20 заседание Верховного суда Северной Осетии по делу Кулаева
4 августа 2005 г.
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного Суда РСО-Алания:
- Продолжаем рассмотрение уголовного дела в отношении Кулаева Нурпаши Абургашевича, обвиняемого в совершении преступлений предусмотренных статьями 209 частью 2, 205 частью 3, 30 частью 3, 206 частью 3, 105 частью 2 пунктами а, б, д, е, ж, з, 30 частью 3 статьи 105 частью 2 пунктами а, б, д, е, ж, з, 317, 222 частью 3 уголовного кодекса РФ. Прошу секретаря доложить о явке вызванных потерпевших.
Секретарь:
- На судебное заседание вызвано 35 потерпевших. Из них явились Джериева, Леснова, Кониева.
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного Суда РСО-Алания:
- Объявляю состав суда. Председательствующий - судья Верховного суда Агузаров, обвинение представлено в лице старшего прокурора отдела Управления Генеральной прокуратуры РФ по Северному Кавказу Семисыновой, заместителя прокурора Республики Черчесова, в суд явились потерпевшие, защитник подсудимого - адвокат Плиев, секретарь судебного заседания - Пухова. Потерпевшая Джериева, у Вас есть отводы к составу суда?
- Нет.
- Спасибо присаживайтесь, Леснова, у Вас есть отводы к составу суда?
- Нет.
- Спасибо присаживайтесь, Кониева, у Вас есть отводы к составу суда?
- Нет.
- Спасибо присаживайтесь. Это Ваш ребенок. Вы хотите, чтобы она сидела в зале суда.
- Мне нужно будет пораньше уйти на лечение.
- Я понимаю. Я имею ввиду, может ее пока вниз отправить. Там нет, с кем ее оставить. 35 человек вызывали, явилось 3 человека.
Таймураз Чеджемов:
- Ваша честь. У меня ходатайство. Протоколы судебного заседания, как и материалы следствия будут объемными, поэтому прошу изготавливать их по частям. Хотя бы раз в месяц. Чтобы потом это не затягивалось.
- Обсуждать не будем это.
Мария Семисынова, старший прокурор отдела Управления Генеральной прокуратуры РФ по Северному Кавказу:
- Исходя из возможностей суда, будем изготавливать.
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного Суда РСО-Алания:
- Мнение подсудимого?
- На рассмотрение суда.
- Суд, выслушав мнение сторон, постановил: изготавливать протокол судебного заседания по частям в соответствии со статьей 259 частью 5 УПК. И предоставлять возможность знакомится с ним. Для нас это тоже проблема. В соответствии со статьей 268 УПК потерпевшим разъясняются их права. Вы вправе знать о предъявленном обвинении, давать показания, отказаться свидетельствовать против самого себя, участвовать в судебном разбирательстве в суде 1, 2 инстанции, поддерживать обвинение, знакомиться с протоколами судебного заседания, подавать на него свои замечания, приносить жалобы на действие и бездействие суда, обжаловать приговор, постановление, определение суда, знать о принесенных по делу жалобах и представлениях, подавать на них свои замечания. Не вправе отказываться от явки по вызову в суд, давать заведомо ложные показания или отказываться от дачи показаний. Потерпевшая Джериева, Вам ясны Ваши права?
- Да.
- Спасибо присаживайтесь, Леснова, Вам ясны Ваши права?
- Да.
- Спасибо присаживайтесь, Кониева, Вам ясны Ваши права?
- Да.
- Переходим к допросу потерпевших. Джериева, давайте мы с Вас начнем. Фамилия, имя, отчество.
- Джериева Светлана Тимофеевна.
- Число, месяц, год рождения.
- 1 июня 64.
- Место жительства.
- город Беслан, Первомайская, 42
- Место работы.
- Временно не работаю.
- Светлана Тимофеевна суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте суду подписку. Пожалуйста, обвинение.
Мария Семисынова, старший прокурор отдела Управления Генеральной прокуратуры РФ по Северному Кавказу:
- Светлана Тимофеевна, посмотрите на подсудимого. Вы ранее видели его где-нибудь?
- Нет.
- Кто из ваших близких находился в числе заложников в школе №1 города Беслана?
- Я сама и моя дочь. Она первоклассница. Я ее в первый класс повела.
- Как звать дочь.
- Чеджемова Дана Борисовна.
- Ей сколько лет?
- Сейчас уже 8, на тот момент было 7.
- Расскажите, как вы оказались в числе заложников и что там происходило в течении 3-х дней?
- В августе наша учительница собирала нас дважды, свой будущий первый класс. И в последний раз мы были в школе 31 августа. Она сказала, чтобы мы пришли 1 сентября в половине 9-го. Я еще поинтересовалась, почему так рано, он сказала, что у нее в классе всего 5 учеников, которые у нее в шестилетке в доме пионеров учились. И она хотела, чтобы эти дети на линейке рассказывали стишки и пели песенки. Она сказала, что прорепетирует, и потом выйдем на линейку. Сказала принести с собой воздушные шары, накачать с утра. Я еще переспросила: «Почему воздушные?» Она сказала: «Их надо будет отпустить, чтобы они на линейке взлетели наверх». Ну мы решили и одна родительница взялась с утра пораньше сходить в «Меркурий» и накачать шары. «Попрошу, чтобы они магазин пораньше открыли». Я из дома вышла с девочкой в 8 часов. Проходила вдоль железной дороги. Каждое утро на переезде стояла машина ГАИ. В это утро ее там не было. Я еще удивилась, почему их там нет? На месте этой машины стояла грузовая машина Чеджемова Алика. Он еще нас поздравил и помахал рукой. Мы пошли по дорожке вниз к школе. Дошли до проулка и оттуда бежит Гаппоева Марина с шариками. Он дала эти шары мне, и говорит: «Я сейчас быстро беру девочку и вас догоню». И мы пошли с шарами. Во дворе школы еще почти никого не было. Наша учительница с кем-то разговаривала. В сторонке стояла Аня Караева с дочкой и с мужем. Мы поздоровались. Наша учительница сказала: «Проходите, пожалуйста, в класс». В коридоре было пусто. Мы зашли, присели, стали ждать остальных. Стали потихоньку подтягиваться остальные. Начали заходить ее выпускники, которые перешли в 5 класс, дарить ей цветы. Потом учительница собрала класс, нас, родителей, вывела в коридор. Сказала там подождать. Мы стояли возле окна. Уже начинали выводить первоклашек. Первой свой класс вывела Марина Канукова, следом Марина Топтун, и уже на третьей очереди наша Галина Хаджиевна. Они по 2 человека их выводили. Я шла впереди и фотографировала их. Когда половина класса спустились уже со ступенек вниз, во двор, с левой стороны, со стороны железной дороги бежали мужчины в камуфляжной форме, с автоматам в руках, и стреляли. Я первое время не поняла. Я подумала, что какой-то преступник сбежал и забежал во двор школы. Потом они скинули маски, стреляли еще сильнее, кричали: «Это захват». На линейке хаос такой был. Я начала бегать, искать свою девочку. Галина Хаджиевна стояла рядом со мной. Я спрашиваю: «Где моя дочь?», и она смотрела, смотрела, потом, видимо, дети побежали, держась за руки, и забежали обратно в коридор и прилипли к стене. А тем временем, те которые бежали со стороны железной дороги, они уже забежали внутрь школы и стреляли вперед по коридору, по которому мы бежали. Я схватила этих детей, которые прилипли к стене, первоклашки, и побежала с ними вперед по коридору. Я знала что там, ближе к столовой есть туалет. Почему-то я думала, что там окна выходят на улицу. Там было 2 двери. Я завела детей туда и закрыла первую дверь, потом вторую. Минуты 2-3 мы там стояли, дети плакали, я их успокаивала. Потом мы начали там задыхаться. В горле что-то перехватило, и дыхания не было уже. Я открыла краны и начала детей поливать. Тем временем они начали выбивать двери. Выбили первую дверь, потом вторую. И боевик заскочил, схватил меня за грудки, матом кричал: «Что ты здесь делаешь?», и ударил меня прикладом автомата. Я с туалета упала в коридор. Потом он выгнал нас оттуда и повел в коридор. Тот, который нас вывел из туалета, спрашивал: «Которая дверь в спортзал?» Я поняла, что они хотят нас в спортзал загнать. Я говорю: «Нет, я не знаю». Тогда он мальчика высокого в белой рубашке автоматом к стене прижал, старшеклассника, и он показал ему рукой: «Вот здесь». Они начали ломать дверь, и загонять в спортзал. Потом уже с окон прыгали. Люди заходили и с той двери, которая выходила во двор школы. Нас туда собрали. Они кричали: «НЕ стойте, садитесь, двигайтесь дальше». Там дети падали, люди бежали и по детям. Там такой хаос был. Потом подвинули нас к стене и, видимо, загоняли вторую часть людей, которые были во дворе. Там стоял один мужчина, они его в конце завели со стороны первого этажа. Я его не знала, такой крупный дядька в клетчатой рубашке. Он стоял, руки поднял и нас успокаивал. Говорил и по-осетински и по-русски: «Проходите дальше, успокойте детей». Один из боевиков заскочил как раз в этот момент с автоматом в спортзал. Остановился именно около него, взял, и автомат приставил ему вот сюда, на шею. И он уже руки отпустил, и тот прижимал его автоматом к земле. Когда он упал на колени, тот выстрелил. И пошел запах паленого. Потом он заставил взять его и потащить на другой конец зала. Потом с того конца заставил протащить обратно, где он его застрелил. И вот так мы оказались в спортзале, где и сидели все эти дни. Потом они быстро растянули эти растяжки, повесили какие-то кирпичи. Моя девочка спрашивала: «Мама, это что такое?» Я говорила, что это куски мыла. Она все равно догадывалась: «Мама, это бомбы?». Я говорю: «Нет». Я сидела в самой гуще, и у меня над головой проходила эта растяжка. Прям над головой этот кирпич был.
- Светлана Тимофеевна. В Вашем присутствии выводили мужчин, старшеклассников из зала?
- Да. Мужчин выводили. Как только нас загнали, еще Бетрозова не застрелили, сразу там был один мужчина, он стоял там, в углу и так вежливо с ними беседовал. Он что-то им объяснял, руками показывал. Они стояли, его слушали, а потом взяли, и вывели его. Мужчин они выводили сразу. Около меня оказался мужчина молодой. Он сидел лицом ко мне. И я его спросила: «Вы тоже с ребенком?» Он говорит: «Нет. Зачем я вообще сюда приехал. Меня учителя позвали на профессиональную съемку. Я с Владикавказа приехал». Боевики как раз ходили по этой дорожке, которую они себе оставили для прохода. И высматривали зал, остался ли там кто-то из мужчин. Я тогда раз со своей девочки сняла сарафан, и ему сказала: «Повернись лицом ко мне и нагнись как можно ниже». Он роста был невысокого, и вот так он прям до самого вечера просидел. Сарафан накинули ему на плечи. Потом когда стемнело, подошел боевик прямо напротив, и говорит: «Вставай». Они его подняли и увели. Потом на второй день я посмотрела налево и увидела его сидящего там. Волосы у него стояли дыбом, левый глаз был черный, наружу был. Мы взглядом встретились, и он мне помахал вот так, типа: «Как вы?» и рукой что-то показал. И вот он сидел там. Мужчин, которых выводили, я потом видела, обратно завели Урманова Сергея, он подле к своей жене, жена с дочкой рядом со мной сидели.
- А много раз выводили мужчин?
- В первый день вывели.
- Большую группу?
- Да.
- А завели сколько?
- Обратно я видела, Болоева Вадима, его выводили на второй день. И у него рубашка высохла в крови. Он встал и оглянулся. Он, бедный, делал 2 шага назад и качался. И я по осетински крикнула: «Куда они его ведут?» Там директор сидела рядом. Она мне крикнула: «Закрой рот». И его вывели. Я его хорошо знаю, он недалеко от меня живет. Когда его уже подвели к проходу на первый этаж, он еще оглянулся. У него дети сидели там.
- Он потом зашел в зал?
- Нет.
- В первый день давали пить воду?
- Да. Они водили туда в туалет тех, кто сидел у входа. Я видела, что они часто вставали и заходили. А вот с нашей стороны, единственное ведра заносили, мочили рубашки и кидали туда. Со мной сидела женщина, я ее не знала, она потом сказала что она завхоз, Света. Я говорю: «Света, скажи, это что за ведра?» Она говорит: «Это наши ведра, в которых мы моем полы».
- На второй день воду раздавали?
- С утра тряпки раздавали, а потом уже они сказали: «Не будет вам больше ни воды, ни туалета».
- А почему, объясняли?
- Ну злились они. На второй день ближе к обеду они совсем уже озверели. Они кричали: «Вы никому не нужны, вас все покинули, по телевизору передают, что вас 300 с чем-то человек». И смеялись. Они телевизор тоже себе в зал принесли. Там в углу была дверь, они эту дверь забаррикадировали, сейф какой-то был. И там, в углу стоял телевизор, развернутый к ним.
- На 3 день как события развивались?
- На второй день ночью они решили стариков, я не знаю почему, но там в конце зала была дверь. Когда я раньше училась в этой школе, этой двери не было. И я всех спрашивала, что это за дверь. Мне сказали, что там тренажерный зал. И вот на второй день они стариков отвести в тренажерный зал. Кто смог пойти, те пошли. Остальные вставали и падали на свое место. А помогать им они не разрешали. Когда кто-нибудь из старшеклассников хотел помочь, они наставляли на него автомат и заставляли садиться. И они их туда завели. В первый день они в спортзале только в начале стреляли. На второй день они уже и ночью стреляли. Вначале они в потолок стреляли, а потом над людьми начали стрелять. На третий день утром, когда они стариков обратно завели, то с ними оказалась женщина, я ее не помню. Она очутилась около меня. Она меня спрашивает: «Что с вами здесь делали? Почему они всю ночь стреляли? Они убили кого-то?» Я говорю: «Нет, просто стреляли. А вы что там делали?» «Ну, нас,- говорит, - завели, водички дали. Мы на полу легли и лежали. Но мы за вас так сильно переживали. Мы думали вас здесь всех поубивали». Потом утром уже все были бессильные. У детей всех прямо кайма желтая на губах появилась. Сил не было. Честно говоря, уже думала, поскорее бы нас взорвали. Сил терпеть уже не было. И вот этот взрыв произошел внезапно.
- Что взорвалось?
- На кольце, на потолке, я не поняла. И вот такой взрыв был сильный, все было черное. Как будто мы под землей были. Спустя несколько минут – второй взрыв. Он был прямо над головой, где мы сидели. Я ничего не помню. Я помню сильный удар, что я откуда-то упала. Когда я посмотрела, то подо мной была моя девочка, и какой-то мальчик тоже очутился подо мной. Меня откинуло назад, и я очутилась возле окна. Я видела, что выскакивают в окна, и не знаю как я встала, но детей подняла на подоконник. Я поняла, что по детям, которые выскакивали с крыши стреляли. Я хотела детей выбросить, но они уцепились мне за руки. Моя девочка кричала, но я не слышала ее. Я помню, что у нее был широко открытый рот. Я не помню как я залезла на это окно. Упала вместе с ними, и полежала какое-то время. Сверху стреляли. Потом стала и бежала в сторону милиции. Я даже не знала, что там в гаражах проход есть. И вот я выскочила туда с детьми. Мальчик был с правой стороны, ему прострелили ножку. Я их затащила за гаражи и легла на них. Я думала, что я убежала далеко. Потом после всего случившегося, я ходила туда, и видела, что гаражи были под школой. А когда мы там были, в нас стреляли и кричали: «Добивай, не упускай». Это продолжалось минут 15-20. а там были битые секла, баллоны и бутылки. Я детей собой накрыла, они даже спины порезали. А потом, когда притихло, я их между гаражей выкинула. Там стояли уже в камуфляжной форме с автоматами мужчины. И впереди стоявший мужчина мне кричит: «Иди сюда». Я ему показываю, что со мной 2 детей. А они стоят и показывают, иди сюда. Потом впереди стоявший мужчина выбежал и стрелял в сторону школы. А второй подхватил детей и побежал вперед. Я упала, но меня кто-то подхватил и тоже вслед за ними.
- Со стороны железнодорожного вокзала Вы говорите, бежали мужчины? Сколько человек Вы видели?
- С той стороны их было 3. Когда они заскочили во двор школы, они скинули с себя маски.
- А вообще можете сказать, сколько было этих террористов в школе?
- Они постоянно менялись, и постоянно были разные лица.
- Можете сказать, сколько человек принимало участие в захвате школы?
- Я почему-то уверена, что их было не 30. там такая школа огромная. Там 30 человек никак не могли управиться.
- Поясните, вот Вы говорите, что Вас ударил боевик. Вы видели потом этого боевика в зале?
- Видела.
- Кто это был?
- Он был налысо подстрижен, такая черная борода, и борода у него была коротко подстриженная. Он сильно выделялся.
- Что он делал в спортивном зале?
- Ходил, кричал. Как и все.
- Какое оружие было у террористов.
- Автоматы. Я видела только автоматы.
- Гранаты видели?
- Нет.
- Были ли среди них женщины?
- Две женщины. В первый день они забирали сумки, телефоны, с детей снимали крестики. Дочка свой крестик отдала мне, и я его спрятала. А потом они начали кричать: «У кого остался сотовый телефон, если он его не выбросит, мы вокруг расстреляем 20 человек». Одна из женщин щупала всех, искала телефоны.
- А потом Вы видели, чтобы эти женщины участвовали в перестрелках?
- Нет. Но на второй день одна из них зашла и устроила собрание. На своем что-то говорила, пела, выла, кричала: «Молитесь только Аллаху, ни Святой Георгий, ни ваш Бог, ни путин вам не помогут».
- Тот боевик, который убил Бетрозова, он себя еще как-то проявил?
- До того как все началось, он больше никого не убивал.
- А Вы знаете, кто был этот боевик?
- Я его в прокуратуре опознала.
- Это был руководитель этой группы?
- Я не знаю. Он просто сразу повел себя по хозяйски, и я сразу подумала, что он какой-то вес имеет. Ведь посмел так взять, и убить мужчину.
- Вы сказали: «Они всю ночь стреляли». Вы кого имеете в виду, и куда стреляли?
- Боевики, они сидели на стуле посередине, справа и на входе.
- Стреляли на улицу?
- Нет в потолок.
- Для чего?
- Для устрашения, наверное.
- Скажите, а на улицу стреляли?
- Со школы стреляли. Из тренажерного зала. Они периодически выходили туда с автоматами, и стреляли в сторону милиции.
- Из автоматов?
- Да.
- Вот Вы сказали, что когда дети бежали, то они стреляли им в спины?
- Да с крыши.
- А много там было таких гнезд?
- Я не видела. Но многие дети падали.
- Нет вопросов.
Аслан Черчесов , заместитель генпрокурора РСО-Алания:
- Скажите, а брата Кулаева Вы не видели там?
- Нет.
- Какие требования выдвигали боевики?
- Первое требование у них было вывести войска из Чечни, доставить туда в срочном образе Дзасохова, Зязикова, Аслаханова.
- Вы видели, как начался пожар.
- Конечно. Там было все черное. Все лилось вниз.
- В какой момент это произошло?
- После первого взрыва. Не сразу а чуть погодя. А после 2 взрыва вообще все горело. У меня и волосы горели, и спина горела.
- Вы ожоги получили?
- Да, у меня спина и голова в ожогах были.
- Ребенок в каком сейчас состоянии находиться?
- Ну у нее ожоги были множественные, пуповина у нее вылезла. Голова, она постоянно чешет голову, ожоги заживают, наверное. Невроз у нее сильнейший. Она ночами плохо спит. Просыпается и плачет.
- Видимо не стоит ее вызывать?
- Нервная она.
- Вот эта девочка, которая здесь сидела?
- Да.
Таймураз Чеджемов:
- Вы Кулаева не видели там?
- Нет. Но те которые нас загоняли в школу, они здоровые были, не такие как он. Такие были накаченные. Может он в маске сидел, там и такие были. Перед тем как на второй день зашел Аушев, с одного конца в другой конец произнесли 2 имени. Сайфуло и Али. И один из боевиков сказал, тому, почему он произнес эти имена. И когда заходил Аушев, они скомандовали, всем одеть маски. Там один только не одел маску.
- А когда ушел Аушев, отношение к вам изменилось?
- Наоборот стало хуже.
- Примерно, через какое время?
- Часа через полтора.
- Нет вопросов.
Сослан Кочиев:
- Вот в первый день они составляли списки. Вы что-нибудь знаете об этом?
- Я вообще удивляюсь. Они говорили что будут отпускать грудничков. Не знаю, кого они отпустили, когда там очень много осталось грудничков. Вместе с матерями. Как они считали, не знаю.
- Так говорили в первый день, что будут отпускать?
- Говорили.
- А почему не отпустили?
- Я не знаю.
- А вы слышали, как по школе стреляли
- Стрельбу я слышала из школы. А по школе стреляли, когда я выбралась. Из-за гаражей, когда я вылезла, стреляли.
- Из чего стреляли? Из автоматов или из другого оружия?
- Автоматы, это само собой. Но я слышала, прямо такие крупные выстрелы были, я периодически сознание теряла, и я в один момент пришла в себя, и мужчина один выскочил, посадил нас в свою машину: «Только показывайте дорогу, я не знаю, где больница у вас».
- Когда начала гореть крыша, в спортзале еще живые были? Раненые?
- Конечно. Кто в окна прыгал, кто куда.
- В том месте, где по Вашему мнению произошел взрыв, находилось взрывное устройство?
- Вот по центру спортзала растяжки были готовы в течении 40 минут. Через каждые 1-1,5 они что-то повесили. А потом на конце спортзала тоже были бомбы. На 3 день утром они тоже начали на стены вешать что-то. Стало ясно, что все.
- Нет вопросов.
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного Суда РСО-Алания:
- У потерпевших есть вопросы?
- Есть. Где сидел директор.
- Директор она сидела напротив, там скамейка была длинная. Она там сидела со своей сестрой. Там были рядом мальчики еще. Я не знала кто такие. Потом говорили, что это якобы внуки. Она вставала, ходила. В один момент она вышла на середину, и один из боевиков, такой круглолицый, рыженький, он подошел к ней сзади и обратился к ней по имении отчеству. Меня это сильно удивило.
- Как он себя вела?
- Вот так и вел. Спокойно. Она в один момент начала кричать: «Успокойтесь, вы себя опозорили в их глазах». Я не вытерпела, и крикнула ей: «В чьих глазах? Вы считаете, что они достойны, чтобы мы их позорили в их глазах?» И она махнула рукой, типа, замолчи, отвернулась и пошла дальше.
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного Суда РСО-Алания:
- Светлана Тимофеевна, у Вас есть вопросы к подсудимому?
- У меня есть вопрос. По моему у всех такой вопрос есть. Как они могли так поступить с детьми? Я не говорю про взрослых. Неужели у них самих не было детей? Хотя один из них тогда говорил, я его просила набрать воды, или хотя бы платочек намочить. Он мне говорит: «Уйди а то сейчас пристрелю». Я говорю: «Ну, пожалуйста, ты человек или нет?» Он посмотрел на меня сверху вниз, я на коленях сидела, и говорит: «Нет, я не человек, я террорист». И рядом с ним стоящий сказал: «Да, у меня есть дети. У меня 5 детей.»
- Присаживайтесь Светлана Тимофеевна. Леснова. Фамилия, имя, отчество.
- Леснова Людмила Михайловна.
- Число, месяц, год рождения.
- 46 год, 25 января.
- Место жительства.
- Беслан, Железнодорожные дома, 37. Возле школы.
- Место работы.
- Пенсионерка.
- Людмила Михайловна, суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте суду подписку. Пожалуйста, обвинение.
Мария Семисынова, старший прокурор отдела Управления Генеральной прокуратуры РФ по Северному Кавказу:
- Людмила Михайловна, Вы ранее видели, где-либо подсудимого?
- Нет.
- Вы находились в заложниках?
- Да.
- Кто еще из Ваших близких был с вами в заложниках?
- Внучка моя.
- Как ее зовут?
- Наташа Любимая.
- Это фамилия?
- Да.
- В какой она класс ходила?
- Она закончила 4 класса, в 5 перешла.
- Расскажите про момент захвата, и что там происходило, когда вы там пребывали.
- Мы пришли где-то пол 10, уже началась линейка. Уже выходили первоклашки. Я на них стала смотреть, и вдруг сзади выстрелы. Я оборачиваюсь, нас окружают. Я сразу поняла, что мы попали. Нас стали загонять, стрелять. Стали в окна лупить. Меня затащили прямо через окно. Затащили нас в зал. И этот подходит и говорит, я извиняюсь: «Кого вы понарожали? Эта проститутка будет, а этот – наркоман. Мы вас поубиваем. Отсюда вы не выйдете. Мы пришли вас убивать». И все. Наташа все просила: «Бабушка, нас выручат?» Я ей отвечала: «Выручат, выручат, конечно». А на второй день она уже говорила: «Бабушка, когда нас уже убьют?» Надоело ей без воды и еды. Потом нас загнали в тренажерный зал. Ну вы знаете, воду не давали, мочу пили. Правда в первый день внучка ходила пить. Ну вот нас загнали в тренажерный зал. Там были еще пожилые люди, и мы там переночевали. Они не стреляли, но сторожили нас, конечно. На второй день опять: «Стройтесь по 3, и заходите в зал». Ну мы по 3 начали становиться, а они злые такие были, и торопили нас. Только я присела, и они стрелять начали. Я решила внучку накрыть, чтобы в нее шальная пуля не попала. И только я это сделала, как раздался страшный взрыв. Я говорю: «Наташенька, нас взорвали». Поднимаю голову, потолок весь обрушенный, везде люди лежат мертвые. Столько детей было сразу. Сидела мама с 2 дитями, два мальчика были. И вот эти 2 мальчика были убиты. Она, живая, сидит между ними, обняла их и кричит им: «Убийцы, убийцы!!!» Он как взял, и с автомата ее полосонул. Она сидит, обняла своих детишек и сидит. Потом нас загнали в столовую. У меня спина была обожженная чуть ли не до кости, но я боли не чувствовала. В столовой мы сидели где кухня, там. Там орудие било. Такая отдача была, что все осколки, вся спина в них была. Вся была раненая этими осколками. Или танк бил, или не знаю что. Но выстрелы были тяжелые такие. До сих пор во мне штук 20 осколков. Смотрю, бежит боевик раненый, с гранатой. Я думаю, надо опять на Наташку лечь. А женщины кричат: «Абдулла, Абдулла, ради Бога, не бросай, мы тебя просим». Он вытаскивает, я вижу, и кричит: «Аллах Акбар» и как долбанул в середину. Возле нас учительница, Галина Хаджиевна, у не ногу оторвало. У меня тоже кости повылазили. Я в шоке была. Но Наташка у меня живая. Я спасла ее. Ну стреляли. Потом вижу, 2 ОМОН-овца залазают. Я передала Наташку, а дальше ничего не помню. Я помню что спасла ее. Очнулась я в больнице 4 числа. Вот это вот. Я знала, что ее должна спасти, и больше я ничего не помнила.
- Скажите, боевики с самого начала объявили, что пришли убивать?
- Да, в первый день. «Вы, - говорит, - никому не нужны, ни Дзасохову, ни Путину».
- Какое оружие Вы видели у боевиков?
- В первый день я видела трубы такую, ну я поняла, что это был гранатомет. Потом были противогазы, автоматы.
- Гранаты видели?
- Нет, я особо не рассматривала.
- Пистолеты?
- Нет. Пистолеты я видела у шахидок. Когда искали у нас телефоны.
- В последний момент Абдулла этот, он же с гранатой бежал?
- Да. Значит, были гранаты.
- Вот эту гранату он бросил в самую гущу людей?
- Да. На кухне.
- Когда вас туда загнали, там были боевики?
- Они нас гнали, а там не были. Мы сидели без боевиков.
- Кулаев вы нигде не видели?
- Нет. Но самое странное, что когда нас почти освободили, какой-то парень подошел к окну чисто одетый. На нем была белая рубашка, майка. Чисто выбритый, видно что не замученный, свеженький был. И говорит: «Не стреляйте, мы свои». Потом убежал. Но говорят его поймали, я не знаю.
- Он не похож на подсудимого?
- Не знаю, но тоже такой молодой был парнишка.
- Какой длины волосы у него были?
- У него нормальная была стрижка.
- А спортивный костюм какого цвета у него был?
- Майка белая и спортивные штаны синие. Он так машет: «Не стреляйте, не стреляйте», мол свои. Когда наши стали заходить, то он выпрыгнул в окно.
- Вы находились на излечении долгое время?
- Да, я в больнице лежала.
- А ваша внучка?
- Нет. Ее мой сын старший забрал в Ноябрьск, она там подлечилась и училась.
- Сейчас она учится?
- Училась год. Я ее забрала, и в 6 класс она пойдет здесь.
- А куда делись женщины, которые обыскивали Вас?
- Вы знаете, во второй день я их больше не видела.
- Внутри школы происходили взрывы, стрельба?
- Стрельба была, взрывов я не слышала. Вот они требовали тишины. А дети пить хотят. Их не успокоишь. Вот они поднимут какого-нибудь ребенка, направят на него автомат, он согнется, боится ведь. Дети тоже 5 минут помолчат и снова.
- Кто-то из боевиков сидел на кнопке после минирования?
- Вы знаете, когда нас снимали на камеру, то они снимали одно место, где сидел боевик. Видимо там была кнопка.
- В вашем присутствии в спортивном зале из заложников был ли кто-то убти?
- Из заложников нет.
- А вот Бетрозова убили, Вы об этом ничего не знаете?
- Я видела, когда его тащили.
- Вы находились вторую ночь в тренажерном зале? А там учитель Конидии был?
- Я вообще –то учителей не знаю, но его помню. Его застрелили прямо при нас.
- Расскажите об этом.
- После взрыва мы заскочили в тренажерный зал. И вижу этого маленького, наверное это и был Конидии. Заскочил боевик, и начал на него автомат направлять. Тот начал автомат у него вырывать. Боевик говорит: «Как ты мне надоел», начал выкручивать этот автомат, и взял его и в область живота и застрелил.
- Там были еще мужчины, кроме Конидии?
- Нет, мы сидели только женщины.
- Тот, который застрелил Конидии, он не похож на Кулаева?
- Нет. Он был постарше.
- Нет вопросов.
Аслан Черчесов , заместитель генпрокурора РСО-Алания:
- Когда вас допрашивали после следствия, вы узнали, кто такой Абдулла?
- Нет.
- А Ходова помните?
- Не знаю, там был один злой, его рука была перевязана. Не знаю, Ходов, не Ходов.
- А гранату не Ходов бросал?
- Нет, точно не он.
- Вы видели, как произошел первый взрыв?
- Не видела, я же говорила, что Наташку накрыла, там пули свистели.
- А вас когда вывели из спортзала?
- Сразу же. Мы пролежали минут 10. 2 и 3 взрывы я не слышала.
- А про пожар, что можете сказать?
- Я подняла голову, пожар был.
- Вы получили ожоги?
- Да.
- А брата Кулаева Вы не видели, без правой руки он был?
- Нет без руки я не видела боевика.
- А теперь насчет допроса вашей внучки.
- Она придет, она сможет. Все-таки она лечилась, да и ранение небольшое было.
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного Суда РСО-Алания:
- А Вы сами хотите, чтобы ее допросили?
- Если Вам надо, пусть придет. Хотя она скажет то же самое, что и я, наверное.
Таймураз Чеджемов:
- Вот Вы говорили что на 3 день боевики были страшно злые?
- Да. Они говорили: «Сейчас штурм начнется, заткнитесь, сейчас штурм начнется, заткнитесь».
- А первые 2 дня?
- Нет, они тоже злые были.
- Нет вопросов.
Сослан Кочиев:
- А в первый день говорили что-нибудь о том, что собираются детей выпускать?
- Я слышала это.
- Списки составляли?
- Я не видела.
- А почему не выпустили?
- Тоже не знаю.
- А боевики вели какие-то переговоры?
- Там же они менялись, да и не слышно мне было.
- После ухода Аушева, что-либо изменилось?
- Они стали злее. Все время орали.
- Сколько Вы видели противогазов?
- 7-8 я видела.
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного Суда РСО-Алания:
- у потерпевших есть вопросы?
- Есть. Как Вы думаете, почему на переговоры с бандитами никто не шел?
- Я не знаю. Может, боялись, может, надеялись на лучший исход.
- После чего они сказали, что всех убьют?
- В первый же день.
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного Суда РСО-Алания:
- У подсудимого есть вопросы?
- Нет.
- Адвокат?
- Нет.
- Людмила Михайловна, вы его точно не помните?
- Нет.
- Ну Вы посмотрите хорошо. Это сейчас его постригли, умыли.
- Нет, не знаю.
- Спасибо присаживайтесь. Кониева. Фамилия, имя, отчество.
- Кониева Отикат Юнусовна.
- Число, месяц, год рождения.
- 22 октября 47 года.
- Место жительства.
- Беслан, Иристонская 37, «А».
- Место работы.
- Пенсионерка, инвалид 2-й группы.
- Отикат Юнусовна, суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте суду подписку. Пожалуйста, обвинение.
Алан Черчесов , заместитель генпрокурора РСО-Алания:
- Отикат Юнусовна, Вы ранее Кулаева видели?
- Нет.
- Вы сами были в заложниках?
- До самого конца. Пока «альфовцы» не зашли в спортзал
- Расскажите, как и с кем Вы оказались в заложниках?
- Я сначала во вторую школу пошла. У меня внук там. А внучка у меня должна была в первую школу пойти. У меня сын давно умер. И как-то душа болела за внучку, и я пошла. Я со второй школы, быстро села на маршрутку, я даже не знала, где эта первая школа находиться. И в маршрутке спросила, как мне побыстрее попасть в 1 школу. Женщина мне сказала: «Вот здесь тропинка, здесь бегом беги». Я бегу, во дворе никого нет. Я думаю, опоздала. Только стоял музыкальный центр и музыка играла. Я подумала, значит они в школе. Я зашла в школу, сноха мне кричит: «Мы здесь». Я ее спрашиваю: «А где Даночка?» Она говорит: «Вон она». Я подошла, они все таки красивые, за ручки держаться. Я подумала, сейчас они будут выходить, а я выскочу и посмотрю на нее. И вот когда я стала на крылечко, то смотрю, внизу женщина лежит и бегут несколько людей в камуфляжах. И стреляют. Я испугалась, развернулась, и сразу обратно. Не могла их найти. Кричу им. Они стреляли не вверх, это точно, потому что я видела раненых, мальчик там был ранен, мужчина был ранен. Нас загнали в класс. Поставили на колени. Возле меня парень был, у него профессиональная видеокамера была. Я ему говорю: «Вы что, снимать будете», настолько ничего не соображала. Он на меня так странно посмотрел. Какое-то время мы провели в этом классе. Потом нас подняли и вот так нас через проход в спортзал. Когда мы в спортзал заходили, то там уже лежал мужчина мертвый. Им мы прошли, и оказались в самом конце, перед дверью. Выход там был. Нам сказали, чтобы мы сели. Мы сели лицом к этому выходу. Они сразу все стали на свои места, я еще девочкам говорю: «Если что, то садитесь за мою спину, на пол и не поднимайте головы, и никуда не бегите». Почему-то я думала, что сейчас начнут стрелять. Тут они все так быстро делали. Со мной сидел мужчина один молодой в белой рубашке, и боевик сказал, чтобы он закрыл дверь. Когда он закрывал дверь, то наверное увидел, что можно убежать. И когда он сел обратно, то через какое-то время резко выбежал. Боевик, конечно, стрелял, но, по-моему, он спасся. Вот тогда они начали выводить старшеклассников и мужчин. И вот они забаррикадировали эту дверь, какой-то железный ящик принесли. Моментально они начали все минировать. Они выбили окна с третьего этажа. Один из них сказал: ««Норд-Ост» нас научил». Они маски все сняли. Кроме одного. Один все время был в маске. У него были родинки лучиками, в первый раз такое видела. И он не снимал маску. Мы спиной сидели к общему залу, а к пульту лицом. Когда они все заминировали, который был с белой кожей, с голубыми глазами, он а руку был ранен, он сказал: «Чтобы вот это пространство никто не занимал». Но места было мало. Они сами удивились, когда увидели сколько там людей. Дышать нечем было. Возле нас на пульте сидел, они его называли Али. Он с нами разговаривал. Читал нам «Коран». Рядом со мной все время было 3 детей. Брат с сестрой, они без родителей были и мальчик один маленький. А мальчик такой смешной был. Я его тихонько спрашиваю: «А почему дети? Если что, то можно белый дом взять. Зачем дети?» Он говорит: «Мы бы и белый дом взяли, если бы у нас Грозный не отобрали. Мы сюда долго готовились. Чтобы сюда прийти, я свою бороду сбрил, и вы все умрете». Я опять говорю: «Ну почему вот этот мальчик?» Он говорит: «А когда с вашего Беслана расстреляли село, где не было ни одного боевика, и убили моих 3 детей и жену?» Я говорю: «А он причем?» На пульте постоянно менялось несколько человек. Передо мной вот такая бомба была. Большая. Там кругом были навешаны маленькие, а вот эта была вот таких размеров. И он такой циничный был. Он говорил: «Я эти бомбы делал сам. И в одной бомбе 1200 металлических предметов. На вас всех одной хватит. Сделано хорошо. Сам делал». Заходит один и спрашивает: «Кто директор?» Она встала. Он у нее попросил ключи от подвала, от сейфа, вот она подняла завхоза и им без разговоров передали ключи. Не подчиниться им было нельзя. Они были с серьезными намерениями. Ни у одного человека не было шансов выйти оттуда. они 3 раза проверяли то что заминировали. Рядом со мной что мальчик сидел, с сестрой, он меня достал. Он все время спрашивал: «А Путин знает». Я говорю: «Конечно». «А когда он придет» «Ну вот, считай сам, 2 часа летит самолет из Москвы, через 2 часа он будет здесь» «Нас спасут?» «Конечно, спасут, какой разговор?» Ровно через сутки в 10 часов зазвонил телефон, который был у Али. Это был первый раз, когда он разговаривал, и они сказали, что им нужно. Назвали 4 фамилии. Эти фамилии все знают. И кроме того, почему я запомнила разговор, он сказал: «Я буду разговаривать только с президентом». Через минут 15 новый звонок. Он поднимает трубку и спрашивает: «Президент», в трубку отвечают: «Помощник президента». Он выругался, закрыл трубку и все, больше при нас не разговаривал. Сначала давали пить. Я знаю, что дети пили даже с бочков унитаза. И дети почему так часто хотели в туалет? Потому что была возможность выпить воды. Можно было взять 5 детей и провести их в туалет. И вот я один раз проводила детей. И вот когда доходишь, то там очередь была большая, а стоять было нельзя. А на корточках мне стоять невозможно, поэтому я стояла на коленях. Но сколько эти дети могли выпить? Потом они сказали, вода отравлена. А сами смотрю, пьют. Потом, перестали давать воду, в туалет перестали пускать. Вот этот Али сказал: «У нс установка, сухая голодовка. Мы и так вам сделали поблажку. А у нас установка. Я тоже не ем. Иначе перед Аллахом я буду, неправ, что вы не едите, и я не ем». Перед второй ночью, ну то что они стреляли постоянно, не жалея патронов, это уже известно. Вот этот на пульте, только и занимался, что патроны собирал. Автоматы у них были. Две женщины, одна в сером, другая в черном. Одна ниже. Другая повыше. Вот у них были пистолеты. Когда начали ломать полы, я подумала, что маленьких детей туда будут в туалет пускать. Сергей ломал. Ему досталось, там ужас. В первый день, когда мужчины выполнили свою работу, то их как пионеров построили так, и отвели. У одного не было рубашки: «Где мол твоя рубашка?». Он кому-то отдал ее рану перевязать. И вот детский пиджачок ему дали, чтобы он не вышел голый. их отвели . больше их не видели. Ко второй ночи у них настроение было нормальное. Аушева я не видела, спиной сидела. И вот они говорили: «Завтра все будет нормально. Будем выводить». Все как-то обрадовались. И тогда пожилых отвели в тренажерный зал. Я взяла с собой внучку, и те 3 детей тоже со мной пошли, им страшно было. А со мной они как-то успокаивались. Там не было света. И вот только мы зашли, там был боевик, который не снимал маску. Он разрешил детям выпить воды. Только показал, тихо, и свет не включайте. Там были стекла выбитые, и мы спали на стеклах. Но хоть прохладно было. Да и в зале обрадовались, потому что освободилось место, и можно было прилечь. К утру, еще было темно, что-то изменилось. Они стали какие-то агрессивные. Заскочил этот с перевязанной рукой, и начал кричать. Он прострелил туалет. Прямо с автомата. Начал кричать, что не нужны мы ни президенту, ни правительству. До этого они нам всегда говорили: «Молите вашего Бога, чтобы ваши мужчины, если они мужчины, легли под танки. Если начнется штурм, пока у нас будут патроны, мы будем убивать федералов, а когда патроны закончатся, мы вас взорвем». Это была как консервная банка, начиненная взрывчаткой. Не было никаких шансов. Он кричал: «По трое, становитесь. Тройка, пошла, тройка, пошла». И вот так мы обратно в зал. У Конидии было плохо с сердцем в ту ночь, и зашла какая-то женщина. Молодая. Вот такие черные волосы у нее. Она была чистая. На ней был белый пиджачок и белые брючки. Я говорю: «Вы медсестра, Вы врач?». Она молчит. И вот она как появилась, так же и исчезла. Но то, что она не была из заложниц, это однозначно. Потом Полковника я тоже видела в первый день. Он подошел к нам близко, и вот здесь у него лежал план. И о чем-то они разговаривали с Али. Потом заходил один высокий. Очень высокий. Он был как ходячая смерть. Какой-то черный плащ на нем был, беретик, здесь по арабски написано. Прошел 2 раза, и больше его не видели. У одного был вот отсюда до сюда шрам. Порезано вот так горло. Около нас все время одни и те же были. Только 2 пришли спать, один совсем молодой, у них коврики вот так были закручены, они раскрутили и спали, там, где сумки лежали. Они прикладами разбивали все сотовые и фотоаппараты. Но ни одну видеокамеру они не разбили. Они их в сторону положили. Взрыв я не слышала. Мне стало плохо, я потеряла сознание. И вот когда я очнулась, я ужаснулась. Я была в шоке. Рядом девочка лежала маленькая совершенно голая простреленная. Женщина без ног сидела, я подумала, а где все остальные? Где боевики? А потом посмотрела, они там стояли. Их в зале было только 3 человека. Один в дверях, один посередине, причем он не поднимался, и один на выходе. Я посмотрела, почему же мы не взорвались? Провода были перебиты. Смотрю, вертолеты начали летать. Это было до того долго, и тот боевик, который был посередине, он заставлял ползти туда. Мы их вообще-то не интересовали. И вот когда ползла, почувствовала. Что нога горит. Капало с крыши. Нога загорелась. Очень долго это было. Мы лежали под обстрелом в самом центре. Отовсюду стреляли. Вот там 3 боевика было, один не вставал на ноги, не знаю почему. Потом в дверях «Альфовцы» появились. А. когда я пришла в себя, то директриса всегда была здесь. Она там сидела. А когда я подняла голову, она сидела с другой стороны. Я кричу снохе: «Света, крикни ей, пусть ляжет». И он крикнула и тогда она легла вот так вразвалочку. Спецназовцы сказали: «Кто может стоять, выбегайте». Но идти никто не мог. Они говорят: «Сейчас начнет взрываться». Одна бомба упала и как пиротехника вот так взрываться. Потом вышли.
- Внучка ваша куда делась.
- Жива, а сноха погибла.
- Как ее зовут.
- Кониева Дана Асланбековна,
- Она в 1 класс пошла?
- Ей 6 лет было. У не 1 сентября день рождения.
- Как вы считаете, есть смысл ее приглашать на допрос?
- Да что Вы? Она же спит со светом.
- Ясно. Оружие, какое вы видели у боевиков?
- У них были автоматы, и патроны они не жалели, это было видно. На третий день, прошли 2-3 боевика и пронесли трубу с оптическим прицелом. На 3 день уже даже большие девочки плакали: «Нас убьют». Я их успокаивала: «Как нас убьют, нас спасут». в туалет же не пускали, и рядом одна девочка сидит, мучается, я ей говорю: «Ну что ты мучаешься?» Он говорит: «Я не могу». Тогда я ей говорю: «Тогда у тебя мочевой пузырь лопнет, выбирай».
- Вы указывали, что у полковника здесь был план, что это был за план?
- Откуда я знаю.
- Может просто бумажка была?
- Нет, там было видно.
- Там схема была?
- Да, я не знаю какая.
- Вы говорили, что в зале ломали полы. Для его?
- Ни для чего. В одной стороне и в другой.
- Нет вопросов.
Мария Семисынова, старший прокурор отдела Управления Генеральной прокуратуры РФ по Северному Кавказу:
- Отикат Юнусовна, скажите, вы сказали. Что когда бежали, окружали школу…
- Я даже со школы не вышла.
- Вы сказали что ранили несколько людей во дворе?
- Не во дворе. Вы понимаете, я со здания школы не вышла. Н пороге лежала женщина раненая. А они шли и стреляли.
- Стреляли по людям?
- Конечно. Веером стреляли.
- Можете сказать, сколько человек ранили?
- Ну вот я видела мужчину. Еще такой случай был. Один мужчина раненый был, кровью истекал. Попросили помощи у боевиков. Они велели ему встать и выйти. Вот одна молодая женщина видно заступилась за него, он ей сказал: «Выходи». Она вышла. Ее расстрелять хотели. А он ей говорит, раненый: «Иди на место».
- Мужчину увели?
- Да.
- Потом, после, завели его?
- Нет.
- А этот Али говорил, кто им дал установку на сухую голодовку?
- Он один раз сказал: «Надо позвонить моему эмиру».
- Значит эмир дал установку?
- Да.
- Он называл его имя?
- Нет. Когда мы один раз назвали его по имени он удивился: «Кто вам сказал, что я Али». А мы слышали как они к нему обращались. А так они по именам друг друга не называли.
- А много мужчин увели, которые не вернулись потом?
- 8-9.
- Это в первый день было?
- Да.
- Вот ту трубу, которую пронесли через зал, где ее установили.?
- Нет, они ее просто проносили, а те которые на пульте, заинтересовались и стали рассматривать ее.
- А куда ее пронесли.
- Не знаю.
- Нет вопросов.
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного Суда РСО-Алания:
- Представители?
Сослан Кочиев:
- В первый день Вы что-нибудь слышали, что они будут выпускать детей?
- Нет. Они, я хорошо помню, мальчика искали, Ходова, и женщину, она сначала не выходила, потом вышла. Спросили: «Кто еще есть с фамилией». И встали люди. Еще детей подсунули туда, думали, выпустят. Он так посмотрел: «Вас слишком много, по местам».
- А что Вы можете сказать, боевики пытались вести переговоры?
- Да. Но они хотели разговаривать только с президентом.
- Вы говорили, что боевики говорили, что вы все умрете. А для чего тогда им нужны были переговоры?
- Требования у них были невыполнимые. Какие войска кто выедет?
- Как Вы считаете, должны были пойти на переговоры?
- Я считаю что должны были использовать любую возможность. Столько дети пережили. Это им все скажется. Я же их все время вижу. А этот 2-летний ребенок все время плачет.
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного Суда РСО-Алания:
- У потерпевших есть вопросы?
- Есть. Как Вы считаете, 1200 человек заложников, не повод пойти на переговоры?
- Я считаю что должна была использоваться любая возможность. Если они того требовали, то туда должен был пойти и президент. Я вот это как женщина говорю. Я такое чувство вины испытываю, что жива осталась, а как люди спят? Я не могу ночью спать.
- Они не говорили, что за приход каждого из 4, которых они требовали, они выпустили бы по 150 человек?
- Сама я не слышала. Но такой разговор шел. Кроме тог, мы думали, что самых маленьких отпустят на второй день. Я одной девочке рядом, ну она очень слабая была, сказала: «Будут спрашивать, скажешь, что тебе 6 лет».
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного Суда РСО-Алания:
- Подсудимый, есть вопросы?
- Нет.
- Адвокат?
- Нет.
- У вас есть вопросы к подсудимому?
- А что его судить? Надо конечно, по закону. Но как он жить будет? Если я не могу ночью спать.
- Присаживайтесь пожалуйста. Судебное заседание сегодня окончено. Перерыв до 9 августа.