27 заседание Верховного суда Северной Осетии по делу Кулаева

20 сентября 2005 г.

 

 

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Продолжаем рассмотрение уголовного дела в отношении Кулаева Нурпаши Абургкашевича, обвиняемого в совершении преступлений предусмотренных статьями 209 ч.2, 205 ч.3, 30 ч.3, 206 ч.3, 105 ч.2 пунктами: а, в, д, е, ж, з; 30 ч.3, 105 ч.2, пунктами: а, в, д, е, ж, з; 317, 223 ч.3 Уголовного кодекса Российской Федерации. Пожалуйста, секретарь, доложите о явке лиц, вызванных на судебное заседание.

Секретарь:

- На судебное заседание явились потерпевшие: Бадоева, Зангиев, Макиев, несовершеннолетняя Тигиева, законный представитель Тигиев, несовершеннолетняя Дзагоева, законный представитель Нуркашвили, несовершеннолетний Каргиев, законный представитель Цидаева, несовершеннолетний Бекоев, несовершеннолетняя Гутиева, Бекоев, Наликоев, несовершеннолетний Губиев, законный представитель Губиева, несовершеннолетний Томаев, законный представитель Томаева, законный представитель Гокоева и законный представитель Дзанаева, несовершеннолетняя Гусейнова, несовершеннолетний Хамикаев, законный представитель Макиева. Потерпевшие Ходова, Албегова Кесаева, Кастуева, Цебоев, Годжинов, Наниев, Хутинаев не явились по неизвестной причине.

- Несовершеннолетний Бекоев кто у нас? Сколько Вам лет?

- 15.

- А кто признан законным представителем?

- Мать.

- А где она?

- Она работает.

- Присаживайтесь. Гусейнова.

Голоса из зала:

- Гусейнова вышла. Она здесь.

- Так, хорошо, хорошо. Объявляется состав суда. Председательствующий Агузаров. Обвинение представлено в лице 1-го заместителя прокурора РСО-Алании, старшего советника юстиции Черчесова Аслана Владимировича, старшего прокурора управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе, старшего советника юстиции Семисыновой Марии Степановны. Защитник подсудимого - адвокат Плиев. В суд явились потерпевшие, представители потерпевших вышеперечисленные. Секретарь судебного заседания Кохан. Потерпевшая Бадоева, Вам сколько лет?

- 18. 22 июля 18 исполнилось.

- У Вас есть отвод к составу суда? Вы доверяете, чтобы суд вот в таком составе рассматривал вот это дело?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Зангиев С.Б., у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетние Бозрова Б. и Бозрова А. Вы кто?

- Отец.

- А где Ваш сын? А кто явился в суд тогда? Вы один?

- Да.

- Скажите, Вы были допрошены в судебном заседании? Вернее на следствии Вы были допрошены?

- Имеете ввиду, вот в самом начале?

- По событиям в Беслане, да, вы были допрошены? У Вас повестка была сегодня на суд? Вы хотите, чтобы Вас допросили в судебном заседании? Хорошо, присаживайтесь. Кантемирова, у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетний Макиев, тебе сколько лет?

- 12.

- А с кем ты пришел?

- С мамой.

- Где мама твоя?

- Цидаева, Вы, да? У Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Тибилова Р.Х., у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетняя Тигиева, сколько тебе лет? С кем ты пришла?

- С папой.

- Тигиев, у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Дзагоева, сколько тебе лет?

- 15.

- С кем ты пришла?

- С мамой.

- У Вас есть отвод к составу суда? Нуркашвили, да? Есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Каргиев, несовершеннолетний, сколько тебе лет?

- 9.

- С кем, кто законный представитель? Каргиев, да? У Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Бекоева мы спросили, да? Гусейнова не подошла еще? Несовершеннолетняя Гутиева, тебе сколько лет?

- 14.

- С кем ты пришла?

- С мамой.

- Березова Вы, да? У Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Ханикаев, сколько тебе лет?

- 15.

- С кем ты пришел? Макиева, да? У Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Губиева, несовершеннолетняя, сколько тебе лет?

- 13.

- Ты с кем пришла? У Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Губиев, несовершеннолетний, сколько тебе лет?

- 10.

- Это Ваш сын тоже

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Томаева, несовершеннолетняя. А тебе сколько лет?

- 10.

-  ты с кем пришла? У Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетний Бокоев.

Голоса из зала:

- Нет его.

- Бокоева кто? Бокоева Ж.Б. нет? Дзанаева, несовершеннолетняя. А законный представитель здесь? Дзанаева Н.В. В соответствии со статьей 268 УПК разъясняю явившимся потерпевшим их права. Вы в праве знать о предъявленном обвиняемому обвинений, давать показания, отказываться свидетельствовать против самого себя и своих близких родственников, представлять доказательства, заявлять ходатайства, давать показания на родном языке, иметь представителя, знакомиться с процессуальными документами, получать копии постановлений, участвовать в судебном разбирательстве, в суде 1 и 2 инстанции, надзорной инстанции, выступать в судебных прениях, знакомиться с протоколом судебного заседания, приносить на него свои замечания, обжаловать приговор, постановление суда. Вы не в праве уклоняться от явки по вызову в суд, давать заведомо ложные показания или отказываться от дачи показаний, разглашать данные предварительного следствия. Потерпевшая Бадоева, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Зангиев?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Бозров, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетний Макиев, законный представитель Цидаева, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Тибилова.

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетняя Тигиева, законный представитель Тигиев.

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетняя Дзагоева, законный представитель Буркашвили.

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетний Каргиев, законный представитель Каргиев.

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетний Бекоев.

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Несвершеннолетний Гутиев, законный представитель Березова, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетний Хамикаев, законный представитель Макиева, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетние Губиев, Губиева и их законный представитель Губиев, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетний Томаев, законный представитель Томаева, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Где у нас педагог? Назовите пожалуйста…

- Тугановна Аза Хазбиевна.

- Где Вы работаете?

- Управление образования.

- какое образование у Вас?

- Высшее, СОГУ.

- Педагогическое?

- Да.

- Вы вправе с разрешения председательствующего задавать вопросы несовершеннолетним потерпевшим. Вам ясны Ваша права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Переходим к допросу потерпевших. Бадоева, пожалуйста микрофон подвиньте. Фамилия, имя, отчество.

 

 

- Бадоева Надежда Руслановна.

- Число, месяц, год рождения.

- 22 июля 1987 года.

- Место жительства.

- Беслан.

- Улица.

- Ленина, 133.

- Чем Вы занимаетесь?

- Учусь, поступила в этом году в мед академию.

- На какой факультет?

- Лечебный.

- Студентка 1 курса, да?

- Да.

- Надежда Руслановна, суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Надежда Руслановна, посмотрите на подсудимого, скажите, ранее Вы где-либо видели его?

- Нет. Я не помню.

- Вы находились в заложниках?

- Да.

- Расскажите пожалуйста, как это случилось.

- 1 сентября я не собиралась в школу. Но пришел дядя. Его сын шел в 1 класс. И он попросил меня, чтобы я поснимала его на камеру. Я быстро оделась, и мы поехали с ним в школу. Он вместе со мной подошел к моим одноклассницам. Я там обнялась с ними, постояла чуть-чуть. И мы пошли, ну, я зашла в школу, а он остался с мужиками на улице. Уже другие первые, он был в 1 В, и 1 А и Б уже вышли, а В класс еще не вышел. Я зашла в их класс, чтобы поснимать как они выходят. Он нес там, какой-то «Здравствуй, школа», что-то, транспарант. И вот как они выходили, я вот так их снимала. Они уже вышли, я стояла на лестнице, при входе в школу, центральный вход. И вот так они спускались, я их снимала. Они уже спустились с лестницы, я снимаю, и прям вот на рельсы. И тут забежали боевики с автоматами. Я не поняла даже. У нас в прошлом году были такие учебки, ну, если, говорят, будет пожар, как вы будете убегать. Я думала, что-то такое опять. И я даже не поняла, продолжаю снимать. Они пробежали мимо нас, окружили ту сторону. Я стояла возле входа в школу. И они начали стрелять. Полетели шары. И смотрю, дядя к нам подбегает, схватил сына, Алекс его зовут, позвал меня, и мы с ним забежали в школу, и через весь второй этаж пробежали, и забежали в актовый зал. С нами еще много людей было там. И тут они уже начали загонять, ну, в спортзал наверное, я не знаю, куда их загоняли. Мы были в актовом зале, находились, там много нас было. Уже слышна была стрельба уже внизу, ну, вот возле столовой, как они поднимались, слышно было. И Мурат спрашивает: «Здесь есть еще, куда можно забежать.» А за сценой есть дверь в организаторскую. Есть там 2 входа, можно забежать, где вот так поднимаешься по лестнице, и так сразу зайти, а можно зайти в актовый зал, и там за сценой дверь вот эта. Я говорю: «Вот туда можно забежать.» Мы забежали туда: я, он, Алекс и еще с нами женщины были и дети. Мы забежали туда, а другие, кто не успел, их увели. Мы сидели там долго. Потом с нами был еще один мужик. Вот с нами было 2 мужика: Мурат и еще один. И он, тот мужик, сидел возле окна, а Мурат прикрывал спиной дверь, в которую мы зашли. И Мурат ему говорит: «Встань, посмотри, там есть кто-нибудь. Может можно выпрыгнуть.» Он встал, отодвинул занавес, и ему кисть прострелили. Не знаю, наши наверное, боевики не смогли бы с той стороны забежать, не знаю. И он сел. Минут, не знаю, сколько мы еще просидели, и они поднялись, дети орут, телефоны звенят, Мурат успокаивает: «Помолчите чуть-чуть. Может, сможем выйти.» И они уже поднялись, сломали дверь, наставили на нас автоматы: «Что вы здесь делаете? А ну ка, быстро выходите отсюда.» Мурат стал с одним боевиком, что-то говорил, я не знаю. Потом все равно нас отвели в спортзал. Когда нас завели, уже выносили убитого. Нас там тогда не было, когда убили. Мы просто видели, как его протаскивали мимо нас. Завели нас и посадили со всеми. Потом они начали нас успокаивать: «Замолчите!», стреляли. Он говорили: «Если вы не замолчите, мы сейчас расстреляем мужиков.» И Алекс сидел у Мурата на коленях, я возле них. И Ходов говорит, ну, сейчас я узнала, что это Ходов. И он показывает: «Ты, ты, ты, встали.» И вот так посадили их на скамейку с другой стороны. Нас в один угол, а их с другой стороны посадили. «Если, - говорит, - вы сейчас не замолчите, мы, - говорит, - их расстреляем.» Чуть-чуть успокоились, но их все равно увели. Потом они нам говорят: «Кидайте телефоны, фотоаппараты, все что у вас такое есть, кидайте вперед. Сумки.» И все начали их кидать в один угол. Потом, когда все кинули, они начали их ломать. Телефоны, вот это все, камеры сломали. И все собрали в одну кучу. А потом заставляли мужиков носить парты. Мурат еще несколько раз, не несколько, 2 раза он зашел. 1 раз он занес мальчикам парту, второй раз сейф они занесли. И все, потом я его не видела. И вот мы с Алексом, его жена тоже там была, и жены сестрой, мы сидели вместе. В первый день они нас выпускали в туалет, там воду пить тоже давали, ну так, чуть-чуть. И сами нам тоже кидали эти баклажки, ведра заставляли мальчиков носить, так они нам давали. Перовая ночь как-то прошла. Они постоянно стреляли там. Лидушка на нас орала постоянно. «Как,- говорит, - вы себя ведете? Не позорьте меня, замолчите.» Вот такие. Лидия Александровна.

- Директор.

- Да. «Замолчите, - говорит, - как вы себя ведете.» Перед кем как мы себя ведем? Мы все там, дети орали, плакали, женщины все. Ну, первая ночь как-то прошла. Потом второй день они нас уже пить не пускали. В туалет так выпускали по 10 человек. И потом, вот когда Аушев пришел, они нас уже, после ухода Аушева, они нас уже вообще никуда не пускали. Они или разозлились, или что, я не знаю. Они нас вообще ничего не пускали, ни воду пить, ни в туалет нас не выпускали. Вот они менялись. Там одна группа приходила, потом уходила, там другая, ну вот, боевиков. Их по 4 человека с нами бывала, и вот так, ну, менялись. И вот одна группа нас выпускала. И мы вышли один раз в туалет, воду нас пить они  не пускали. Завели нас в какой-то кабинет, там были цветы. Мы их нарвали, и положили себе в карман и вышли. Зашли, там сели, и они постоянно ругались, бегали, заходили эти пулеметчики, постоянно что-то переговаривались. Ходов постоянно что-то, какие-то рации слушал: «Замолчите!», там что-то, что-то. На второй день, да тоже вот так как-то прошел. Третий день мы уже не могли, все начали терять сознание. Наша невеста с ребенком ушла, села возле выхода, как объяснить, я не знаю. Да, возле выхода, ну, вот там они сели поближе, там где это кольцо. Под кольцом сидел боевик, а они сидели возле. Лидушка сидела возле, Лидия Александровна возле боевика. И возле нее сидела вот наша невеста с сыном. А я с сестрой сидела, ну вот под растяжками мы сидели. И она в обморок упала на третий день. Я не знала, что делать. Я ее бью, там женщины тоже что-то делают, она как-то в себя пришла. И я ее протащила через зал к ее сестре. И она ее посадила, начала ей тоже что-то дуть, что-то делать. А я сидела напротив, они чуть-чуть дальше меня сидели. А я сидела напротив них, прям напротив боевика я села. И вот это было на 3 день я первый раз раздвинула ноги. Мы все сидели вот так, на корточках, и вот на 3 день я первый раз вот так раздвинула ноги, вытянула ноги. И проходил Ходов и ударил меня прикладом. И я не увидела его, а вот так прикрыла лицо, и не увидела, как он проходит. И он ударил меня в ногу прикладом: «Что, - говорит, - ты раздвинула.» Я опять поджала их под себя. Он прошел, я даже не поняла, прозвучал первый взрыв. Я пришла в себя, их уже, ни нашей невесты, никого из родственников не было. Я осталась одна. Потом второй взрыв, и я вырубилась, оказалась возле двери, возле выхода из спортзала. Дверь выбило. Вот эта дверь была закрыта партами, там чем-то они ее еще закрыли. И вот эта дверь выбита была. И я ничего не слышала. Встала, и хотела тоже, смотрю, все выбегают. Окна выбиты, и смотрю, все выбегают. Я тоже встала на ступеньку, хотела тоже побежать. Вот тут один боевик, у него был затекший глаз, он завел меня обратно: «Куда, - говорит, - ты. Не беги, - говорит, - сейчас тебя тоже убьют.» И завел меня обратно в зал. И вот прям возле выхода, вот там: «Ляг, - говорит, - здесь.» И накрыл меня крышкой, от парты вот крышка, меня накрыл, ноги мои. И вот так он стрелял тоже куда-то, не знаю, я уже не видела. И я там сидела возле него. И он мне говорит: «Ползи в тренажерный зал.» я говорю: «Я не поползу.» Они вот так стреляли, по стенам, кто выбегал, короче, беспорядочная стрельба была. И я ему говорю: «Я не поползу. Сейчас я встану, и меня ваши тоже убьют.» Он говорит: «Нет, ползи туда.» Я его не слушала. Потом он уже, чтоб я поползла, наставил на меня автомат, тогда я поползла туда. Зашла в тренажерный зал, там наши были люди, заложники были. Мы с ними просидели. Забегает этот, как его звали? Ибрагим, так называли его. Ибрагим забегает: «Быстрее выходите отсюда. Крыша в спортзале горит, сейчас она обвалится. Давайте в столовую.» Заставил нас выйти оттуда и проползти через трупы. Весь зал нас заставил ползти. Мы проползли через зал, прошли по коридору. И вот когда я шла, там стекла на полу были. И у меня в ступню огромный кусок стекла зашел. Я не могла наступать на ногу. И они нам говорит6 «Половина пошли на второй этаж, половина в столовую.» И вот мы, первые 10 человек нас по-моему было, загнали нас в столовую. В столовой никого не было. Кулаев говорит, что он там был, но я его там не видела. В столовой вот мы были, первые 10 человек. Ибрагим нас оставил, вот он нас водил, он нас оставил, и ушел обратно, за другой партией. Кулаева я там не видела, там никого не было кроме нас. И мы вот там сидели. А, там были печенья их, еда всякая, и мы набросились на воду, выпили воду, и стоим, ждем. И загнали другую партию. И когда нас уже всех загнали, посадили, я села под окном. Там печка стояла, я села возле печки под окном. И тут забегает Ходов с каким-то арабом, араб он был, или кто, не знаю. У него пол головы не было. Забегают, сначала Ходов забежал, наставил на меня автомат: «Встань, - говорит – на окно.» Они нас ставили на окна, сорвали занавеси и: «Машите, - говорит, - вашим. Чтоб они сюда не стреляли.» И Ходов забегает, передо мной стояла женщина, ее убили, наши. Наши стреляли, они не стреляли нас, они нас заставляли вставать на окна. И они мне говорят: «Становись» Я говорю: «Я не встану. У меня нога болит.» Он мне говорит: «Встань!» Я говорю: «Я не встану.» Тут забегает вот этот араб, или кто он, я не знаю. И они уже оба мне говорят: «Становись.» я говорю: «Я не встану.» И вот возле меня сидела женщина, и они ее вот так подняли за шкирку: «Ты, - говорит, - встань.» И вот так поставили ее на окно. И она не успела даже взять тряпку, или что. Ну, вот чем нас заставляли махать. Не успела даже взять, как наши наверное, а кто, снайпера, убили. И кого убивали, нас вот так заставляли. Кто падал, заставляли, на его место ставили новых. И вот так опять убивали наши, опять ставили. Они за нашими спинами в кого-то куда-то стреляли. Опят наших убивали, опять они кого-то ставили. Вот так вот и продолжалось, я не знаю сколько. И потом, а, потом Ходов убежал, с нами остался Ибрагим. И он зашел в комнату, где мыли посуду, и там спрятался, или что он там делал, я не знаю. А мы сидели вот в самой столовой. Не в столовой, вот в кухне, где они готовили, вот там мы сидели., нас там много тоже было. И потом начали наши что-то закидывать. Какие-то разрывные, я не знаю, что это было, нас относило в сторону. Я за печку уже держалась. Я не знаю, что это было, нас аж относило в сторону. Вот там они какие-то эти закидывали, не знаю я, что это было. Стреляли постоянно. Напротив меня сидела женщина, она надела на голову ведро. Там все прятались, накрывались чем могли, крышками от кастрюль, надевали кастрюли на головы. И она сидела прям напортив меня, и в нее попали наши же стреляли. С нами никого не было из боевиков, с нами был вот этот один Ибрагим, который спрятался. И наши стреляли с улицы, и попали вот в нее. Вот это железное ведро пробило. И я смотрю, ну, я видела, что попала пуля. Ну, думала, ведро на ней, железо, думала не пробьет. Смотрю, у нее вот так кровь потекла, и она упала. И вот так постоянно эти пули из-за спин вылетали. Короче там ужасно было, в столовой было ужаснее наверное, чем в самом спортзале, просидели когда 3 дня. Потом Альфа или кто они были, я не знаю, спецназовцы, они окно начали. А, наши кричали, мол не стреляйте, здесь заложники. Начали им кричать. Они тоже, мол мы знаем. Ну, не знаю, что они говорили, не слышно было вообще там ничего. И потом они залезли, ну, наверное Альфа, пробили решетку. Там на окнах решетки были. Они пробили, вот первый кто запрыгнул, пробил решетку, и на печку прыгнул. И вот этот Ибрагим выбежал оттуда, и кидая гранату, он еще кричит: «Аллах Акбар.» Кинул ее, в него наверное, я не знаю. И вот взрыв. И после этого нога вот у меня, раздробило ногу осколком вот этого. И все. Он умер, этот альфовец, прям к нам вот так прыгнул. Накрыл нас, чтоб не попала вот эта граната. Накрыл нас собой. Вот возле меня еще сидели дети, я сейчас не помню даже, кто были эти дети. Вот он нас накрыл собой. Потом вот кто там поблизости сидел, они их всех вытащили, и кричат нам: «Ползите, что вы еще сидите.» Я еще ногу не видела, только почувствовала горячее. Но попало что-то и кровь вот по лицу у меня течет горячая. А так я еще не видела. И я как-то вот этого альфовца, как-то мы его скинули. И дети побежали, они нормальные были, они побежали. Я тоже встала, сейчас, думаю, пойду, и у меня нога ушла под себя. Я вообще не могла, как-то доползла. А передо мной выносили девочку, или я не знаю кого, и в нее попали. И альфовец кричит: «Смотрите, прикрывайте, чтоб в нее тоже не попало.» И так меня вытащили, вынесли. И все.

- скажите пожалуйста, какое оружие было у боевиков?

- Автоматы, у них все было. Пулеметы я видела, они заносили. На второй день они вообще что-то разозлились или что, я не знаю, они с пулеметами этими ходили. Гранаты были.

- А Вы знаете такое оружие, гранатомет.

- Не знаю.

- Такая труба. Такого типа оружие было?

- Ну, вот как пулемет, да?

- Ну, пулемет там узкий ствол и длинный.

- Ну, я не знаю. Я не разбираюсь в оружии.

- Хорошо. Скажите, женщин Вы видели террористок?

- Видела. Они нас ощупывали.

- Сколько женщин Вы видели?

- 2. Они нас обыскивали, телефоны искали, карманы смотрели.

- К моменту Вашего прихода в зал, зал был заминирован

- Не был.

- В Вашем присутствии минировали, да?

- В нашем присутствии все делали.

- Мужчин выводили из зала?

- выводили, да.

- Много раз выводили?

- Много раз выводили.

- Все заходили обратно?

- Нет.

- Скажите, вот Вы пояснили, что к моменту Вашего перемещения в столовую, там никого не было. Вы хотите сказать, и боевиков там не было?

- Не было там никого. Мы были вот первые 10 человек нас привели. И Кулаева там не было, как он говорит, что он прятался в столовой. Мы там были, но его там не видели.

- Впоследствии, когда Вы находились там, не видели Кулаева, входящим, вбегающим?

- Не видели. Там его не было. Там был один Ибрагим. Забегали вот Ходов и вот этот араб. Больше с нами в столовой никого не было.

- Понятно. Нет вопросов у меня.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Скажите пожалуйста, количество террористов, бандитов, которые загоняли людей в школу, какое было.

- Я их не видела. Они забежали, вот так окружили. А мы сразу, Мурат к нам подбежал, и мы сразу забежали в школу. Я не видела. Вот человека 4 может, 4 боевика.

- А вот в спортзале, в школе сколько? С учетом того, что они менялись, сколько было?

- Я не знаю. На 3 день их много уже было. Вот на 3 день я уже видела и лица. Они уже сняли маски, которые я вот первые 2 дня не видела. На 3 день они маски сняли. Не знаю я.

- А вот брата Кулаева не видели, без правой руки. Один там боевик был без правой руки.

- Нет. Может там какой-то заходил. На нем вот такая была арабская какая-то эта. Может он, и рук не видно было. Не знаю. Вот такая, как этот. Заходил какой-то к нам такой. Но я не знаю, может не видно было руки. Я не видела.

- Вот Вы находились в столовой, какое окно там, решетку с какого окна там выбили?

- Крайнее первое.

- Угловое, да?

- Да.

- А решетку выбили каким образом, вы помните?

- Я не видела. Я сидела дальше всех.

Таймураз Чеджемов:

- Скажите пожалуйста, когда Вы оказались в заложниках, о требованиях каких-то боевики что-то говорили?

- Они говорили, чтоб вывели войска из Чечни. Больше я не помню.

- А о числе заложников не было разговоров?

- Они постоянно смеялись. Они в первый день…

- Сколько заложников было, вот они разговоры вели?

- Они занесли в первый день телевизор, и вот там смотрели, и смеялись. «Говорят, - говорит, - что всего лишь 300 заложников. а посмотрите вот, сколько вас здесь» Над нашими смеялись: «Посмотрите, - говорит, - сколько они говорят.» Потом они сразу же телевизор унесли.

- Говорили, что…

- Они слышали. Да, 350. да, и вы никому не нужны.

- А Вы слышали разговоры, собирались кого-то отпускать или нет?

- Никого они не собирались отпускать. Если бы они нас отпускали, они бы нам отпустили. Нет.

- А вот детей, говорят многие, собирались отпустить.

- Не собирались. Они нас просто считали. Первоклассники поднимите руки, второклассники… Так нас считали.

- Вы говорите, что после ухода Аушева они стали совсем плохо относиться.

- Да.

- А через какое время примерно после его ухода. Вот он ушел, сразу же?

- И вот они зашли, вот эти главари, или кто они были, я не знаю. Вот они вот так на нас смотрят.

- Аушев ушел в какое время?

- Ну. Я не знаю, когда он ушел. Я просто видела, когда он пришел. Он к нам же заглянул, ушел.

- Вот Вы сказали, что наши начали что-то закидывать. Не можете уточнить, что именно?

- Я не знаю.

- Взрывалось это?

- Взрывалось, да. С улицы что-то закидывали.

- А что именно?

- Я не знаю, я не разбираюсь.

- Нет вопросов.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Да.

- Фамилию называйте.

- Надя, вот когда вас загнали в школу, ты поднялась на второй этаж. Там были боевики?

- Нет. На втором этаже, мы пробежали через весь второй этаж, дергали все двери, все были двери закрыты. Единственный вот кабинет, не кабинет, а вот актовый зал был открыт. Вот единственное, что было открыто, это актовый зал. Там никого не было. Да, мы пытались звонить, но уже связи не было, не могли дозвониться никуда.

- Кулаев говорит, что с Цаголовым сидел.

- С кем он сидел? Я видела его, он там с женщинами сидел возле окна. Нет, Кулаева там не было. Цаголов там был. Он наш физрук был, я его видела там. Кулаева там не было.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Надежда, ты видела этих женщин, с кем он сидел?

- Учителя наши. Кто первый выпрыгнул, вот он с ними вышел.

- Ты помнишь, кто они были?

- Я так не знаю. С Симой, я не знаю.

- У подсудимого есть вопросы?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Надежда, ты можешь идти домой, если хочешь. Спасибо тебе. Макиев. Где его законный представитель.

(Техническая неисправность в зале суда. Звук на монитор подавался с перебоем.)

- Макиев, как тебя зовут?

 

- Макиев Виталий Германович.

- Какого ты года?

- 15 сентября 93 года.

- Виталий, суд тебя будет допрашивать, и твои показания полные и правдивые будут иметь существенное значение  для рассматриваемого дела.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Виталий, вот посмотри на него. Ты его раньше видел?

- Нет.

- Виталий, расскажи, как ты попал в заложники?

- 1 сентября я пошел в школу. И мы чуть-чуть там постояли. И потом забежали террористы. И наверх нас не пускали. Террористы сказали, чтоб мы бежали в спортзал. И мы забежали. И сначала нас посадили, кого на пол, а кого еще на скамейки. Я на скамейку сел. И когда уже очень жарко было, то все снимали рубашки. Я ее тоже снял. И кидали на подоконник. И там их потом забирали и несли в раздевалку. В первый день нас пускали туда ходить и воду пить тоже пускали. И там мочили вот эти тряпки, и кидали их в кого, кто не выходил. И потом ведрами нам носили воду. Там одна женщина со мной рядом сидела, пожилая тоже была, и она говорила: «Что вы еще плачете, нас все равно здесь убьют.» Она говорила так, и со мной еще мальчик был, Руслан его звали, и он вдруг заплакал, и она говорит: «Что ты плачешь, это все равно бесполезно. Нас, - говорит, - все равно расстреляют.» Она нам так говорила. И потом я не хотел уже с ней там рядом сидеть. Она только об этом говорила. Я встал и сел на пол, подальше от нее пошел. И потом уже в первый день стали выпускать в туалет, стали выпускать воду пить. Я в первый день сидел со своим соседом, Батагов Тимур, и я с ним как сидел, и целый день, и ночью мы с ним так сидели. И у него были часы, и мы всегда смотрели на часы, сколько время. И мы думали, что нас утром отпустят. Одна женщина говорила, что нас в 6 часов утра отпустят. И уже на второй день этот Тимур лег, и я ушел и сел со своей соседкой, с Гутиевой Фатимой. И там все мои 3 соседа, мои 2 одноклассница, и моя соседка, вот Гутиева Фатима. И мы сидели все 2 дня вместе. На второй день уже не выпускали никуда. Ну, в туалет еще выпускали где-то по 5 человек с учителем. И потом принесли бутылки, из под шампанского почему-то все были. Нам дали, и все думали, что нам воду принесли. Но это оказалось не так. И они сказали: «В туалет вы больше не будете ходить, вот вам бутылки.» И все туда как бы ходили. А потом на 3 день, когда мы уже сидели, я услышал, на второй это или на 3 день было, я уже не помню. Я услышал 3 таких выстрела, и они попали в железную дверь. И после этого где-то днем уже, когда сильное солнце светило сначала был первый взрыв. Мне показалось, что выстрелили с улицы, потому что огонь как будто так залетел в спортзал. Мне так показалось. И террористы, там одного сразу убило после взрыва, и другой кричал: «Забегайте в гимнастический ал.» И мы когда туда забежали, то там были как бы парты, и эти парты постоянно дырявили. Их простреливали, не боевики стреляли, а стреляли наши с улицы. И потом мы побежали воду пить. И когда мы пили воду, то один террорист к нам забежал и кричит: «Давай1те, бегите за мной!» И тогда мы побежали по трупам. Я там видел своего одноклассника. Я его видел, маленький он был такой, и я его узнал, и у него головы не было. И он лежал, когда я пробежал, то за мной бежали еще дети. И там один, вот этот Тимур Батагов, я видел его руку, а тело не видел. И там его часы так еще сгорали. И мы побежали в столовую. И там Ходов вот стоял на проходе и кричал по-осетински плохие слова. Говорит: «Давайте, быстрее бегите в столовую.» И мы побежали в столовую, и там вот кушали. Я прибежал когда, там немного людей было. И вот с этим Батразом сели, с моим соседом, с Батразом Чертисовым мы сели в угол в столовой. И вот там стреляли, стреляли. И потом я видел, одной женщине, ну, сначала говорили: «Давай, вставай на окно.» И он не понял, и он не встал на окно. Потом встала женщина, и стала махать занавесками. И ее убили. И она еще так, ну, в нее выстрелили снаружи, и она не упала сразу, она еще так повернулась, повернулась, и только тогда плавно так легла как будто на землю, на пол. И я видел, что один раз залетел какой-то красный как бы шар, и о стену ударился. Мне тогда с потолка в ухо что-то залетело горящее и горячее. И оно у меня там застряло, и я его еще так сделал. И оно у меня еще сильнее зашло. Я потом руки убрал и не держал его, ухо. И когда еще потом один взрыв был, не взрыв, а один выстрел еще такой красный шарик, вот со стороны собственных домов полетел, и ударился об решетку. И тогда решетка упала. И один мальчик вскочил на печке, и побежал по ней. И его с пулемета в спину расстреляли. И через это окно, которое там выбили решетку, там залезли альфовцы. И они стали кричать: «Это свои, не бойтесь.» Еще одна женщина его спросила: «Свои?» Он говорит: «Да, свои.» И эта женщина встала на окно и спрыгнула. И потом я видел, я не видел, как гранату кинули, ноя  видел, что одного альфовца, который первый залез, его вот здесь, у него такие как бы подтяжки. Не подтяжки, вот что бывает здесь, вот за эти так назад вытаскивали свои, вот альфовцы тоже. И они его затаскивали, и там была такая большая лужа крови. И перед нами была женщина, и у нее вот волосы, да, они у нее как-то вот так запутались, и там чье-то мясо было. И мы тогда уже не могли так смотреть а нее, ну, встали и побежали оттуда. И сначала я залез на печку и побежал. И мне крикнул этот Батраз: «Подожди меня тоже.» И я так стою, стою на окне, и меня этот альфовец, он меня как бы скинул. И меня внизу поймал там мужик такой с усами, и понес меня и передал другому. Потом я уже встал на ноги, и сам пошел. Меня посадили в волгу МЧС с красными полосками. Я сел туда, ну, не только я там, там еще 2 мальчика были. И нас еще спрашивали: «Как проехать в больницу.» И мы на него так, не поняли: «Вот, - говорит, - дорога», мальчик говорит. «Нет, - говорит, - там все простреливается со школы.» Нас тогда повезли в окружную. И привезли в больницу нас. И вот только я хотел сказать, что боевики, вот я когда сидел в спортзале после взрыва, он меня взял, вот голову мне вот так сделал и сначала гвоорит: «Уйди, сейчас тебя свои же положат.» И тогда этот сказал мне, чтоб я пошел в гимнастический зал. Меня в больницу привезли, и там мама моя была, увидела меня.

- Понятно.

- И тогда меня там записали в какую-то тетрадь, тогда меня домой повели.

- Понятно. Виталик, один вопрос к тебе будет. Вот, когда ты говорил, что из пулемета в спину мальчика убили, это кто его убил?

- Такой, он был, вот у него здесь такая полоска была.

- Это боевик убил?

- Да. Черная. И у него в руках был пулемет такой большой. Так прям пули там висели.

- Он находился в столовой там

- Да. Уже после как, его сначала не было. Там были только и стреляли снаружи. И когда уже вот выбили решетку, он выбежал и стал стрелять тогда.

- А хорошо вот в лицо этого боевика с повязкой на голове запомнил?

- Там, если честно…

- Кулаев на него не похож?

- Нет.

- Нет вопросов у меня.

- Они, если честно, они все были друг на друга похожи.

- Молодец, спасибо.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Подожди, Виталик, подожди. Подожди секунду. У потерпевших есть к нему вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Так, Вы можете идти домой.

- До свидания.

- Тигиева, несовершеннолетняя. Как тебя зовут?

- Тигиева Алана Борисовна.

- Алана, ты хочешь, чтоб тебя допросили в суде?

- Да.

- Тогда назови пожалуйста полностью фамилию, имя, отчество.

 

 

- Тигиева Алана Борисовна.

- Число, месяц, год рождения.

- 23 декабря 1993 года.

- Сколько тебе, 12 лет, да?

- 11.

- 93 года? Где ты проживаешь?

- В Беслане.

- Улица.

- Первомайская, 130.

- Ты в школу ходишь?

- Да.

- В какой класс?

- В 6.

- Тигиев, встаньте пожалуйста. Фамилия, имя, отчество.

- Тигиев Борис Трафилович.

- Место работы.

- Не работаю

- Вы не против, чтоб Вашу дочь допросили?

- Не против.

- Все, присаживайтесь.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Алана, посмотри пожалуйста на подсудимого. Видела его в школе?

- Нет, не видела.

- Расскажи пожалуйста, с кем ты в заложники попала, и как это случилось.

- Мы вот 1 сентября мы обычно всей улицей нашей собирались и шли в школу так. Мы пошли, вот я, мой брат и мои сестры двоюродные. Мы пришли в школу. И пока все классы со своими учителями, они собирались, потом только шли на линейку. Мы вот собрались всем классом и пошли на линейку. Встали, уже все стояли на линейке, играла музыка. И вдруг, вот мы стояли минут 10 наверное там, и началась стрельба. Все сначала не поняли, что происходит, но потом все оглянулись, и там стояли боевики. И бежать все начали. И вот мы пошли, где котельная, рядом, мы там присели на корточки сначала. А потом мы побежали к окнам, ближе вот к спортзалу которые. Мы залезли через окно в коридор. А потом мы как бы, много было людей, и мы сделали место чуть-чуть. Забежали террористы, в масках они были. Их человек наверное 8 было с той стороны, и вот с этой, с другой. Они забежали и сказали: «Все в спортзал бегите.» И все начали бежать в спортзал. Мы сели на пол в спортзале. Они нам сказали: «Опустите головы пока.» Мы так сидели, а потом они начали развешивать бомбы. Они подняли мужиков, старшеклассников и говорили, ну, вот помогали им они. Потом они сказали, мужики пошли, и с учительской телевизор принесли. И там они поставили телевизор тоже. И первый день они смотрели, и у них все время звенел телефон. Я не слышала, что они там говорили. Они на своем языке говорили по нему. Потом они нас выпускали пить воду, в туалет выпускали. Директор наша кричала на нас: «Не позорьте меня. Тихо!» И вот первый день прошел. И на второй день нас как-то стали выводить, уже пускать в туалет. Меня выпустили на второй день, и я пошла в туалет. И там женщина одна была, она со своим ребенком маленьким пришла. Девочка, ей 4 года наверное было, я уже не помню. И она сказала: «Девочку тоже с собой возьми.» Вот мы пошли, и там у входа, где раздевалки были, Лидия Александровна стояла. И она там кричала, говорила: «О воде даже не думайте.» Я говорю: «Мы в туалет хотим.» Она нас все равно туда не пустила, выгнала нас оттуда: «Идите, - говорит, - на место.» Мы сели. Потом уже ночь была. А, нет. Мы пошли, вот где тренажерный зал был, туда тоже. Там, где раздевалки, там толпа была детей, и они еще в туалет туда пускали. Там было несколько. И вот там с нами был Ходов, террорист. И мы зашли. Стекла были там. И я когда зашла, он мне говорит: «Осторожно, стекла здесь. Смотри, - говорит, - не порежься.» И вот мы, по 1 человеку он нас пускал. Мы пошли. И я вот прям рядом с ним стояла, и говорю: «Вы нас отпустите?» Он говорит: «Пока Путин наш приказ не выполнит, мы, - говорит, - вас не пустим.» Я говорю: «А какой ваш приказ?» «Вывести войска из Чечни», - говорит. На меня еще так посмотрел и улыбнулся и сказал вот это. Мы потом вышли. И это было тоже на 2 день, только была ночь. Было жарко уже, плохо всем было. Ну, вот Аушев когда пришел, он зашел в зал, и все ему начали кричать: «Мы с вами», - там, и хлопать все начали. Потом он вышел, он говорит: «С вашего позволения, я выйду.» И они вышли вместе с террористами. Они снимали на камеру вот это все. Они вышли, а потом они стали злые. Они начали не пускать, ничего нас не пускали делать. Ну, некоторые пускали, воду пить там натихаря. Ночь это было. И один террорист шел, такая длинная борода у него была, и я ему говорю: «Можно, я вот туда в маленький зал пойду в туалет.» Он говорит: «Иди.» Я пошла, и там темно было. Я свет включила, там один террорист был, он был в маске. Я ему говорю: «Меня сюда пустили» Он говорит: «Ну, иди.» Я туда пошла. А потом, когда я вышла, я ему говорю»Можно в бутылке, - там много бутылок валялись, - можно сюда воду набрать хоть чуть-чуть.» Он говорит: «Ты свое дело сделала, тогда, - говорит, - иди.» я вышла потом и на свое место села. Второй день тоже так прошел. И на 3 день уже плохо всем было. И вот, где в конце зала сидели, там один вот этот в маске, он вот на этой кнопке сидел. И со мной рядом девочка сидела, одноклассница моя, и говорит: «Можно, мы в туалет пойдем.» А они уже на 3 день ничего не пускали делать. Он говорит: «Нет. от меня здесь ничего не зависит.» Сколько мы его не уговаривали, он нас не пустил. И на 3 день они еще начали какие-то провода подключать, там ходили они по залу так. Потом мы сидели, и раздался первый взрыв. Посыпалась вот так, пыль была, какой-то жар. После первого взрыва я сразу встала. И через несколько секунд раздался второй взрыв. Меня тогда уже ранило. И после второго взрыва я уже выбежала. Я побежала, и вот уже как выбежала из здания школы, я уже там упала. Я ходить не могла уже. И потом меня поднял альфовец и понес. Он бежит, и в ногу ему пуля попала, и он упал. Вот, мы упали, потом он все равно встал и дальше меня понес. И он куда-то, я уже не помню, какие-то огороды были там, деревья. И принес он меня туда и на носилки положил. И начали воду давать. Вот я воду пила, и они на меня воду начали лить. На мне кровь была эта. И я говорю: «Не лейте на меня воду, у меня все горит.» Они на меня не стали уже больше воду лить. Потом нас уже в скорой на носилки. И они уже по 2 вот так вот снизу и сверху начали ложить, места не было уже. И потом нас в больницу повезли. Меня занесли, на кровать положили, пока вот в Беслане. И они спросили: «Тебя как зовут?» Я говорю: «Алана.» Они записали просто и все. Потом на носилки положили и в республиканскую больницу, во Владикавказ повезли.

- Все, да? Аланочка, скажи пожалуйста, а брата твоего как звать?

- Сослан.

- Он тоже в заложниках был.

- Да.

- Ему сколько лет?

- Ему вот 14 сентября 15 лет исполнилось.

- Он в школе учится?

- Он погиб.

- Ты сказала, что забежали террористы в масках, их было много. А можешь сказать, сколько их было?

- Ну, человек 8-7 наверное. Я столько посчитать успела.

- Это где ты видела, в спортивном зале их столько?

- Нет. они в коридоре, там забежали.

- Вот, ты сказала, что там Ходов был, когда вы пошли в тренажерный зал. А как ты узнала, что это Ходов. Он представился?

- Нет, но все же говорили потом. Он с прострелянной рукой был.

- С тобой вот разговаривал именно вот этот террорист с прострелянной рукой, да? Понятно. Нет вопросов.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Борис, Вы можете идти домой с ребенком. Спасибо тебе. Дзагоева. Дзагоева!

- Можно, я не буду ничего говорить.

- Конечно можно. Иди домой. Для чего вы пришли? Почему детей привели? Каргиев. 9 лет ему, зачем его привели?

- Он хочет сказать.

- Пусть скажет. Каргиев, рассказывайте.

- Владимир

- Вы хотите что-нибудь сказать?

- Нет.

- Бекоев. Гутиева. Как тебя зовут?

 

 

- Гутиева Диана Казбековна.

- Ты хочешь, чтоб тебя допросили?

- Да.

- Число, месяц, год рождения.

- 17 июня 1991 года.

- Место жительства.

- Беслан, переулок Лермонтова, 72, А.

- В какой класс пошла?

- В 8.

- Березова, назовите пожалуйста фамилию, имя, отчество.

- Березова Тамуся Тотразовна.

- Число, месяц, год рождения.

- 8 сентября 1959 года.

- Проживаете где?

- По тому же адресу.

- Место работы.

- РКБ.

- Тамуся Тотразовна, Вы как законный представитель не возражаете, чтобы она была допрошена?

- Нет.

- Присаживайтесь.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Диана, посмотри на подсудимого внимательно. Раньше видела его когда-нибудь?

- Нет.

- Ты в заложниках находилась?

- Да.

- Расскажи пожалуйста, как это случилось, что ты попала в заложники.

- 1 сентября нас было 7 девочек, со двора мы собрались все, и пошли в школу. Я постояла на линейке, и потом мы с подружкой пошли, по школе походили. Я зашла в кабинет, там было закрыто. Ну, мы делали ремонт, и я хотела посмотреть. И там было закрыто. И мы пошли, мы уже выходили со школы, и там стояли наши соседи первоклашки. И я подошла к ним, начала разговаривать с ними. И потом со школы выходили родители с детьми. И вдруг началась стрельба. И я забежала в школу. Я начала искать брата, а он был в кабинете. Я ее нашла возле актового зала, он был с одноклассниками. И мы побежали в кабинет алгебры, в 28. Там было закрыто, и мальчики начали выбивать дверь. Мы хотели выпрыгнуть из окна, второй этаж был. И мы уже открывали окно, и террорист хотел в нас стрелять. Мы легли на пол, и потом побежали в актовый зал. Мы забежали на сцену, спрятались за занавески. И забежал террорист и сказал, чтоб мы все спускались вниз в спортзал. Мы с братом в этот момент потерялись, и я побежал одна. В спортзале дверь была закрыта, и мы ждали, пока ее откроют. Потом я забежала, и со мной был Татаркан, и он начал успокаивать меня: «Все будет хорошо не переживайте.» Первый день я сидела с учительницей, с Гутиевой Виолетой Георгиевной. Там было очень тесно, я хотела уйти, но она меня не отпускала. Я еще не знала, где мой брат. И я сказала, что я пойду в туалет, и я ушла от нее. Потом уже там не было места, и мне, ну, не удобно было. И потом я села возле входа в школу, я сидела с одноклассницами и с брата одноклассником. Мы стали разговаривать, я не знаю почему, мы начали смеяться. Потом проходил террорист, и я попросила: «Можно я к брату пойду?» А он сидел возле тренажерного зала. И он говорит: «Иди.» И я пошла. И там сидели женщины, и они не пускали меня: «Иди, - говорят, - отсюда, зачем ты сюда пришла?» Я сказала, что к брату. И они начали обзывать меня коровой, коза. Я все равно пришла к нему и мы сидели с ним. На 3 день я начала терять сознание. И он с одноклассником начали дуть мне. И в этот момент прогремел взрыв. Я не знаю, прям передо мной огонь был. Я повернулась, закрыла голову руками. Потом я встала и увидела, что окно, нет окна. И брат меня вытащил, ну, поднял меня, поставил на окно, я выпрыгнула и побежала. Я бежала через гаражи. Мы забежали в сарай. Потом в сарае побыли, и нас через окно начали, где общежитие туда. Мы забежали. Почти что мы самые первые выбежали, кто выбежал оттуда. И тогда перелезли через забор, ну, мой брат. И мы побежали в сторону нашего двора. И тогда я увидела маму, мы сели в машину и поехали в больницу.

- Все? У тебя были ранения?

- Нет.

- А у брата?

- Нет. Мы самые первые почти что выбежали.

- Вот ответь на такой вопрос, сказали, что пришли в школу, и вы пошли по школе. По какому этажу вы пошли?

- Ну, на первом этаже, потому что началась линейка. И я говорю: «Мы делали ремонт, пошли, посмотрим.» И мы пошли, и там было закрыто, и мы пошли обратно.

- Это на первом этаже было?

- Да, на первом. Я пошла к своему классу. Потом я говорю девочке: «Пойдем в школу зайдем, может там уже открыли кабинет.» И тогда я с первоклашками остановилась, начала с ними разговаривать.

- Это понятно. Вот когда ходили по школе, боевиков не видели там?

- Нет.

- Понятно. А много их было?

- Я не помню. Я еще видела, что в зал зашел мужик.

- А Вы женщин видели, террористок?

- Да.

- Сколько было женщин?

- 2. И он зашел, у него за спиной было такая как бы ракета, ну с острым.

- Труба, да?

- Да, труба.

- Понятно. Нет вопросов.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Тамуся Тотразовна, Вы можете забрать ребенка. Спасибо тебе, Диана. Бекоев. Назови пожалуйста фамилию, имя, отчество.

 

 

- Бекоев Азамат Юрьевич.

- Число, месяц, год рождения.

- 8 декабря 1989.

- 15 лет тебе, да?

- Да.

- Место жительства.

- Город Беслан, Октябрьская, 13.

- В какой класс ходишь?

- В 10.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Азамат, вот видел где-либо подсудимого раньше?

- Нет.

- Ты в заложниках находился?

- Да.

- Расскажи, при каких обстоятельствах ты попал в заложники?

- 1 сентября мы с друзьями собирались пойти на линейку, постоять там недолго и поехать во Владикавказ отдохнуть. За мной зашел один из одноклассников, мы погуляли немного по Беслану и зашли за другим одноклассником. И пошли в сторону школы. Со стороны железной дороги мы заходили, но там пока никого не видели. Прошли через двор школы, встали около другого выхода. Там стоял весь наш класс. Мы постояли немного. Подошли остальные одноклассники, поговорили. И мы собирались уже уезжать, но там человек не захотел. Мы хотели еще посмотреть одноклассников, пообщаться немного. Минут через 10-15 как мы зашли на линейку начались выстрелы. Я сначала не понял, как это, что это. Я вижу, бежит человек, у него была большая борода, и в руке был автомат, не Калашников, вот с большим глушителем и со снайперским прицелом. И он стрелял в воздух и по убегающим. Потом он начал гнать нас в сторону школы, где турники. Начали ломать все окна и через окна залазить. Когда я залез в спортзал, я там нашел там мать свою, она тоже была в заложниках. И мы с матерью искали брата. Мы его сначала не находили. Залезли в школу, и уже в коридоре было оружие, все уже там было в рюкзаках. Все там уже короче в коридоре было. Нас погнали в сторону спортзала. Люди говорили по телефонам, звонили кто куда. Сначала дверь в спортзал была закрыта. И потом ее выбили как-то и начали заводить. Мы зашли, там было сначала очень мало человек. Мы зашли одни из первых в спортзал, нашли брата и сели около 3 окна со стороны входа, с другой стороны. Первый день проходил очень долго, потому что было очень жарко. Воды хотелось. И часы очень долго шли. В первый день я встретил взглядом пару своих одноклассников, нашел взглядом учителей. Мы все сидели более менее сначала тихо. Было очень жарко, все начали снимать вещи свои, бросали их на подоконники, кто под себя. Потом зашли, в спортзале были террористы. Они сказали: «Выбрасывайте телефоны, видеокамеры, все.» Короче все, что могло улики или что создать. И все начали выбрасывать. Потом сказали шахидкам, их было 2 в спортзале, чтобы они прошлись и посмотрели в карманах, никто не оставил ничего. Начали ходить, искать телефоны. Потом они ни у кого не нашли. Но террористы сказали, что если хоть один телефон зазвонит в спортзале, убьют 50 человек вместе с тем, у кого найдут телефон. Наши еще сильнее испугались конечно, и все телефоны выкинули. Сначала было жарко очень, все боялись. Я тоже сначала боялся. Потом террористы ходили. Они очень сильно нас сначала пугали, говорили, что мы никому не нужны: «Видите, даже вас никто не ищет.» Нам говорили, что федеральное правительство наплевало на вас, вас никто не ждет, думаете, что там окружение, или что-то, там вообще пара милиционеров только местных есть, и все, больше там никого нет, не надейтесь, вы все здесь умрете, вас никто не спасет. Так они нас пугали в первый день. Но в первый день они нас хотя бы выпускали в раздевалку, там воду пили дети по маленьким группам. Вместе с учителями выводили. Второй день там уже стало немного трудней. Все хотели выйти, выпить воды. Уже начали еще меньше группы делать, все рвались, но их не пускали. Потом там в спортзале был маленький проход. И на первый день, когда я зашел, там не было развешено вообще никаких бомб. Начали доставать из рюкзаков и ставить, развешивать на кольцах там. Растяжки поставили там. Нам сказали, что если до каких-либо проводов дотронемся, то это наша вина будет, что вся школа взорвется.

(Техническая неисправность в зале суда. Звук на монитор подавался с перебоем.)

Они говорили: «Нам денег не хватило, а то бы мы до Владикавказа доехали.» Потом я уснул. Я проснулся и начали стрелять. Они стреляли в потолок, вверх. Потом произошел первый взрыв, я упал в обморок. Раздался второй взрыв, я, лежа, вполз в тренажерный зал. У меня горела спина, что-то на меня капало. Мне на голову упало что-то. Я зашел в тренажерный зал, и там была 20-литровая баклажка. Я взял ее, пошел в туалет, набрал воду, и потом обратно пошел с водой. И там была девочка, она обгоревшая была, я на нее налил воду. И там уже было мало людей, в тренажерном зале. Там воду пили, и зашел террорист. Он нам сказал: «Сейчас упадет потолок и начнет все гореть. Выходите.» Там был Иван Константинович, учитель по физре. Он у моего соседа спросил: «Какой провод резать?» Мой сосед сказал: «Красный.» Мисиков Казик. Иван Константинович порезал, и вырвал и выкинул из окна. Мы написали на картонке, что здесь дети. И показали через окно. Потом Иван Константинович и другие люди ушли. И начали, кто-то начал ломать окна, а мы видели, что это уже наши были. И мы выпрыгивали из окон. Нас повезли в больницу. А я лежал на Китайской. Потом там тоже начали стрелять, и врачи начали выпрыгивать из окна. Я тоже выпрыгнул из окна, с первого этажа. И меня женщина схватила и сказала: «Пойдем, я тебя отведу ко мне домой.» Я сказал: «Не надо. Там, - говорю, - стреляют.» Нас завели в какую-то комнату, и там нам воду принесли врачи. Сказали, что там какая-то машина прорвалась и начали по ней стрелять. Потом приехал мой папа и забрал меня домой.

- Все рассказал?

- Да.

-  Шалва, скажи ты Ивана Константиновича имеешь ввиду Кониди? Этого учителя?

- Да.

- Он перерезал провод. А при каких обстоятельствах он погиб? Тебе что-либо известно?

- Нет.

- Но в тренажерном зале он был еще живой, да?

- Да.

- Мне вот последнее не понятно. Лежал в больнице на Китайской. И там, около больницы была стрельба?

- Да. И врачи сказали: «Выпрыгивай.» Они  сами выпрыгивали.

- Это вот клиническая больница скорой помощи, да?

- Ну, да.

- Это в какой день такое случилось?

- В тот же день.

- 3 сентября?

- Да. Скажи пожалуйста, а женщин ты видел террористок?

- Да. Они телефоны искали.

- А сколько их было?

- Я 2 видел. Одна в сером, другая в черном.

- Ты знаешь вот виды оружия? Какое оружие ты видел у террористов?

- Я видел Калашникова, снайперскую и пулеметы. И вот трубу.

- Трубу – это гранатомет, да?

- Да.

- Гранаты видел?

- Да, у них вот висели здесь.

- ладно, достаточно. Нет вопросов у меня.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Спасибо, Шалва. Лариса, можете забирать его и идти домой. Ну что Губиев, где он? Может ты домой пойдешь, а? У вас там такую площадку сделали в Беслане хорошую, поиграешь? Как тебя зовут?

- Губиев Вова.

- Вас как зовут?

- Рита. Он хочет рассказать. Я его не заставляла.

- Вова, ну что? Ну, тогда называй фамилию, имя, отчество.

 

 

- Губиев Владимир, ой, Губиев Вова Владимирович.

- Вова Владимирович или Владимир Владимирович.

- Владимир.

- Ты как Путин, Владимир Владимирович, да? Когда ты родился?

- 18 октября 94 года.

- Скоро у тебя день рождения будет. Где ты проживаешь?

- В Беслане. Улица Коминтерна, 50.

- Ты в школу пошел?

- Да.

- В какой класс?

- В 5.

- Губиева, встаньте пожалуйста. Фамилия, имя, отчество.

- Губиева Рита Михайловна.

- Число, месяц, год рождения.

- 25 ноября 1958 года.

- Проживаете по тому же адресу, да?

- Да, Коминтерна, 50 в Беслане.

- Работаете?

- Нет. Домохозяйка.

- Спасибо, присаживайтесь.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Вова, расскажи нам, как захватили вас. Если есть желание рассказать, как все произошло.

- 1 сентября. Когда я пошел в школу, мы собрались с мальчиками с друзьями моими. Говорили о каких-то там кассетах. Потом наша учительница наш нашла и сказала нам6 «Найдите девочек и соберитесь, сейчас линейка уже будет.» И мы пошли искать девочек. Я нескольких нашел. И вот после, уже когда хотели уже на линейку пойти, уже раздались выстрелы. Я подумал, что шарики взрывают или просто солдаты стреляют наши. Потом, когда они нас начали в зал загонять, мы сначала побежали в один класс. Там собрались несколько детей и родителей. У одного мужика там было правое плечо прострелено. Потом, когда уже террористы дверь сломали, они нас начали в зал загонять. И вот на первый день я не нашел свою сестру, не находил ее. Потом, где-то через час, 2 нашел ее. Попросил террориста поискать свою сестру. Он меня повел, нашел. Во второй день мы пили воду, нам давали воды много. Я, когда пошел с одной женщиной, там еще было несколько детей, женщина вперед ушла и дети. А я еще воды чуть-чуть пил. И на меня террорист наставил тогда автомат и сказал: «Это чей мальчик?» И там тогда эта женщина сказала, что это со мной воду шел пить. И он тогда сказал: «Быстрее идите туда.» Это был по-моему этот, да, Ходов был. Потом, на 3 день уже моя сестра тоже пошла воду пить. Она попила, потом пришла и сказала: «Идем в одно место, там холодно.» Мы пошли туда. И потом, мы когда туда пошли, там была моя учительница, Роза Тимофеевна. Она погибла тоже в школе. И она нам сказала, я ее спросил: «Нас выпустят на улицу, домой?» Она сказала: «Я не знаю.» Тогда я пошел на место, где сидел с сестрой. Потом мы хотели залезть на подоконник, чуть-чуть полежать. Там террорист тогда сказал: «Вылезайте оттуда.» И мы вылезли. И как только я лег, прикрыв себя рукой, я успел маленький осколок от себя убрать. Уже когда я прикрылся, тогда уже был взрыв. Я успел рукой маленький осколок, в палец осколок мне влетел. Когда первый взрыв, я уже вылез и побежал. Я своих ног не чувствовал, не знал даже, как я вылез из окна. Потом уже к одной женщине, бабушке мы забежали. Там воды попили. И моя сестра тогда кофту одной девочке дала, у нее нога была в очень плохом состоянии, расстрелянная. Потом дала, она вытерла водой ногу. И потом меня уже один солдат схватил, и побежал со мной. Все.

- Спасибо.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Сестра где? Как тебя зовут?

- Белла.

- Белла, ты хочешь давать показания?

- Да.

- Назови пожалуйста фамилию, имя, отчество.

 

 

- Губиева Белла Ибрагимовна.

- Число, месяц. Год рождения.

- 28 декабря 91 год.

- 14 лет тебе. Да? Где ты проживаешь?

- Город Беслан, Коминтерна, 50.

- Пожалуйста.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Белла, ранее Кулаева видели?

- Нет.

- Вы были в заложниках?

- Да.

- Расскажите.

- 1 сентября мы с моим братом пошли в школу. Мама с нами не пошла, потому что ей нужно было на похороны к соседям. Мы пришли, мой брат пошел к своей учительнице, Розе Тимофеевне, царство ей Небесное. А я пошла тоже к своей однокласснице. Мы встретились, там поговорили. Потом нам наша учительница Зара Алексеевна сказала, чтобы мы пошли, построились на линейке. Мы построились. Лидия Александровна взяла микрофон в руки, начала что-то. Как только она что-то хотела сказать, раздались какие-то хлопки. Мы сначала подумали, что это 11-классники взрывают петарды, потому что они в прошлом году тоже так что-то делали. Потом какая-то толпа людей, она так пробежала, и сделала небольшой круг. Потом нас, вот маленькие дети и большие, что стояли сзади нас, они взяли и придавили как-то нас сильно к стене. И так потихоньку эта толпа так шла в сторону, вот где находился кабинет, не кабинет, а вот котельная. Потом я увидела, как один террорист, я тогда не знала, что это террорист, потому что он был в защитной форме, и был очень похож на спецназ. Он как-то повернулся и сказал: «Сели тихо! Присядьте, на земле сидите тихо.» Мы присели. Потом он сказал: «Теперь бегите в сторону спортзала.» Побежали. Я уже так предпоследняя шла, я видела, что там разбивали окна, там большая толпа людей стоит и залезает в эти окна. Я видела, как директор Лидия она шла медленно, так спокойно, как будто ничего не случилось. Я к ней подбежала и спросила: «Что случилось?» Она говорит: «Ничего, не переживай. Сейчас все успокоятся. Иди, залезай в окно.» Я залезла. И вот перед тем как залезть я посмотрела вниз, под своими ногами я увидела такую, довольно большую кучу песка, кирпича, там что-то было насыпано. И как-то в окно даже самом ребенку легко было залезть. Мы залезли. Там нас вытащили мужчины вот эти, Муртазов. Они потом стояли там, возле входа в спортзал. И когда я уже, вот потихоньку люди заходили в спортзал, я посмотрела на лестницы, возле входа есть на второй этаж лестницы, там стояли 2 террориста. Они пожимали друг другу руки, что-то там говорили. Потом я на них посмотрела, он на меня так резко посмотрел, что-то там сказали, я не поняла. И потом я зашла в спортзал. Там сидело очень много людей. И я села прям возле выхода. И вот отец Бетрозовых, царство им тоже Небесное. Он подошел, и все дети, женщины, они были в панике, кричали. Кто-то говорил, что моего ребенка затоптали, кто-то там еще что-то орал. Он встал и начал говорить: «Успокойтесь, пожалуйста, прошу вас. Замолчите чуть-чуть.» И потом на осетинском стал разговаривать. И один террорист подумал, что он что-то там говорит, ну, они же не знают осетинский. Некоторые. И подошел, и пистолет ему направил в спину. А тот не видел. И он продолжал дальше говорить. И он выстрелил в него. И потом он упал так медленно. И у него еще глаза были открыты. И этот террорист захохотал: «Не слышали, да? А теперь услышали.» И ушел. Потом одна шахидка с поясом зашла и направила на меня пистолет и что-то там начала говорить другим террористам. Я поняла, что они как-то не очень были чем-то довольны. Стояли, орали друг на друга. Потом она вышла. И зашел другой террорист, и он довольно медленно, где-то наверное минут 20 ушло, начал вот эти растяжки ставить. Потом мы сидели, и вот 1 сентября тоже был какой-то взрыв, вот со стороны входа в спортзал, что-то прогремело, сильная взрывная волна вынесла нас. И не совсем, как-то весь спортзал отшатнулся. И потом мы сидели, сидели, и наступил второй день. Террористы ходили туда-сюда. Как то возмущенно. Некотором разрешали выходить в туалет. Потом одни ходили и мальчик маленький спросил: «Когда вы нас отпустите.» И он посмотрел на него и спросил: «Сколько тебе лет?» Он говорит: «13» «Я в твоем возрасте уже с автоматом бегал, людей убивал.» Потом, перед тем как зашел Аушев, они тоже начали там ходить, зашли террористы с камерами, стали снимать нас. Другие бегали. У одного террориста была снайперка, а другой зашел с гранатометом, походил так по спортзалу и вышел. Потом, перед тем как именно зашел Аушев, террорист стоял и снимал на камеру. И другой маленький мальчик, где-то в 3 классе, он спросил этого террориста: «Когда вы нас отпустите.» Он сказал: «Подожди, сейчас придет наш главарь, мы все решим.» Мы думали, сейчас зайдет там Басаев или Масхадов. И раз, смотрю, заходит Аушев. На нем была какая-то такая черная мантия, и здесь большая пуговица. И он зашел, что-то там постоял, постоял, помахал головой, что-то там спросил у террориста, тот ему ответил, и вышел. И потом они вывели еще каких-то 2 террористов, и дальше они вывели женщин с грудными детьми. Дальше я уже так, серьезного ничего не помню. Лидия Александровна сидела там, орала на всех, что-то такое. Потом они начали считать, сколько нас. Ну, это было раньше. Они ходили, считали. Учительница каждого класса говорила террористу свое имя, сколько человек у нее в каком количестве учится. Потом, 3 сентября уже утром, я не могла, теряла сознание, падала на одну женщину, она постоянно на меня кричала, мне пришлось уйти в другое место. Потом я позвал брата, и мы сели вот возле, как входишь в спортзал, там было достаточно прохладно и можно было дышать. И мы там сидели. Один террорист, который сидел на бомбе, с хриплым голосом, он что-то там сказал и дал Кцоевой Мадине, девочке, она тоже погибла. Он дал ей куртку свою защитного цвета и сказал: «На, накройтесь вам холодно, я же вижу.» Мы взяли, так сидели, немножко согрелись, потом он обратно ее забрал и мы ушли в другое место. Потом, когда я вышла в туалет, нас учительница выводила, они в последний раз выпустили выйти. Ну, я в туалет шла не по нужде, а воду искала. Там было шампанское в кабинете у Галины Хаджиевоной. Мы взяли, открыли ео, выпили. Потом обратно они нас загнали в спортзал. Я зашла, уже мое место было занято. Там лежала какая-то женщин. Я тогда ушла с этого места и залезла там под скамейку. Там лежали кроссовки, все такое, и под ними можно было как-то лежать. Я залезла туда. И один террорист увидел, он подбежал, на меня начал орать, что-то там говорить, и вытащил меня оттуда. Потом мы залезли на подоконник, потому что там тоже было единственное свободно место, с братом. Мы сидели, там свежий воздух тоже как-то еле, хоть доходил до нас. И один террорист подбежал, быстро как-то так, шустро, сказал: «Что вы здесь делаете? Слезайте отсюда, если хотите свою жизнь спасти.» И взял нас вот так за плечи, и выкинул на людей. Потом я уже лежала, я своему брату тоже сказала, чтобы он лег. И как только он закрыл глаза, я услышала выстрел, а потом взрыв. Я открыла глаза, ничего не чувствую, не слышу. И что-то черное летит так на меня. И там окно, оттуда еле как-то белый свет идет. Я вижу смутно, что люди выпрыгивают, тени их,  и убегают. Я тогда тоже залезла на окно и побежала. Я не очень быстро бежала, потому что у меня уже сил не было. Я бегу, я смотрела, как вот дети, которые бегут, они потихоньку падают. То ли в них стреляли, то ли что, они медленно падали и оставались где-то там, позади. И я уже прибежала, стою. Я вижу, что один из ОМОНовцев стоит, но они ж были как. Террористы тоже в защитного цвета форме. Я подумала, что это они своих вызвали тоже, и стою. Он мне начал орать: «Убегай оттуда, в тебя стреляют.» Что-то там орет. Я не расслышала, потому что у меня была контузия, я вот ушами плохо слышала. И тогда меня за руку дернул, и мы побежали. Он меня завел к какой-то бабушке. Мы там попили воды. Потом бабушка отвела нас к другой женщине. У нее там сидела девочка вся в крови, единственное что на ней можно было различить, это ее глаза, потому что там белые зрачки, и все такое. Она там сидела около двери. И потом мы вышли, нас отвезли в больницу. Там в наши машины еще стреляли, что-то там. Я слышала треск металла. И машина скорость набрала, потом мы уже уехали.

- Все, Белла?

- Все.

- Женщин сколько там было, бандитов?

- Шахидок? Я видела 2. Одна была в черном, другая в сером таком.

- А вот Вы горите, что когда вас просадили в машину, отъезжали и стреляли?

- Ну, не по нам. Мы объехали вокруг школы. И вот, когда едешь, там есть такой переезд первый. И едешь вот так, ну, там магазин где-то «Беркут», где там едешь, там со школы хорошо просматривается вот этот район.

- Спасибо, Белла.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Идите, идите. Спасибо тебе, Белла, идите, идите. Так, Томаева. Как тебя зовут?

- Кристина.

- А маму как зовут?

- Лариса. Она сама хочет. Она хотела на Кулаева посмотреть. Говорит: «Я хочу в его глаза посмотреть.» Так сказала.

- Ты хочешь говорить?

- Да.

- Говори пожалуйста, фамилию, имя, отчество.

 

 

- Томаева Кристина Казбековна.

- Когда ты родилась, Кристина?

- 28 сентября в 95.

- У тебя скоро день рождения, да? Где ты проживаешь, Кристина?

- Коминтерна, 22, в городе Беслане.

- Ты в школу ходишь?

- Да.

- В какой класс.

- В 4.

- В новую школу?

- Да.

- Томаева, пожалуйста, назовите свое имя, отчество.

- Томаева Лариса Аслановна.

- Число, месяц, год рождения.

- 14 февраля 1971 года.

- Проживаете там же?

- Да.

- Место работы.

- Бесланская райбольница, медсестра приемного отделения.

- Спасибо, присаживайтесь.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Кристина, как ты оказалась в школе 1 сентября.

- 1 сентября я с братом и мамой шла в школу. Мама хотела взять маленького, но бабушка не разрешила. Мы опаздывали, и нас подвез сосед на машине. Мы зашли в школу. Не успели дойти до линейки, и услышали какие-то выстрелы. Мы подумали, что лопаются шарики. Потом, когда все начали бежать, мне мама говорит: «Постой.» И когда брат побежал в нашу сторону, мы побежали туда, где окна. Мы залезли в окно. Я видела, там в коридоре стояли 3 шахидки. У них была большая черная сумка, и они держали ее, и на меня смотрели так. Потом мы забежали в кабинет, там тоже были дети и взрослые. Один мужик, который был с нами, он закрыл дверь, и м все сели на колени. Потом один боевик прибегает, стучит в дверь, а она не открывается. Он ее разломал. Потом подошел другой и сказал: «Пойдемте в спортзал.» Мы пошли за ним. Когда пришли в спортзал, там что-то вешали. Я не знала еще, что это такое. Мы сидим, потом, когда уже все ходят, и когда все зашли в спортзал, боевики нам говорят, ну, мы сидели, они нас успокаивали. Потом подошла директорша и сказала: «Все родители, успокойте своих детей.» Потом мы все боялись начальника. Они говорили: «Вы никому не нужны, никто вас не хочет спасать.» И смеялись. Они нам сказали: «Передавайте фотоаппараты, камеры и телефоны.» И все передали телефоны всякие. Они еще сказали: «Не смотрите нам в глаза.» Никто и не смотрел им в глаза. И вот у одной женщины, когда мы сидели, зазвенел телефон. Она его подкинула к другой женщине. Они сказали: «У кого зазвенит телефон, то вокруг 13 человек расстреляем.» Но она его подкинула, а они так и не узнали, кто кому его подкинул. Первый день старшеклассников они повели на улицу с ведрами. Там был кран, и они приносили воды. И каждому давали по маленькому глоточку. Сказали, родителям не пить. Если увидим, что родители пьют, то вокруг расстреляем 13 человек. Было очень жарко. Мы даже не замечали, что шел дождь. Они разбили окна с той стороны, а с этой не разбивали. Мы их просили, но они сказали, что оттуда стреляют, и они их не разобьют. Но потом они разбили 2 окна. И чуть-чуть стало воздуха больше. На второй день было жарко, но они в туалет уже не пускали. Потом, когда я с мамой пошла в туалет, они сказали маме: «Стой там, а она пусть зайдет.» Я зашла, но там нельзя было воду пить, они не разрешали, просто лицо намочить. Боевик около тебя стоит, прям вот так смотрит, пьешь ты или не пьешь, смотрит вот так в лицо. Потом меня, я себя намочила и вышла. Потом мы с мамой опять пошли в туалет. Там была игрушка мягкая, я ее взяла и спрятала ее себе в кофту. На второй день мы спрашивали начальника, можно ли игрушку намочить эту. Он был в такой круглой шапочке, и сказал: «Мы пришли вас убивать, и мы вас будем убивать. Вот мою семью убили, и мы вас будем убивать.» Ну и что-то такое он начал там говорить. На второй день все дети плакали. Они пить не давали даже. Потом Аушев вошел, он нам ничего не сказал. Он так чуть-чуть постоял, он был весь в черном, и в какой-то шапке, круглой, черной. У него все было черное. Ну, в зале я там видела шахидку, она там стояла. Потом, когда директорша вышла, она сказала: «Не кричите, успокойтесь, не переживайте, все будет нормально.» На 3 день всем стало уже плохо, все в обморок падали. Мы сидели в углу. Сначала мы сидели в середине. Там была одна огромная бомба. Потом, когда мы игрушку намочили, то мы пошли назад. Мама ее высунула потихоньку, чтобы террористы не увидели, и нам давала чуть-чуть воды и другим детям тоже. Мы ее выжали всю, но все равно ее сосали. Потом мы ее выкинули. Старшеклассники принесли бутылки. Террористы сказали: «Мы вас больше не будем пускать ни в туалет, ни за водой. Поэтому писайте в эти бутылки и пейте свою мочу.» Некоторые стали пить свою мочу. Но когда мы сели в угол, мне уже становилось плохо и я сказала маме: «Мама, я пойду к двери, откуда они выходили, и встану там, и чуть-чуть посижу. Там воздуха больше.» Я пошла, меня не пускали, но я все равно пошла, потому что мне сильно плохо уже стало. Там сидел один террорист в маске, он ее даже не снимал, на одном глазу у него был фингал. У него внизу были 2 педали, и он их так держал. Его дети спрашивали: «Сколько вы еще нас будете держать.» Он сказал, что 7 дней. Потом мама послала брата, чтобы он привел меня, потому что, если бы она сама пошла, место бы заняли. И тут раздался взрыв. Когда я очнулась, мы оказались в кучке. Мы были на самом верху. А там внизу лежали дети. Воздуха не было, и они щипали нас. Я чуть-чуть отошла, чтоб им было воздуха больше. Тогда в одном углу лежали 2 боевика, и один из них позвал нас: «Идите сюда.» Со стороны столовой. Я уже хотела пойти, но мама меня не пустила, она за меня забоялась. Другие дети к нему на корточках так вот ползли. Потом прогремел еще один взрыв, и я оказалась вообще в другом месте. Тогда падал гипсокартон, и мама нас им накрыла. Там был сильный огонь. Потом около нас стояли 2 спецназовца. Я не знаю, кто такой спецназовец. А с другой стороны были простые люди. Я маму спрашиваю, у меня тогда лопнули перепонки и я ничего не слышала. И я маму спрашиваю: «Мама, кто из них наши?» Она отвечает, но я ничего не слышу. Потом, когда прогремел еще один взрыв, мы уже оказались около той двери, возле которой сидели. Там уже почти никого не было, мы с мамой только 2 сидели. Огонь уже почти доходил до нас. Рядом еще двое сидели, у них еще жилеты были, не спецназовец, а простой. Он маме говорит: «Отпусти ее.» А мама меня не отпускала. «Я, - говорит, - ее отнесу.» И он тогда сказал: «Запомни мои глаза.» Когда он меня нес, он снял с себя куртку и одел на меня. Нам пришлось ходить по трупам. Когда мы дошли, я чуть-чуть горела, и меня облили водой. Потом меня понесли на носилках. Потом меня положили в машину и привезли домой. Все.

- Нет вопросов.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Кристина, хочешь еще что-нибудь сказать?

- Нет.

- Спасибо, присаживайся. Лариса, можете забрать ее домой. Можете иди домой. Кристина, не хочешь домой пойти? Уведите ее домой. Бозров.

Голоса из зала:

- Ушел.

- Кантемирова. Фамилия, имя, отчество.

 

 

- Кантемирова Светлана Тамбиевна.

- Число, месяц, год рождения.

- 13 ноября 1954 года.

- Место жительства.

- Владикавказ, Кырджалийская, 21, кв. 69.

- Место работы.

- Налоговая инспекция №2 города Владикавказа.

- Светлана Тамбиевна, суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Светлана Тамбиевна, Вам знаком подсудимый, где-либо видели его?

- Нет, только на суде.

- Из ваших близких кто-либо находился в заложниках?

- Да, находился.

- Расскажите, кто и как это случилось.

- Там находилась моя младшая сестра Кантемирова Лариса Тамбиевна, со своими детьми, Салказановым Камбулатом Валерьевичем, который пошел в 1 класс и Салказановой Радой, дочерью 4-летней. Она ее с собой повела, потому что в этот день детские сады не работали. Почему-то в августе детские сады в Беслане никогда не работают. И так как ребенка было оставить не с кем, она повела ее с собой, и она с радостью пошла провожать братика в 1 класс. Пошли с цветами, с шарами, с фотоаппаратами. Я пошла на работу в налоговую. И мне девочки говорят: «Соболезнуем, что бесланскую школу захватили.» Я сама бесланская, но живу в городе. Я говорю: «Какую школу?» «А вот где Езына мама работает» У которой ребенок про свою учительницу рассказывал. Я говорю: «Сегодня сестра моя должна была повести ребенка в 1 класс.» Мы сразу начали звонить, вся связь отключена, никуда невозможно позвонить, ни на городские телефоны, ни на мобильные. Никакой связи не было. Мы, скорее на транспорт, и в Беслан. Приехали, уже все плачут, бегают. Мы бежим к первой школе. Близко подойти не разрешили. Моя сестра Лида плачет, все ее успокаивают и мне говорят: «Успокойте ее быстрее, а то она убивается.»  Мы, бегом в школу. На расстояние уже не подпускали, на определенное. Все эти дни и ночи мы бегали от администрации, спрашивая, когда отпустят, что требуют. Они, кто что говорили. Мы все 3 дня молились, чтоб Бог оставил их в живых, но этого не произошло. Раздались взрывы. Мы все были в ужасе, весь Беслан. Все на коленях стояли и плакали. Мужчины побежали в школу, спасать. В том числе и мои двоюродные братья, мой муж. А мы, стоим во дворе и плачем. Прибежал мой муж и говорит: «Успокойтесь, Камбулатик здесь» И показывает в сторону больницы. «Я его отвез в больницу. Побегу к Ларке спасать Радочку.» И через парк побежал в школу. Оказывается, Камбулатик потом говорил, когда раздались взрывы, то их накрыло. Он отряхнулся и говорит маме: «Мама, вставай.» А она не смогла встать. Он говорит: «Я ей вот так делаю, а она не может. И я, - говорит, - тогда побежал. Люди на меня наступали. И вот в стене дыра какая-то от взрыва.» И он маме говорит: «Мама, я побежал в эту дырочку.» Его схватил спецназовец и понес. По дороге мой муж его перехватил. У него было 2 пулевых ранения. Под коленом и стопа. Сквозные. Гематомы, переломы. Он его на руках отнес в больницу. Его оттуда отправили в Москву моя сестра Лида с ним поехала в Москву, в институт травматологии и ортопедии. Но это было уже после похорон. 4 мы нашли и сестру и Раду по ДНК. 5 привезли, 6-7 похоронили. Вот такое.

- Понятно. Не имею вопросов.

Таймураз Чеджемов:

- Нет вопросов.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Светлана Тамбиевна, хотите его спросить о чем-нибудь?

- Да, хочу. Ответь, пожалуйста, в чем провинились дети бесланские, что вы им в спину стреляли? За что вы их пришли убивать? Женщин и детей. Вы звери? Меня ребенок потом мой спрашивал: «Мама, их тоже люди рожают? Их мама родила? Откуда они взялись?» Это сказал 4-летний ребенок. В чем провинились наши дети? Ты жить хочешь? А наши дети в 4 года не знали, что такое террористы. Почему вы такие проклятые? Посмотри людям в глаза. Ответь, почему мы год плачем?

- Вопрос понятен?

Нурпаша Кулаев:

- Да. Я не знаю, почему детей убивали. Я не видел, кто детей убивал. Чеченцев не надо всех обвинять за это. Чеченцев всех нормально родили. За 10 лет нормально жить чеченцам не дается, уже 10 лет война идет.

- А мы при чем?

- Вы не при чем. Я не говорю про ребенка. Просто все говорят, чеченцы такие. Я хочу сказать, чеченцы ни в чем не виноваты, чеченцы вообще не при чем. Все 30 человек. Кто виноват, это многие знают. Я не знаю, кто виноват, но я примерно могу сказать. Все наше правительство. С 94 года, которые во главе, это любому человеку ясно. Говорят, в Чечне войны нет, это нет, а в Чечне война уже 10 лет идет, и еще не закончилась.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Кантемирова, присаживайтесь. Тибилова. Фамилия, имя, отчество.

 

 

- Тибилова Рита Христофоровна.

- Число, месяц, год рождения.

- 18 февраля 1963 года.

- Место жительства.

- Беслан, Октябрьская, 36, кв. 19.

- Место работы.

- Владикавказ, скорая помощь, фельдшер.

- Рита Христофоровна, суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Рита Христофоровна, посмотрите на подсудимого, и скажите, вы его не знаете?

- Нет, я его не знаю.

- Кто из Ваших близких находился в заложниках?

- Моя дочь Гацалова Агунда Тотразовна. 92 года рождения. Она перешла в 6 класс.

- Как это случилось? Она в этой школе училась?

- Да.

- Ну. Расскажите.

- Как обычно ребенок ушел в школу. По стечению обстоятельств так получилось, что никто из родителей с ней не мог пойти. Отец пошел в поликлинику. А я пошла на работу. Но я хочу уточнить, помимо скорой, я еще подрабатывала в Беслане. Я пришла на работу, и сидела со своей напарницей. Прибежала женщина, и сказала, что слышала выстрелы. Я говорю своей напарнице: «Раньше, если бы раздался хоть один выстрел, вся милиция была бы на ногах.» Я не такая уж и старая, но я знаю, что это не такой уж и криминал. Но раньше, если бы были выстрелы, милицию бы подняли. А теперь, с автоматов стреляли. Я говорю: «Это что, фейерверк устроили?» И вот подбежала женщина и говорит: «Вы слышали.» Ну. Она знала, что у меня дочь в первой школе. И говорит: «Первую школу захватили.» Я сразу стала звонить, но никуда не могла дозвониться. И у меня было вообще такое состояние, как будто мне голову отрубили. Я быстро выбежала, села в машину и попросила таксиста отвезти меня к первой школе. Когда мы доехали до 6 школы, то там уже невозможно было проехать. Дети бегут навстречу с 6 школы. Тогда я увидела ее отца и остановила таксиста. Он с нами тоже сел и доехал до угла. Дальше нас не пустили. Естественно ни меня, ни его не пропускали. Но мы были в таком состоянии, что никого не слушали. Естественно, мы как-то пробрались, и он куда-то исчез. Оказывается, он обходными путями как-то подошел к школе. Я прибежала домой. Я не знаю, как передать наше состояние. Мы стали ждать. Почему-то у меня была такая надежда, что к вечеру детей выпустят. Мы ходили между Дворцом культуры и милицией. Вокруг ходили, туда сюда. Отец не разрешал ходить. Он говорил: «Если вдруг она прибежит домой, а там никого не будет, она еще сильнее испугается. Надо, чтобы дома кто-нибудь был.» Но мы все равно ходили и ходили. Ждали, что их отпустят. К вечеру 1 числа мы стояли около милиции, я спросила одного знакомого милиционера: «Как Вы думаете, отпустят?» Он как-то так виновато на меня посмотрел и пожал плечами. И я поняла, что это будет не скоро. Я даже не думала, что такое возможно, чтобы детей расстреляли или даже сожгли. Не знаю, как вот у вас называется это, но я вообще не представляла, что с детьми вообще такое вот может произойти в нормальном цивилизованном обществе. Я не думала, что такое возможно. Ну, я думала, подержат и отпустят, но такое, даже предположить не могла. А когда 3 числа, ну во дворе у нас было очень много солдат, около подвала, около гаражей. Там такие солдаты были, если они в полный рост встанут, то автомат выше них. Абсолютно никакие. Я не знаю, что бы они могли сделать, если бы прорвались террористы. Ну, вот 3 числа зашла я к соседям. Мы сидели на диване, мы разговаривали. Тут раздался страшный взрыв, мы прям с дивана подскочили и побежали на улицу. Выбежали на улицу, стрельба была страшная. Наш дом прям на милицию выходит, и милиционеры нам начали кричать: «Зайдите, зайдите!» Только мы хотели развернуться, как раздался второй взрыв. Мы забежали в дом, мимо пробегали дети, мы им кричали: «Сюда, сюда.» Подъезд тоже простреливался, туда прям пули залетали. Мы стали им подавать воду в окно. Соседка все свое постельное белье им передала на перевязочные материалы. А я подумала, что мы здесь воду да воду, надо бежать. Детей спасать своих. Мы выпрыгнули и побежали в больницу. Мы побежали в сторону 6 школы, оттуда люди бежали по улице Маркова и кричали: «Бегите, бегите. Там прорвались боевики!» Мы побежали в сторону вокзала. Но я подумала, что я буду бегать туда сюда, надо искать ребенка. И мы вернулись обратно и пошли в больницу. Естественно я там никого не нашла. Потом искали ее в моргах. В морге ее тоже не находили. Мы ходили в морг как на работу. Ощупывали эти трупы и по зубам искали своих детей. Чтоб ты сдох, а твои близкие тебя по зубам искали. Я тебе этого желаю! И мы пошли уже на товарный двор в вагон. Мы ее там нашли. Она естественно была неузнаваемая. Половина была обожженная.

- У меня нет вопросов.

Таймураз Чеджемов:

- У меня есть вопрос. Как Вы оцениваете сам теракт?

- Я вообще-то не знаю, как могло такое произойти, и почему это было допущено. Я считаю, что виноваты не только наши местные, которые их пропустили. Кто-то их провез. Кто-то дорогу указал. А все наше правительство, которое к нам так халатно отнеслось. Они не думают, что это может случиться завтра и с ними, с их детьми. И все наше руководство, начиная с районов и дальше, выше. И Андреев, и Дзасохов, и Мамсуров. Они все были в руководстве. Все те люди, которые к  нам выходили и говорили, все наши депутаты. Хадиков, Кесаев. Они говорили: «Мы договариваемся. Мы им пищу, воду приготовили.» Что им воду дают. Это Кесаев говорил.

- А как Вы оцениваете то, что говорили, что заложников 354 человека?

- Это вся ложь, которая исходила из их уст. За нее надо ответить. Кто-то должен за это ответить.

- Вы знаете, что там был штаб?

- Я рядом с милицией живу. И мне из окна было видно, как они там на лавочках сидели. Кто-то там свои носки мыл, а кто неизвестно чем занимался. И что там штаб делал, я не понимаю. Во всяком случае, ничего я не видела, хотя я не политик, но за такое зверство кроме Кулаева, которого нам представили, как единственного участника. Его не просто убить надо. Убить его – это значит, помиловать. Я даже не знаю, какую ему смерть выбрать, чтобы он сочувствовал нам.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Вы хотите спросить у подсудимого что-нибудь?

- Да. Я медработник. И когда после осетино-ингушского конфликта я днем и ночью выезжала, ездила к вам. В ваше Карца, и я помогала вам. Я никогда не сказала своему ребенку «Иди, возьми автомат и отомсти.» Но сейчас я ему так скажу. Кто вас растил? Это мать, которая выступала по телевизору? В чем дети провинились перед вами, что вы моего ребенка сожгли? Скажи мне. У тебя братья, сестры есть? Пусть твоя мать своих детей таких же находит. Какой у вас Аллах, я не знаю такого Аллаха, чтобы велел детей убивать! В чем я перед вами провинилась, чтоб ребенка не могла опознать?! Вы в Осетии всегда жили, как у Бога за пазухой. Идите, боритесь с правительством, Белый дом захватывайте, но дети при чем? Я желаю вам, чтоб вы сгнили вместе с вашим Аллахом.

Нурпаша Кулаев:

- Аллах Акбар.

- Присаживайтесь. Зангиев. Фамилия, имя, отчество.

 

 

- Зангиев Сослан Борисович.

- Число, месяц, год рождения.

- 9 августа 1964 года.

(Техническая неисправность в зале суда. Звук на монитор подавался с перебоем.)

- 3 числа нам было приказано прибыть в Бесланский райотдел для построения. Первое, что мы увидели, это 3 окровавленных маленьких ребенка. Мы поняли, что там что-то серьезное случилось. Мы побежали туда. Там какая-то второстепенная улица, откуда бежали спецназовцы, потом я узнал, что это Альфа. Я слился с ними. Ближе к школе, по-моему улица Школьная, начался интенсивный обстрел. Я видел, как падали наши спецназовцы и гражданские, их оттаскивали. Так как у меня была снайперская винтовка с оптическим прицелом, я прицелился. И увидел как с фронтона, там вот дверной разъем. Но двери не было, оттуда стрелял снайпер и 2 автоматчика. Я прицелился и промахнулся, прям над головой. Наверное из-за того, что бежал. После этого минут 5-6 они не стреляли. Я протер глаза еще раз, выдохнул и замер, ожидая его. В один момент он появился, 2 автоматчика его прикрывали, а он стрелял прицельно по всему, что двигалось. Я прицелился, я ему попал в голову. Он завалился. После этого спецназовцы, старший из них, отдал приказ: «Всем вперед!» И они ринулись вперед. Подбежали ближе к гаражам, открыли один гараж. В этот момент я увидел, как оттуда бегут женщина и 2 окровавленных детей. Я точно не ориентировался, но мне показалось, что это окно в тренажерный зал. Начали вырывать решетку. Оттуда в нас стреляли. Но мы, человек 6, навалились на нее и вырвали. В этот момент спецназовцы, так как на мне была форма без бронежилета, запрыгнули вперед. 2 спецназовца, друг другу помогали. В этот момент произошел взрыв. Оба погибли сразу. Потом началась перестелка внутри я тоже запрыгнул, и еще несколько человек, сотрудников и гражданские, у которых было оружие. С тренажерного зала, чтобы попасть в спортзал, как я понял, были ранены еще 2 спецназовцев. Потом напротив находился учебный корпус. С этого учебного корпуса начали по нам бить. Внутри, в спортзале дверь была в конце. И оттуда начали бить, чтобы во внутрь нас не запустить. Но спецназовец прорвался, и первое, что я увидел, это боевик выстрелил спецназовцу в бронежилет. Раздался оглушенный звук пуль. Видимо бронежилет не выдержал, и его прям там на входе убило. Началась перестрелка. И вот что еще я увидел. Девушка, которая вот здесь была с костылями правильно сказала. С окон тренажерного зала и спортзала был маленький коридор 2 на 2. Я в оптический прицел увидел, как молодая девушка в черной кофточке с занавеской в руках, как ее толкали, мол, давай, маши. И прям из под нее торчал ствол автомата. Подталкивают ее и 2 выстрела. Вот она правильно сказала. Действительно это было, я подтверждаю. Но я никак не ориентировался кто она, шахидка или наша. В Беслане на допросе я это рассказал. Мне сказали, что это жительница Беслана. Видимо ее знают. У нее сейчас сильно лицо повреждено. После этого, когда спортзал освободился от боевиков, мы начали вытаскивать тех детей, которые были под окнами. Так как была интенсивная перестрелка, стреляли во всех, кто шевелился, мы вытащили всех, кто были живые, всех кого смогли. Потом посередине большая старая женщина, лет 50-55, она начала кричать. И мы со спецназовцем поползли туда цепью. Это сначала он меня тащит за руку, а потом я. Во время этого спецназовец зацепил провода. Прямо надо мной висела 2-литровая пластмассовая баклажка с проводами в баскетбольной сетке. А вторая упала видимо вниз. И вот когда спецназовец начал ползти, он ногой зацепил эти провода. Я потерялся, думал, все, последние секунды. Я ему кричал, а он ничего не слышал. В этот момент начал гореть спортзал. Если заходить с тренажерного зала, то с правой стороны верхняя часть горела. Первоначально. Я достал свой сотовый телефон и кричу своему командиру взвода Бадоеву Хазби: «Хазби, Хазби, огонь! Горит спортзал! Нужны огнетушители.» Но он меня так и не понял. Он передал по рации, что Зангиева захватили в заложники. Я опять кричу, кричу, но уже ничего не слышно. Произошел сильнейший взрыв, и все потемнело. Такой густой дым, что ничего не видно было. Что взорвалось, я не помню. Может граната, но граната так сильно бы не взорвалась. Мы все таки эту большую женщину вытащили. Уже горело пол спортзала. Последнее, что я увидел, это маленькая девочка прям посередине спортзала пошевелила рукой. Спецназовец мне кричит: «Все, финиш!» Но я развернулся, и по трупам прыгая, добежал до нее. И только схватил ее, развернулся и со второго этажа раздался выстрел. Он произошел мне в руку. Пробило руку. Пуля застряла в затворном механизме карабина и его заклинило. Подбегаю к спецназовцу и кидаю его ему. Во время этого сильно повредил ногу и руку. У меня смещение тазобедренного сустава. После этого спортзал сильно горел. Мы начали пробивать дырку с тренажерного зала, чтобы как-то загасить это все, но не получалось. Наверное там градусов 1000 было, и у нас ничего не получалось. Меня тоже после этого оттащили, и все, доставили в больницу. Я попал в ардронскую травматологию. Там оказался один маленький мальчик из спасенных детей, класс 5 или 6, Бигаев. Я это потом узнал. Он меня узнал, кричал: «Папа, папа, вот дядя, который меня вытащил.» Так я с ними познакомился. Ну, вроде бы их отправили куда-то за границу на лечение. Больше с ними никаких связей у меня не было. Других я так и не узнал. Все.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Вот Вы указывали, что в зал перед Вами заскочили 2 спецназовца, произошел взрыв, и оба погибли. Вы не знаете, от чего произошел взрыв?

- Скорее всего от гранаты. Потому что, когда мы вытаскивали решетку, то в нас явно стреляли на улицу.

- У Вас был карабин с оптическим прицелом?

- Да.

- Вы наверное тогда ориентируетесь в этом. Скажите, сколько было огневых точек у бандитов.

- В нашу сторону около 4.

- Где они находились конкретно?

- Так, значит, если со Школьной улицы наверх пробираться, то напрямую были 3 точки. 2 автоматчика и 1 снайпер. И вот когда окна были разбиты, стреляли с тренажерного зала на улицу.

- Из какого оружия они стреляли и какая была интенсивность?

- Автоматы калибра 5,45, по-моему, и снайпер СВД крупнокалиберный калибра 7,62.

- Гранаты применяли и гранатометы?

- Я считаю, что когда первые запрыгнули, через секунд 10 произошел взрыв.

- вы сказали, что видели, как террорист женщин подталкивал к окну, и стрелял из-за их спин.

- Ну, да. Это, если в зал зайти из тренажерного зала, то первое окно, оттуда он стрелял.

- Нет вопросов.

Таймураз Чеджемов:

- Скажите, вы в спортзал попали после первых 2 взрывов?

- Да.

- А что, потом еще был взрыв?

- Да, был еще мощнейший взрыв, после которого все потемнело, ничего не видно было. Был день, внезапно стало темно.

- Ну, а от чего произошел этот взрыв?

- Я не могу определить. Но это не граната. Даже не гранатомет.

- а может быть это взрывное устройство внутри?

- Может быть. Не знаю. Не могу определить.

- А Вы не обратили внимание, танки стреляли или огнеметы?

- Я лично не видел.

- Когда Вы из зала людей вытаскивали, сколько вас было человек и как долго это длилось?

- Минут 25.

- Пожара тогда еще не было, да?

- В течение этих 25 минут потихоньку начало гореть.

- И скольких Вы вытащили?

- 7 детей и эту большую женщину.

- Нет вопросов.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Зангиев, скажите пожалуйста, Вы сказали, после 2 взрывов со второго этажа по залу стреляли. А как тогда террористы выводили наших раненых? Мне не понятно это.

- Не знаю.

- Потерпевшие рассказывали, что их выводили.

- Не могу сказать.

- Откуда стреляли по залу?

- Стреляли со всех сторон. Поэтому я кричал своему командиру взвода: «Перестаньте стрелять.» Я хотел, чтобы хотя бы наши перестали стрелять, чтобы было ясно, где боевики и откуда они стреляют.

- Вы в нашем районе работали?

- В центральном ГАИ Владикавказа.

- Ну, вот всем потерпевшим не понятно. Допрашиваются работники и ГАИ, и работники райотдела. Чей был звонок в дежурную часть, что вы сняли все посты и выставили на главную трассу, потому что наш президент Дзасохов выезжает в Кабарду. До сих пор нам не известен автор этого звонка.

- Я не могу ответить на этот вопрос.

- Нет вопросов.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- А у Вас есть к подсудимому вопрос?

- Нет. Что ему сказать?

- Спасибо, присаживайтесь. Мы закончили допрос потерпевших, вызванных на сегодняшний день. Ко мне поступила записка, я хотел бы обсудить ее с вами. Потерпевшие пишут, что в четверг у многих поминки. Это так?

Голоса из зала:

- Да.

- Ну. Тогда до вторника объявляю перерыв. До 27 сентября.