акулов Олег Валерьевич.

- Число, месяц, год рождения.

- 11 марта 1970 года.

- Место жительства.

- Город Владикавказ, Маркова,  86, кв. 1.

- Место работы.

- ВЧ 66-431.

- Вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Олег Валерьевич, ранее Кулаева видели?

- Нет.

- Где Вы находились во время теракта. Какие Ваши действия?

- 1 сентября у нас должна была быть плановая стрельба. И нас по тревоге подорвали, сказали, что произошел захват школы. И мы выехали срочно.

- Расскажите, как там дальше события развивались.

- Нас расставили по периметру вокруг. Сперва где вот милиция была. Там на входе. Потом дальше, где муниципальный округ. И туда, ближе к железной дороге, где вот там. Дальше нас полностью, роту вывели ближе к железной дороге. С той стороны стояли. И растянули за железную дорогу, стояли. Где вот заправка, с той стороны.

- Сами вы непосредственно где были?

- непосредственно я был на вот этой вот дороге, перед железной дорогой. Это в метрах 200 от школы.

- Сколько Вы там находились?

- Полностью 4 дня мы там были.

- Все эти 3 дня вы никуда не выходили.

- В смысле? Я там был.

- На 3 день, что там произошло?

- С 1 сентября там сперва стрельба у них шла, со стороны школы. Нам категорически запретили стрелять в ту сторону. Только в случае явного прорыва банды. И вообще боевиков тогда на поражение уничтожать. А так, из-за того, что много было людей, действительно я тоже вот слышал, говорили, 350 человек. А люди, которые снаружи находились, сразу сказали, что там было 1000 человек. Как минимум 1080. На второй день стреляли, вот после дождя стрельба шла. Стреляли хаотично. Особенно в первый вышел 1 какой-то, то ли он пьяный был вусмерть, стрелял и в ту сторону, и в нашу. Его запретили пристрелить. Сказали, что если мы его застрелим, то кого-нибудь…

- Это из школ кто-то выходил?

- Да, из боевиков. Он стрелял туда-сюда. А потом еще 1 вышел и его увел в сторону школы. Больше его не видели. На второй день, вот ближе к вечеру, тоже было удивление, когда вот один пришел. Потом нам сказали, что Аушев был. Так спокойно зашел. Там выстрел. Думаю, наверное его все таки убили. Жив остался. И вот вывели. В нашу сторону вывели. Выбежала женщина с грудным ребенком, ее встретили. Потом сопроводили до кареты скорой помощи. На 3 день, это сааме драматичное было. Где-то в районе 5.45 был произведен первый выстрел из гранатомета, именно в нашу сторону, по заправке. А заправка была через железную дорогу. Естественно, так как я в развед роте служу, мне интересно было. Там ведь тоже мои сослуживцы. Побежали, проверили, что у них там. Все живые, ни в кого не попали. Ну, и видели снаряд, где он пробил стену. Довольно хороший был. И снайперски так стрелял сволочь какой-то. Стрелял, потом я уже выяснил, это с крыши стреляли. С духового окна. Там инверсионный след остается от гранатомета. На второй день еще, что они там прикалывались, или что делали, расстреляли «семерку», далеко стояли. Она загорелась и сгорела в итоге. Потом, на 3 день утром шальная мысль, как говориться, пришла. Думаю, может позлить, чтоб еще постреляли, меньше у них боеприпасов было. Он еще раз стрельнул, этот гранатометчик в мою сторону, но не попал. Потом пришли спецназовцы, или альфовцы. Они спрашивали, где, кто стреляет, откуда, кто бьет, снайпера откуда стреляют. Мы их повели, я им показал, откуда конкретно стреляли гранатометчик, снайпер. Это как раз было около часа дня, 3 уже сентября. Честно говоря, на мой взгляд, штурм тоже никто не планировал, судя даже по спецназовцам. И нам тоже никто ничего не говорил. Один взрыв, потом второй взрыв, потом гранатомет. С гранатомета 1 раз стрельнули по крыше, где вот наш взвод находился. Тоже не попали, просто дверь вышибло, унесло там, легкую контузию получил солдат. Ну, я и рота моя побежали туда, в сторону школы. Как раз побежали дети первые. Первый был мальчик, его в спину расстреляли. Потом девочку. И тут мы уже не выдержали и побежали туда. К столовой подбежали, там решетка на окне была, выдрали.  Подогнали БТР, вырвали вот эти решетки. Со второго этажа как раз тогда гранату кинули, и вот попал осколок. Меня на месте перебинтовали там, но я не ушел. У меня трубка разведчика, это чтобы из окна смотреть, потому что сильно стреляли. Я через трубку разведчика смотрю, там вот в этом углу, в столовой, там вот дети вот так вот лежат, вдоль стен. Один боевик с центральной, вот оттуда стрелял. Много детей было в дальней, вот где котлы, там. Как раз тоже спецназовцы туда запрыгнули, вот они начали, ну, много детей оттуда вытащили. Потом мы когда запрыгнули 3 первые, много битого стекла было, эти стулья, вот так вот вперемешку. Доступ был ограничен к выходу. Вот туда запрыгнуть легко, но обратно. Стулья раскидали, там тоже сразу товарищу руку прострелили. Мы разгребли вот эти столы, к окну чтобы можно было. Стрельба не понятная, кто куда стреляет. Кричал: «Не стреляйте!», и не понятно было, кто стрелял тоже. И с краю я 3, сперва женщин, подал в окно. Мчсовцы подбежали с носилками. Я их подталкиваю, быстрее. Потом уже тоже залезли они внутрь, начали на носилки грузить и вытаскивать. Стул выкинули и поставили перед окном, ну, чтоб нам легче было носить. И вот проход туда, внутрь, там окна не было. И за колону когда посмотрел, смотрю, бегут 4. Смотрю, что-то он на меня так глянул, бородатый был, ну, и руку разжал, чека там у него. Граната сработала. Я успел крикнуть: «Граната! Ложись!» Все упали. Оглушило сильно. Просто я рядом. Потом посмотрел, ну, уже все, готов был. Там туалет был, или что-то такое, посмотрел, оттуда еще 8. На плечо раненого положил, и вот так вынес. Детей не помню сколько вынес, очень много было. Потом первый этаж, вот это так почистили, особо никого не было. На второй этаж поднялись. Там лестница на второй этаж, там актовый зал, что ли большой. Там 1 спецназовец лежал раненый, тоже вытащили его. И пошли дальше туда, мы то в бронежилетах были. Вроде бы тоже, ничего не предвещало. Откуда этот боевик взялся. Вот я справа, где лестничный проход, вот здесь еще 2 спецназовца стояли. Они упали резко так. У одного рука была раздроблена полностью, у второго лицо, короче. Проход вот этот, тот что там идет, как запасный выход, там тоже завалено было. Давай его разгребать, насколько позволяла возможность. Дышать нечем, пыль стоит. Дето орут, женщины орут. Страшно. На втором этаже тоже выстрел произошел. И мы тоже наверх побежали, думали, может там кто-то есть.  Смотрим, еще одного спецназовца выносят, тоже лицо расстреляно полностью. Видать, специально в лицо стреляли, знали, что остальную часть тела бронежилет прикрывает. Они уже целенаправленно расстреливали именно по лицу. Лицо не защищенная же часть. Потом только уже к вечеру. Кстати о танках, танки не стреляли по-моему днем. Стреляли они вечером, когда стемнело, и в школе практически уже никого не было. Танки сами не стреляли, они стреляли вечером, насчет танков. Стреляли вот они из гранатометов. Сильно стреляли. Потому что даже, первый БТР, когда даже его специально обложили мешком. Мешки с песком. С крупно калиберного пулемета  тоже нам сказали ни в коем случае не стрелять. Единственное, вот места, которые были зафиксированы, откуда снайпер стрелял, вот с крыши, духовые окна. Гранатометчик стрелял тоже. По первому этажу никто из наших точно не стрелял.

- Вы хотите еще что-то сказать?

- Нет. Ну, его я там не видел конечно. Ничего не могу сказать.

- Оружие какое они применяли, боевики?

- Гранатомет, скорее всего кумулятивные были заряды. Это 100 % было, потому что танк, который стоял напротив спорткомплекса, он весь в тротиле был. То есть, в него раза 3 наверное попали. Как будто тротил обкрошили и обсыпали весь танк. Когда мы заходили, БТР пошел первый, по нам 3 выстрела гранатомета было. Меня там тоже контузило хорошенько, я аж отлетел назад. Не успели, но вовремя увидели гранатометчика. Водителю крикнули, он заднюю включил. Вовремя отъехали, в этот момент туда попала граната.

- Еще какое оружие?

- У них снайперская винтовка была какая-то интересная. Вот эти гранаты не стандартные, обычного заводского производства, а самодельные, маленькие. Сделаны они из снаряда, переделанные. Поражающее действие практически такое же, только 7 метров.

- Перед тем, как войти в школу, команда какая-то поступала?

- Нет. Вообще никакой команды не было.

- А что послужило тому, что вы вошли в школу.

- Взрывы. Когда первый взрыв произошел, сперва не поняли. Потом второй взрыв. С той стороны то видно. Вот школа, крыша ее, крыша подлетела, дым пошел сильный. Ну, мы побежали ближе туда. Что случилось. Как раз в этот момент выбежал первый ребенок, его в спину расстреляли. Там «девятка » стояла зеленая. Решетку только он пересек, и тут его пуля настигла. И девочка, метрах в 3 от него дальше была. Потом мчсовец лежал один еще расстрелянный. И мужчина, в гражданском был, не знаю почему.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Скажите пожалуйста, вот Вы как военный человек.  Я хочу Вам такой вопрос задать. Вот вы знаете эту машину лучше меня, ГАЗ-66.

- Конечно знаю.

- Это грузовая машина. Скажите, сколько человек может поместиться в кузове этой машины.

- Ну, смотря как.

- Ну, плотно допустим если разместить, сколько?

- Думаю, человек 20, не больше.

- Голоса из зала:

- А еще оружие.

- Когда допрашивали подсудимого. Он сказал, что 32 человека приехали в этой машине. Возможно туда поместить 32 человека?

- Если вообще у них ничего нет. Вот, они просто голые стоят, их так, ккак селедки набить, вполне возможно, но без нечего. То есть, у них ничего не должно было быть.

- Ну, если между рядами еще посадить там несколько человек?

- нет. Никак не получится.

- Это строго образца машина.

- Нуда. ГАЗ-66, он показывает год производства. 66 года выпуска.

- Вы говорите, что там снайпер с какого-то окна стрелял. Вы имеете ввиду окно в школе, или в другом здании?

- Окно в школе, да.

- Скажите, вы пояснили, куда Вы заходили. А в спортивный зал Вы заходили.

- Я лично в спортивный зал не заходил. Я был в коридоре до библиотеки. И вот следующий коридор. Но уже нас туда не пустили спецназовцы сказали, что мы без бронежилетов, еще что-нибудь случиться с нами.

- когда Вы зашли в здание школы, там что-либо горело?

- Спортзал горел. Видно было, там в правом коридоре, там как-то через окна видно было, что он горел.

- Вы говорите, что танки стреляли вечером, уже когда там не было заложников.

- Да.

- А была необходимость в этом?

- Не могу Вам сказать.

- нет вопросов у меня.

Таймураз Чеджемов:

- Скажите пожалуйста, а что, взвод, рота Ваша прибыла туда?

- Рота.

- Сколько вас?

- На тот момент 56 где-то.

- Вы были без бронежилетов.

- Без бронежилетов.

- Вам не полагаются бронежилеты?

- Я же объясняю, мы шли на плановую стрельбу, в тир, пристреливать оружие. Нас по тревоге быстро подняли, мы надели разгрузки и убыли к месту назначения.

- А если бы вы в баню шли, босиком бы побежали?

- Босиком бы не побежали. Быстро. Но у нас оружие. Оружие и разгрузки всегда берем с собой. У нас рота 15 минутной готовности.

- Вы сказали, что непонятно было, кто куда стрелял. Что Вы хотели этим сказать?

- Этим я хотел сказать, что когда я запрыгнул в столовую, то стрельба непонятно откуда еще шла. И зачем.

- Вы боевиков имеете ввиду?

- Двухсторонняя. Пули и туда и сюда летали.

- И по школе, и из школы.

- Да.

- вы сказали что Вы видели, что спортзал горел.

- Да.

- Где вы в это время находились.

- Вот из столовой выходишь, там маленький какой-то маленький коридорчик.

- Где Вы находились?

- В столовой!

- Нет вопросов.

Сослан Кочиев:

- Можете описать, как была организована работа. Вы стоял в оцеплении.

- Да.

- Как солдаты стояли, можете рассказать. Кто командовал?

- Ротный командует, командир роты.

- В протоколах допроса военнослужащих…

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Значит, протоколы допроса, мы их не исследовали, не будем их касаться.

Таймураз Чеджемов:

- Они нужны.

- Тогда заявите ходатайство. Давайте, их рассмотрим. Но не так, что в протоколах допросов что-то написано. Тогда давайте мы их зачитаем. Заявите ходатайство, мы их зачитаем. А потом задавайте вопросы.

- В деле Кулаева протоколы допроса. В них нельзя соваться?

- Я не говорю, что в них нельзя соваться, их надо огласить. Поэтому давайте, если у Вас есть такое ходатайство, давайте их огласим. И задавайте вопросы.

Сослан Кочиев:

- Солдаты сменяли друг друга?

- Нашей роты, нет.

- Все 3 дня стояли на посту?

- Я что-то не пойму, что Вы хотите спросить.

Таймураз Чеджемов:

- Он спрашивает, вы отдыхали эти 3 дня?

- Естественно.

- Нет вопросов.

Юрий Кочиев:

- Скажите,  Вы командовали?

- Я сам не командовал. На это есть командир роты. Я – техник роты.

- то есть, вы не знаете. Какой приказ он получил.

- В смысле? Сформулируйте. А кто отдает приказы командиру роты? Кто вас послал в школу?

- Нам было сказано, что террористами произведен захват школы. И уточнили, что первая школа города Беслана. Когда мы прибыли на место, нас вот расставили. Сказали: «Огонь не открывать, только в случае явного нападения. Или прорыва банды в нашем направлении. Тогда на уничтожение.» Вот такой был поставлен приказ.

- А ваши действия на случай штурмы школы были озвучены?

- Нет.

- Скажите пожалуйста, боевики воевали профессионально, все?

- Профессионально. Даже очень профессионально.

- сколько человек Вы смогли заметить?

- Я вот говорю, что второго числа 2 вышли выстрелили в том направлении и в нашем направлении. Хотел спровоцировать как бы перекрестный огонь. Но огонь никто не открыл. Второй боевик вышел из здания школы, и я не могу конкретно сказать, с какого. С этого или с того угла. Потому что мне не видно было из-за домов. И увел его в сторону школы. Получается это, за все 3 дня я 5 видел. Вот этих 2,  конкретно близко не мог видеть. Чтобы мог опознать допустим. Опознать, я их никого не видел.

- Вы сказали, что из танков стреляли вечером. Какого числа?

- 3.

- То есть, ни 1, ни2, ни3 днем из танка не стреляли.

- Нет.

- Спасибо, нет вопросов.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- У меня вопрос к Кулаеву. Можно?

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Сейчас, мы с ним закончим. У потерпевших есть вопросы?

- Есть. Вы сказали, выбили решетку.

- не выбили, а вырвали БТРом.

- Какую решетку вы вырвали именно?

- Железную.

- На каком окне в столовой?

- Крайнее левое окно.

- А в тот момент стреляли?

- Над окном, второй этаж был боевик.  Обстреливали.

- Из чего?

- Стрелкового оружия.

- А под окном?

- Под окном, нет. Первый этаж никто не обстреливал. По крайней мере, на тот момент.

- Вы сказали, что 1, 2, 3 находились рядом со школой. Вы можете рассказать, когда подъехали танки, к какому. Месту. Сколько их было?

- 3  танка, 2 БТРа. С нашей стороны.

- Это с какой?

- Ну, если Вы эту улицу хорошо знаете, видели там куча кирпича была сложена.  Вот там стоял танк. То есть, до школы он не доехал.

- Это, если к школе вот так стоять, это вот с этой стороны.

- Да, до нее.

- Все 3 танка?

- Не все 3 танка. 1 танк рядом с нами стоял, второй, где спорткомлекс. Где железная дорога.

- Ближе к школе, да?

- Да. 2 вот так стояли, 1 возле нас. Вы не понимаете. Вот школа. Допустим. Прямо улица же идет. Вот железная дорога, вот здесь. 1 танк здесь стоял, 2 тут, а 3 вот так.

- А БТР?

- БТР здесь стоял.

- Сидакова. Скажите пожалуйста. Вы первый потерпевший, военный человек. Вот такой вопрос. Там разрушена 1 пристройка была. Это в районе столовой, дальше, она разрушена полностью. Как войти в спортзал, 1, 2 этаж разрушены полностью.

- Я же Вам объяснял. Я не заходил, и не знаю. С той стороны, со стороны 5-этажек, что творилось я не видел.  Поэтому ничего пояснить не могу.

- Вы сказали, что расчистили 1 этаж, вынесли всех раненых.

- но не я один это делал.

- Да. Вот во сколько примерно это было. Что там уже никого не был.

- Пострадавших не было уже на момент около 17-18 часов в районе столовой. Там уже никого не было. Всех оттуда вытащили.

- Спасибо.

- У меня еще вопрос. Дудиева вы сказали, что со стороны столовой, в спортзале уже окна выбило, и там уже был пожар.

- Да.

- Это в какое время?

- Примерно 15-16 часов.

- пожарные тушили уже?

- Не могу сказать. Это я не видел. Может что-то с той стороны делалось. Я видел только, там окно разбитое, и видно было, что огонь горел. Больше я ничего не могу сказать.

- Поясните пожалуйста, как военный. Езде информация, что 32 боевика было. Возможно чтобы такое число боевиков столько времени продолжали удерживать здание. Возможно это? Ваше мнение.

- Понимаете. У них во-первых, преимущество. Это и по тактике боевых действий, что обороняющие всегда в выигрыше, чем нападающие. Они намного были в выигрыше. Плюс, у них дети малолетние. Никто не старался и выстрелить лишний раз. За исключением, когда я уже залез.

- Я просто хочу узнать, с точки зрения военного. Реально, что 32 человека вели на протяжении сколького времени бой? Ваше мнение?

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Ну, ответьте, реально, не реально. Ну что там?!

- Естественно у них была подготовка к этому.

- А значит, наши военные не подготовлены.

- Дело не в этом. А дело в том, что там были дети. Куда стрелять? Это сейчас легко сказать. А на тот момент не легко.

- Там были Альфа, спецназ. Там были все.

- Не было там всех.

- Пожарных рядом не было, скорых не было, спецназа не было. Вот хорошо, что вы подъехали. Спасали их.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Но он техник.

- Ну вот техников подогнали, техники спасали. А где все остальные были?

Таймураз Чеджемов:

- Вот том 195, есть дело 154. С участием Кулаева и следователем был проведен следственный эксперимент. 32 человека легко помещаются  в автомашину ГАЗ-66.

- Легко? А в чем они были.

- Я не знаю. В трусах они были. Как вы считаете, это реально? Следственный эксперимент был, да, Кулаев?

Нурпаша Кулаев:

- Да.

- Посадили всех, еще там свободное место было. Это реально?

Пострадавший:

- Проблематично.

- То есть, даже не стояли. Посадили.

- Посадить нельзя. Если набить как селедку.

- нет вопросов.

- У меня еще один вопрос. Я хотела вас спросить. Спасибо конечно большое, что вы спасали нас.

- Это мой долг.

- Это Ваш долг, Вы военный человек. Вы 3 сентября первыми ворвались туда. Скажите, неправильно было кольцо вокруг школы. Неправильно было оцепление. Вот там стреляли по убегающим в спину. За 3 дня можно было рассредоточить армию, спецназ так, чтобы определенный человек был так, крыша, определенный человек так. Когда уже нужно было ворваться в школу, те люди, которые это должны были сделать, я имею ввиду спецназ, они были в бане или на учениях. Правильно была расстановка. Вот 3 день мучений.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Вопрос к руководителю операцией.

- Он военный человек, пусть ответит.

- Но он не руководил операцией.

- Он был там, на месте.

Потерпевший:

- Я был там, на месте. Но я не могу так определенно сказать.

- Но Ваше мнение?

- Мое мнение. ите,.. й эксперемент. ую школу.  умышленное убийство и нападение на сотрудников правоохр…

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Он не эксперт. Но какого мнения Вы от него хотите? Он не специалист.

- Ваше мнение. Вы выносили убитых и раненых. Генералов там не было среди нас. Вас точно так же подставили, как и нас.

- Не могу сказать.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Подсудимый, у вас есть вопросы?

Нурпаша Кулаев:

- Да. Скажи, когда вы подъехали в эту школу ты говорил, решетку БТРом вырвали оттуда. До этого там была вырвана решетка?

- Нет.

- А когда там из танка стреляли. Я как оттуда вышел? До этого я тоже там был. БТР там я вообще не видел. Там БТР невозможно было. Сразу подъехал танк. Стрельба была. До этого в спортзале и столовой стрельба когда шла, танк когда стрелял.  Там решетку выбили. А ты говорил, что танки не стреляли. Там, еще я слышал, там болванками стреляли. Ты ж военный человек, ты ж знаешь, если ты служишь. Танк с болванкой если стреляет,  там огонь, дым будет?

- Если танк стреляет болванкой, то огня и дыма не будет.

- А тогда из танка болванками стреляют, решетку можно выбить? На второй этаж если они стреляли.

- Так решетка была на первом этаже. Я ж не буду на второй этаж подпрыгивать.

- Но поэтому с первого этажа можно решетку выбить вообще, если из танков не стрелять?

- Я поэтому и говорю,  что из танков не стреляли. Если бы стреляли из танков, то туда бы мы никто не подошел вообще.

- Но если из танка. Решетка внутри была, как на БТРе они вытащили.

- Решетка была прибита к стене снаружи.

- Прибита не была. Решетка была внутри. Я лично, с мужиком, со мной был мужик, мы вытащили эту решетку внутри. А как.

- Окна не было, мы закинули трос. Вырвали эту решетку наружу.

- А вообще еще окно было там с выбитой решеткой?

- Вторую решетку мы не вырывали. Мы открыли одно окно, из которого начали выносить всех пострадавших.

- Ты говоришь, что там решетка с БТРа вытащили. Я просто хочу, танк уже 8 лет возле моего дома стоит. Я знаю. Я могу тебе сказать, какую дальность он стреляет, какие у него снаряды бывают.

- Ну, конечно у вас для этого много времени было в Чечне. За 10 лет все бы научились.

- Ну, я хочу сказать просто, почему врать. Эта решетка там внутри была. Я с мужиком вырвал. Это люди, ваши люди стреляли там. Почему вы это не говорите вообще.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Вопрос сформулируйте нормально. Что вы хотите споросить?

- Я хочу сказать, он говорит, что из танков не стреляли. Я сам лично своими глазами видел.

- Он не говорит, что танком не стреляли.

Таймураз Чеджемов:

- Он говорит, днем не стреляли из танков. Стреляли днем из танков?

- Как не стреляли. Я до пол 2 вышел оттуда. Решетка внутри. Со мной был мужик, еще одна женщина. Танком не на второй этаж стреляли. А в решетку стреляли. Это внутри первый этаж. Мы ее вытащили оттуда, внутри. Наруже не было, мы внутри ее вытащили решетку.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Для чего, Кулаев? Чтоб себя спасти?

- Не только себе. Мы вместе. Не то что, я, там много людей через окно.

- А для чего вытащили. Чтобы кого спасти? Заложников?

- Конечно, а кого еще. Заложники тоже там были.

Таймураз Чеджемов:

- Можно один вопрос? Вы говорите, танки стреляли вечером.

Потерпевший:

- Да.

- А куда они стреляли, там людей не было?

- Я это точно сказать не могу.

- По боевикам наверное стреляли.

- как мне сказали, они какой-то подвал хотели вскрыть.

- А кто стрелял, он знал, что в этом подвале с боевиками нет людей?

- Это я не могу уточнить Вам.

- Это очень важный вопрос.

- Я это не могу знать. Потому что нас уже отвели оттуда, от школа. Просто было слышно, что танк выстрелил.

- Я не говорю, что он вообще не стрелял. Я сказал, что танк стрелял но стрелял вечером.

- Нет вопросов.

Голоса из зала:

- Просто болванка от ворот,  вот верхняя часть. Она находится до сих пор в актовом зале.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Вопрос какой у Вас? И кому?

Голоса из зала:

- Он правильно говорит, танк стрелял уже в 2 часа.

- Так, присаживайтесь. Мы сейчас не будем оценивать, правду он говорит или нет. Место расположения спросите у того, кто их туда направил. Акулов, танки Вам подчинялись?

Потерпевший:

- Мне, нет.

- Вы их расставляли?

- Нет.

- У адвоката есть вопросы?

- Нет.

- У Вас есть вопросы к подсудимому?

- У меня нет.

- Присаживайтесь. Перерыв до 26 июля.