28 заседание Верховного суда Северной Осетии по делу Кулаева

27 сентября 2005 г.

 

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Продолжаем рассмотрение уголовного дела в отношении Кулаева Нурпаши Абургкашевича, обвиняемого в совершении преступлений предусмотренных статьями 209 ч.2, 205 ч.3, 30 ч.3, 206 ч.3, 105 ч.2 пунктами: а, в, д, е, ж, з; 30 ч.3, 105 ч.2, пунктами: а, в, д, е, ж, з; 317, 223 ч.3 Уголовного кодекса Российской Федерации. Пожалуйста, секретарь, доложите о явке лиц, вызванных на судебное заседание.

Секретарь:

- На судебное заседание явились потерпевшие: Торчинов, Валигазов, Перешвили, Худалов, Авдонина, Комаева, Кокова. Другие потерпевшие не явились по неизвестным причинам.

- Объявляется состав суда. Председательствующий Агузаров. Обвинение представлено в лице 1-го заместителя прокурора РСО-Алании, старшего советника юстиции Черчесова Аслана Владимировича, старшего прокурора управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе, старшего советника юстиции Семисыновой Марии Степановны. Защитник подсудимого - адвокат Плиев. В суд явились потерпевшие Торчинов, Валигазов, Перешвили, Худалов, Авдонина, Комаева, Кокова. Секретарь судебного заседания Кохан. Потерпевший Торчинов, у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Авдонина, у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Комаева, у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Кокова, у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Валигазов. Законный представитель Кулумбекова, у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Перешвили. Законный представитель Уртаева, у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Худалов Сармат. Законный представитель Худалов Алан, у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. В соответствии со статьей 268 УПК разъясняю явившимся потерпевшим их права. Вы в праве знать о предъявленном обвиняемому обвинений, давать показания, отказываться свидетельствовать против самого себя и своих близких родственников, представлять доказательства, заявлять ходатайства, давать показания на родном языке, иметь представителя, знакомиться с процессуальными документами, получать копии постановлений, участвовать в судебном разбирательстве, в суде 1 и 2 инстанции, надзорной инстанции, выступать в судебных прениях, знакомиться с протоколом судебного заседания, приносить на него свои замечания, обжаловать приговор, постановление суда. Вы не в праве уклоняться от явки по вызову в суд, давать заведомо ложные показания или отказываться от дачи показаний, разглашать данные предварительного следствия. Потерпевший Торчинов, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Авдонина, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Комаева, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Кокова, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Валигазов. Законный представитель Кулумбекова, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Перешвили. Законный представитель Уртаева, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Худалов Сармат. Законный представитель Худалов Алан, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Валигазов Георгий, пожалуйста встаньте. Сколько Вам лет?

- 11 будет в ноябре.

- Пока 10? Присаживайтесь, спасибо. Отари Перешвили, сколько тебе лет?

- 14.

- Спасибо, присаживайся. Худалов Сармат.

- 9 лет.

- Присаживайся. Начнем допрос потерпевших. Торчинов Казбек Керимович. Фамилия, имя, отчество.

 

 

- Торчинов Казбек Керимович.

- Число, месяц, год рождения.

- 28 мая 1941 года.

- Место жительства.

- Беслан, Коминтерна, 122.

- Место работы.

- Старший преподаватель СК ГМИ.

- Казбек Керимович, суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Казбек Керимович, посмотрите пожалуйста на подсудимого. Вам раньше не доводилось его где-либо видеть?

- Никогда.

- Кто из членов Вашей семьи находился в заложниках?

- Я признан следствием в качестве потерпевшего в результате того, что мой дом, расположенный напротив первой школы, был обстрелян. И я понес материальный ущерб. Кроме того, все 3 дня я воочию видел все происходящее снаружи.

- Расскажите, какой материальный ущерб Вам причинен обстрелом Вашего домовладения?

- Были разбиты почти все окна. И самое сильное разрушение. Это, если лицом стоять к дому, то правая верхняя сторона, что попало, не знаю, но в спальне все было испорчено. И внутри тоже были разрушения. Я до сих пор не могу понять, как эти пули могли туда попасть.   Даже внутренние стекла были разрушены.

- Какая общая сумма ущерба?

- Мне показали 81 тысяча. Но я, если даже бы мне предложили 200 тысяч, отказался. И предложил сам восстановить свой дом.

- Вы сказали, что Вы все события, которые происходили, видели.

- Вплоть до завершения перестрелки.

- Расскажите, что вам известно по этим обстоятельствам?

- Окно моей кухни выходит прямо на двор. И я любовался этой линейкой. Шарами. Приятно было посмотреть на школьников. Я это делал очень часто. Вдруг, я увидел в окно бегущую супругу. Догоняет она соседку, ныне покойную, с сыном. В другой руке она держала руку нашего внука он москвич, прибывал у нас. Старший успел уехать 29 августа в первый класс. Он капризничал, и она вырвала его, и тащила его сюда. Та упрекнула, я потом узнал, мол, неужели я за ребенком не посмотрю. Повторяю, Карсанова погибла, ребенок спасся. Но супруга внука нашего притащила сюда. Он не успел угомониться со своим капризом, как вдруг послышались выстрелы. Я вновь бросился к окну, потому что я развернулся внука успокоить, мол ничего страшного, на следующий год тебе будет линейка. Увидел, выходящего в маске со двора школы в камуфляжной одежде с автоматом в руке боевика. Он делал знаки, и по знакам я посмотрел выше, со стороны дома Кадиева, если смотреть со стороны Коминтерна, то прям первый дом. И оттуда ехал ГАЗ-66 с тентовым фургоном. Он подъехал и стал носом прям к воротам. Этот вышедший, показавший знак, клапан, имеется ввиду, чем закрывается тент сзади, он его закинул наверх, и он сразу взлетел наверх. Наверное, ему изнутри кто-то помог. Моментально, я в прошлом, следователь прокуратуры, оттуда выскочили боевики. Я тут же начал их считать. Я понял, что это какие-то учения. Но подумал, что за глупость, стрелять. Даже мыслю была туда направиться, мол, что вы делаете, стрелять детям на 1 сентября. Я насчитал, 25 человек сошло с фургона. Мало кто может засвидетельствовать столь точную цифру. 25 человек. Кроме того, 2 человека вышло с обеих сторон из кабинок, 27, и 28, который вышел им навстречу. 29, который открыл ворота. Я не знаю, кто сел в машину, но она въехала во двор. И задней частью стала на уровне входа в школу. Я преподавал в этой школе, и школу хорошо знаю. Я там в молодости преподавал русский язык и литературу. Вдруг, начали автоматные очереди, и не только во дворе, а даже в нашу сторону. откуда я это знаю, потому что остановились Жигули, и оттуда вышел окровавленный Сидаков, ныне покойный. Я, сломя голову, не подумав, сейчас бы я не побежал, потому что это равносильно самоубийству, я побежал навстречу. Но какой-то милиционер, он на своей машине подъехал к машине Сидакова. И ушел в сторону БМК. Я быстро повернулся обратно, и сейчас даже в дверях есть огромный зев от пули, очевидно, может метили, может случайно. Но я заскочил туда. На улицу я пока не выходил. А, еще одна деталь. Когда это все происходило, и дети, и все, находящиеся на площади, как из ведра льется вода, вот так влились, как из ведра воды, через этот основной вход. Потом я узнал, что их и с другой стороны загоняли. Буквально какие-то 4-5 минут, и стала гробовая тишина. Чистый двор, и все. Как в сказках бывает, так и окаменело все. Машины стояли в шахматном порядке, Сидакова увезли еще. Он мой знакомый был. Машины в количестве приблизительно, я их считать не стал, где-то 40-45, вот так все 3 дня и стояли между школой и моим домом. Еще этот момент, когда со стороны дома Кадиева, там еще бежали 7-8 человек. Это абсолютно точно. У меня глазомер хороший. Точно такие же они были. Все они были, как близнецы-братья. Все были одинаково в масках. Никаких сумок, никаких ящиков, в руках у них ничего не было, только автоматы. Ни разбивали все окна в сторону улицы Коминтерна, образно говоря, там и муха не могла пролететь. Единственное, что меня милиция обругала, когда я вышел, у ребенка был стресс. Он ухватил, что произошло, и жена стояла как вкопанная, не знала, что делать. Я быстро схватил ребенка, и говорю: «Давай за мной.» Я вышел на улицу Коминтерна. Ребенка держал на плечах, и дошли до магазина «Гурман». Там уже машин много, народу, столпотворение уже такое. Я подошел к знакомому, к Тебиеву Таймуразу и говорю: «Отвези его к моей сестре.» Где она живет, он знал. И они его увезли. Все 4 дня он находился у сестры с женой. Я все 3 дня был один. После того, как я вернулся, тут стоял чей-то соседский фургон, и под фургоном собралась толпа людей, и они выглядывали оттуда. Я зашел к себе домой. Увидел, что они стали бить стекла всех окон. Увидел, что в окна были выставлены дети, в основном девочки. С этого момента я отклонился минут на 15. При всей моей комплекции, мне стало плохо. Я поднялся наверх и прилег, не мог прийти в себя. Потом спустился вниз, девочек в окнах уже не было. Была гробовая тишина. Тихо-тихо, как будто ничего не произошло. О произошедшем говорили только застывшие машины. Я опять вышел через улицу Коминтерна, остановился с теми, что под фургоном прятались и выглядывали оттуда, и пошел в дом Дзгоевых. Там тоже была толпа людей. Я чувствую, что все они моложе меня, и как-то в диалог ни с кем не вступал. Прибывал я там минут 20. Потом хозяин дома криком закричал вдруг: «Выбрасывают из окна!» Я подошел, стал смотреть в щель. Насчитал, не знаю, сколько из моего счета, но когда я начал считать, я насчитал 15 трупов, или может даже быть раненых. Но 15 человек были выброшены. Все это я видел воочию. А потом, сразу ударила на перемычку этой калитки, куда я выглядывал. А вторая пуля чуть выше. Очевидно они заметили нас. И вторая пуля пробила газ, газовую трубу. Оттуда все 3 дня с шипением выходил газ. Там заварено сейчас. Я ушел, мне опять стало плохо. Позвонили в скорую помощь. Они мне ответили: «Мы что вертолетом к Вам прилетим? Что вы говорите, о какой скорой помощи, тем более по этому адресу. Мы не можем этого сделать.» Я все это понял, уже по Коминтерна я не прошел. Они поставили лестницы, мне помогли, и я прошел домой. Хотел прилечь, не получилось. Вдруг стук в дверь. Заходит майор ФСБ. Представился, фамилию назвал, я не запомнил. Почему я говорю, что его приход должен быть здесь зафиксирован. Он мне в разговоре, я не помню, о чем мы говорили, он поднялся ко мне наверх, на мансарду, выше второго этажа. Тут же посыпались стекла на мансарде. Очевидно, все просматривалось очень четко. Потом по дому прошел град пуль. В основном все пули, за исключением нескольких, все пули попадали в окна. Это для меня говорило о том, что выстрелы были целенаправленны. Он мне сказал: «Ни один не уйдет.» Я ему говорю: «Это блеф. Оцепления то нет.» Он говорит: «Оцепление тройное.» Я ему говорю: «Ты майор, помоложе меня. Но ты говоришь такую ерунду. Оцепление должно быть на улице Коминтерна? Нет. оно у меня в огороде должно быть.» Ни одного солдатика я не видел, ни в огороде, нигде никого не видел. И выше там были тоже огороды. И бывший Дворец спорта, тоже никого не было. Ни на крыше, нигде ничего не было. Ни в интернате, который сейчас сняли, и на его месте построили новую школу. Никакого оцепления не было. Я хотел бы это заметить из слов майора ФСБ, которого я смогу опознать, но фамилию не помню. Хорошо бы было бы его допросить. Это грубейшее. Что было допущено. Таким образом, я свидетельствую, что их было не менее 45 человек. Я могу как угодно это все подтвердить. Это я только с машины 25 насчитал. И 2 спереди. 2 с ворот. 29. Но еще 7-8 человек бежали за ними. Вот Вам 30 с чем-то. А в это время там были выстрелы. И не разовые выстрелы. А были выстрелы в одном, в другом, в третьем месте. Это четко прослушивалось. Таким образом, я свидетельствую, что их было не менее 45 человек. И еще я могу сказать, что такую массу людей, 30 человек, или 32, как говорят власти. Включил телевизор, и до сих пор берет омерзение от выступления Дзугаева. Вот уж кто, кто, а Дзугаев, впоследствии ставший министром, должно было быть ему известно, что 354 человека там не могло было быть. Я работал в этой школе. Там было свыше 1000 учащихся. А там еще бабушки, дедушки, там еще родители, там еще учителя. О каких 354 можно было говорить. Конечно, это ему диктовали. Если даже сегодня Буш с Путиным захотят заставить меня говорить то, чего не было, то вряд ли они меня заставят. Надо думать о себе. Он вводил дезинформацию на весь мир можно сказать. Вот это тоже не правильно. И может быть по этому поводу здесь будут тоже приняты определенные выводы со стороны прокуратуры, и может быть и суда. Далее, в этот день более примечательного ничего не было. Могу вернуться несколькими часами назад. Я был свидетелем того, как застрелили…

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Это все 1 было?

- Да, 1. Я говорю про 1, я скажу, когда перейду на 2. Вернусь чуть-чуть назад, когда я еще жену и внука не отправил. На моих глазах убили Фраева. А потом надо было открыть окно, чтобы увидеть, как бежал Гаппоев. Пошла очередь, и только потом я узнал, что убили Гаппоева, который якобы рванулся с берданкой за своими детьми. Необдуманно, такой горячий поступок. Потом я калитку приоткрыл, и увидел горящую машину. Она до сих пор там находится, на 4 дома выше меня. Кто там погиб, я не знаю. Больше примечательного в этот день ничего не было. В ночь на 2 пошел дождь. И что интересно, я спал, в эту ночь я спал. Потом я удивлялся, в ночь со 2 на 3, я абсолютно бодрствовал, никакого сна не было. Все время прислушивался. Вернусь ко 2 сентября. 2 сентября с утра тоже ничего примечательного не было. Были редкие выстрелы в нашу сторону. И в мой дом тоже попадали. Я никуда не выходил. Я все время наблюдал, но никто не подъезжал, никто не подходил, и никто не заходил. Потом, по телевизору уже, я узнал, что вошел Аушев и забрал 26 человек. Впоследствии сказали 25. Где-то после обеда я все таки вырвался, бегом пробежал, и спрятался за автобусную остановку. Там был кордон, куда их пули уже не доставали. Постепенно прошел к училищу, куда вытаскивали спасенных заложников впоследствии. Там я пообщался с людьми. Там я видел танки. Я посмотрел, что здесь информации никакой нет, нежели из моего дома, и снова, не помню как, вернулся домой. Стал смотреть оттуда. Вот здесь Кадиев живет, а с той стороны Дзгоев, слева. Прилегает к школе его дом. Вот с Дзгоевского дома, в него из школы никак не попасть. И там столпотворение людей в камуфляжной форме. Не было ни одного армейского. Это были наши районные граждане. Я смотрел на них, и про себя опять подумал, что это чревато последствиями, этого не следует делать, на мой взгляд. Я взял трубку, зная номер телефона главы администрации района, позвонил туда. Трубку взял Уртаев. На тот день главой он был. Я ему говорю: «Примите меры, чтобы оттуда убрали людей, ведь это может спровоцировать штурм, что на сегодняшний день, самое страшное. Ни в коем случае нельзя допускать штурма.» Он мне говорит: «На, поговори. Я здесь почти никто.» и передал трубку. «Рогозин слушает.» Когда я ему это сказал, он меня спрашивает: «Вы кто такой?» Я говорю: «Это не важно.» Он мне говорит: «Тогда займитесь своим делом. Без Вас разберутся.» Был ли это Рогозин или кто-то представился его именем, я не знаю. Потому ни голоса я его не знаю, ничего я не знаю. Неоднократно я еще звонил туда, когда туда подъехала легкая БТР. Я не знаю марку этого орудия, но она подъехала туда, и стала прям напротив. У меня есть подтверждение того, что это было так. Я назову этот аргумент. Я неоднократно звонил, и говорил, что с окна могут увидеть не только людей. Но и этот легкий танк. На резиновом ходу БТР. Я не утверждаю, что это БТР. Однако меня со штаба все время грубо отсекали. В своем бессилии я мог только и вариться. Больше я говорить ничего не мог. Это 2 число. Больше ничего примечательного не было. Однако все события и все мои умозаключения они базируются, основываются на 3 сентябре. Именно, где-то приблизительно между 11 и половина 12, приблизительно так, а может между половиной 12 и 12, время я не засек. Подъехала грузовая машина к воротам. Опять с той же стороны. Я всмотрелся. Из грузовой машины вышли 4 парня. Все 4 парня были одеты в голубую одежду и легко просматривалось на спине МЧС РФ. Или просто МЧС, может про РФ я просто догадался, не стану говорить, но МЧС абсолютно точно на спине у них было выведено белым на голубом. Они вышли, задрали руки за затылок и подошли к одному из окон. В это время из главного входа в школу, который мною четко просматривался, вышел террорист. Будем так считать, потому что никто иной оттуда так выйти с автоматом не мог. Вышел он, он был в светло-коричневых шароварах, в камуфляжном верхе и в маске. Он их подозвал к себе, одного оставил возле себя. Подошли к покойнику Фраеву, что говорили, естественно я не мог слышать. А эти 3 пошли в сторону дома Кадиева. И оттуда несли 1 за ноги, а 2 по обе стороны за руки, 3 несли покойника. Его занесли в главный вход школы. Я понял, что это убитый террорист, о котором я слышал, когда выходил туда, в центр. Я слышал, что там убили одного кого-то, милиционер якобы убил кого-то. Я понял, что наверное это он, поскольку его в школу занесли. Потом эти 3 вышли и начали из под окна, откуда я видел в первый день выбрасывали трупы, оттуда начали выносить трупы. Когда они со 2 вышли, то вот этот вот самый террорист вдруг вот так разворачивается. Я еще удивился, сочетание, когда понимаете, у водопоя лев и антилопа вместе пьют воду. Вот такое у меня впечатление создалось. Не мог понять, он с автоматом человек 40-50 вооруженные, стоит легкий танк, и он тут распоряжается. Не мог понять, что происходит. И вдруг в этот момент он что-то развернулся опять к Фраеву, так глянул, и пригнувшись, буквально как лань лесная, шмыгнул в главный вход школы. Тут же БТР начинает бить по углу школы. Взрыва еще не быол. БТР начал буквально кромсать угол школы. Сказанное мной легко доказывается осмотра угла школы. Каким образом там могли быть осколки? Вот именно этот БТР наш и бил туда. Я кричу: «Что вы делаете?» И тут первый мощный залп. И вот тут все началось. После первого залпа человек 8 выскочили. Из них все, кроме 2 побежали в школу, не в школу, а вот улица Школьная, туда, в тот  дом, противоположный мне. А девочка и 2 мальчика бежали в мою сторону, а девочка прямо на меня бежала. Я было выскочил, но она была такая одержимая, я бы даже не догнал, я это понял, и снова шмыгнул к себе в калитку. Но она ушла, а из этих 2, мальчик на моих глазах был убит. Помоложе который был, он был убит. И кто-то подхватил его, они еще что-то переглядывались, опять у меня стекла посыпались. Я схоронился, и не знаю, как  кончилось. МЧСовцев расстреляли, прям по ним начали бить, и они там валялись, корчась, на земле. Убиты они, не убиты, остались ранеными, я и сегодня определить не могу. Всех 4 начали бить. Кстати говоря, когда он увидел, с окна их подозвали, и они снова пошли, вот так все 4 стояли. Убиты они или нет, я не могу знать. Меня взбесило то, что вот этот БТР не мог никак сам по себе, сержант, пусть будет даже майор или полковник, не мог по своему усмотрению стрелять по школе. Не мог он стрелять. У меня есть свое умозаключение по этому поводу, что он получил указание, когда уже все это произошло. Почему, потому что о произошедшем они бесспорно докладывают, что вот он вышел с МЧСовцем. Потом я узнал, что соглашение было, что МЧСовцев разрешили допустить туда, чтобы они забрали покойников. Потом я такое где-то мельком слышал, или даже в печати читал. Вот это пожалуй все. Началась стрельба, но стрельба началась такая жуткая, что в комнате, где и сейчас все неубрано, уже где-то внутри комнаты одно отверстие, буквально откуда я секундами отошел. И я понял, что это просто, оставаться внутри дома, это не героизм, а глупость, и вышел во двор. Но и во дворе, я говорю, я до сих пор не понимаю, как могли через 2-этажный дом  попадать туда, я не могу это понять. Я посмотрел, и во дворе было не безопасно. Вышел в огород, и в огороде срезало ветки. Буквально шум, и ветка падает. И я тогда взял лестницу и перелез к смежным соседям, которые со стороны Коминтера, Первомайская, они параллельно, огород вот так. И я перелез к ним. Но заверяю, и у меня масса свидетелей, и там деревья врезались, и там рушились окна. У Агаевых например. И тогда я выскочил, может это и не Агаев, я их не знаю, я перешел перед самыми этими событиями в собственный дом, и я мало кого там знаю. Он говорит: «Что Вы хотите продемонстрировать? Зайдите в дом. Я запрещаю кому либо еще выходить.» И я зашел в дом. Но еще перестрелка была. Все равно что-то такое беспокоит, какая-то вина в том, что не принимал в этом участие. Но фактически мне нос высунуть было невозможно. И это сегодня я могу заверить и доказать кому угодно. И все таки я перелез, все, выстрелы еще были, но глуше, глуше и глуше. Потом, не помню, мне говорят: «На шпальном добивают террористов.» И там мне захотелось этого майора ФСБ увидеть, каким образом террорист оказался там? Свидетельствую, что никакого оцепления не было с этой стороны. На улице Коминтерна так за 3 дня и муха не пролетела. А то оцепление, которое бы я, будучи одним из руководителей этого штаба, поставил бы по огородам здесь, это бесспорно. А там уже через Нартовскую улицу и так далее. Оцепление должно было быть у меня за спиной. У меня должен был быть  не знаю какой кордон. А раз у меня не было, то там тоже не было нигде. Он ж могли прорваться прямо в мой дом, убить там кого угодно и никакой Агаев бы их не удержал. И так они наверное и поступили, я не знаю. А потом, 4 числа, я совершенно уже и ослаб сам, не спал 2 ночи. И я все таки прошел и посмотрел всех покойников террористов. Они были в черном камуфляже. И я прошел, по лицам прошелся, посмотрел. И это было желание было потому такое, кто-то испытывал может быть зубную боль, и вот чтоб это нытье усилить, чтоб только не это вот, делаешь еще больнее. Чтобы разрядить себя что ли. И ушел. И потом пришел уже домой при помощи родственника и товарища. И тут я уснул.

- Понятно.

- Но я должен еще дополнить. Самое важное. 5 числа я обошел всю школу. Обошел не из любопытства, потому что знал как юрист, что последствия будут, и нужны будут эти показания. И в библиотеке вырезаны полы. А в фойе снято все, сухая гипсовая штукатурка аккуратно снята и сложена вот так. Потом, стол на стол поставлен. И сегодня надо быть наивным, будь то Шепель, кто бы он не был, наивно утверждать простым людям, что они с собой привезли это оружие, вернее боеприпасы. Никогда. И в зале, когда я с прокурором встретился района и говорю: «Алан, они же ничего не привезли.» «Да нет, они с собой привезли.» «Алан, пойдем со мной.» я ему показал вот это вырезанное, вот все снято свежее. А потом, когда говорили, Цалиева утверждала, по сей день я не могу дать характеристику Цалиевой, насколько она виновата, и насколько она героиня. Я не могу дать, ничего о ней не знаю. Но должен сказать, что она, когда утверждала, что мы своими силами произвели ремонт школы, то уже давно известно о статье в газете задолго до террористического нападения на школу, где было сказано. Короче фамилия не осетинская.

Голоса из зала:

- Алдаков.

- Алдаков, да. Нет, у нас есть Алдатовы. В Осетии нет Алдаковых, нет. Это как раз вот с той стороны фамилия. Бесспорно это тоже явное доказательство о том, что там они орудовали далеко до своего нашествия. И еще один вопрос остается открытый для меня. Почему они с Пседаха не поехали сразу на Старый Батакаюрт, на 4 километра. А поехали еще в наш Хурикау, из Хурикау продлили свою дорогу на 7 километров. Удобно ли им это было, выгодно. Для чего они это сделали? Чтобы с осетинского села выехать, или может быть там еще кого-то прихватить, путеводителем и так далее. Но факт остается фактом. Из Пседаха они пошли не на Старый Батакаюрт. А на тот же Старый Батакаюрт попадут через 7 километров через Хурикау. Это тоже вызывает большое сомнение. Ну, больше у меня показать вам нечего.

- Казбек Керимович, к Вам несколько вопросов будет. Скажите пожалуйста, Ваш дом расположен на той стороне, где школа или на противоположной стороне?

- Между моим домом и школой, я четко сказал, железная дорога. Именно на железной дороге и жена моя настигла внука, и повернула обратно.

- Значит, на противоположно стороне.

- На противоположной. Не с той стороны, где школа, а с этой. Но штурм начался, на мой взгляд, именно вот с этих выстрелов.

- Казбек Керимович, минуточку. На каком расстоянии от школы примерно расположен Ваш дом?

- Приблизительно где-то от 150 до 200 метров. Ну, может быть 220. Я свой глазомер определяю вот так, я не мерил. Но где-то в этих пределах. Это абсолютно не имеет существенного значения, скажу я 170 или 220. Вот такие цифры.

- Вы говорили, что были выстрелы в Ваш дом. Выстрелы откуда были эти? Откуда стреляли по Вашему дому?

- Стреляли из здания школы. Бесспорно из здания школы.

- Вы как считаете, кто это стрелял?

- Я не считаю, а я знаю, что стреляли из здания школы. И этот обстрел служил для того, чтобы контролировать улицу, чтобы никто не осмеливался высовываться. Чтобы под маркой, как бы сказать, случайного прохожего, Альфа или еще кто-нибудь не проник к ним. Это бесспорно, они себя охраняли. И потом,  первое что они сделали, побили окна. Это опыт Норд-Оста. Сразу, когда они стали бить окна, я сразу сделал свое умозаключение. Это опыт Норд-Оста. Все.

- Скажите пожалуйста, Вы говорите, что 25 человек сошли с фургона. Были ли женщины? Видели ли Вы, чтобы женщины выходили из фургона.

- А как бы Вы определили женщина это или мужчина на таком расстоянии и одинаково одетые?

- Женщины, вот говорят потерпевшие, были в платьях длинных.

- Значит, если так это точно, то женщин не было.

- Женщин Вы не видели.

- Нет, я так не утверждаю. Я не видел, чтобы в платье был кто-либо. А была ли они одета так как другие, откуда я могу знать женщина это или нет. Они были все в масках. Все до единого имели автомат в руках. Больше ничего, вот что я подчеркиваю. Из машины все 3 дня больше ничего не сняли. Разве что может быть когда стемнело, что-то с машины снимали, чтоб Торчинов Казбек не увидел.

- Казбек Керимович, следующий вопрос к Вам. Вот Вы говорите, что видели окровавленного Сидакова. Кем он был ранен?

- Значит, я четко сказал о том, что один из террористов стал обстреливать улицу, и попал в проезжающую Сидаковскую машину, откуда Сидаков тормознул и окровавленный стал выпазить. Ныне он покойник. И не могу утверждать, по этой ране он умер, или своей собственной смертью. Потому что он умер после теракта где-то через 2 недели.

- Вот 7-8 человек террористов, которые бежали тоже к школе, Вы заметили около какого дома?

- Они бежали прямо по над стенкой школы. Школа вытянутая. И со стороны Кадиевского дома прямо по над стенкой, под окнами бежали. Кстати говоря, слегка пригнувшись еще.

- Перед школой на улицу Коминтерна выходит палисадник, так?

- Да.

- Так вот, они бежали внутри палисадника?

- Внутри палисадника. Я Вам сказал, по над стенкой, под окнами.

- Такой вопрос еще к Вам. Вы говорите, что БТР начал бить по школе. А где БТР стоял?

- Тоже четко сказал. БТР стоял там же, где прятались человек 40-50 приблизительно в камуфляжной одежде, наши, так называемые.

- Но это на улице Коминтерна?

- На улице Коминтерна, только по ту сторону железной дороги. Вот если школа от меня чуть набок, чуть-чуть. То это было прямо напротив меня. У ворот Дзгоева Тамерлана. А дом Дзгоева Тамерлана примыкает к подсобному помещению первой школы.

- Это на каком расстоянии примерно, стоял этот БТР?

- На том же расстоянии. Отнимите от школы еще может быть метров 30, и то же расстояние, которое между моим домом и школой. Метром 25 отнимите, потому что дом выступает чуть, примыкает от палисадника забор. Вот это вот отнимите, и вот.

- Вот еще такой вопрос. Вы говорите, в фойе штукатурка была снята. Это с какого места она была снята?

- В фойе с потолка. Все плиты были аккуратно сняты и сложены у стены. И там было свежее дерево, и свежий металл. Вот свежий металл или который застоялся, он же разницу имеет. Бывает такой сизый отблеск у нового металла. Это новое дерево стояло. И между черным потолком и вот этой обшивкой было мощное расстояние, куда можно положить не то что АК, а туда можно положить и разобранный пулемет, что угодно.

- У меня вопросов нет. Спасибо.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Скажите пожалуйста, вот 7-8 человек, Вы говорили, видели, как они бежали. Через какое время Вы их увидели.

- Значит, это в 9 с минутами произошло, первоначальное событие, да? И это было в момент, когда еще не все 25 скрылись в воротах. Потому что они спрыгнули все, машина въехала, и они влились во двор. И вот еще не все вошли, как они уже бежали оттуда.

- А те 25, которых Вы насчитали, что они предпринимали? То есть, зашли ли в главный вход?

- Они почти все бросились во двор. А несколько человек стали обстреливать улицу Коминтерна.

- А внутрь здания заходили?

- Я Вам еще раз говорю, через 4-5 минут после того, как машина остановилась задним бортом напротив главного входа в школу, во дворе была мертвая тишина. Следовательно, там уже никто не оставался. Оставался только мертвый Фраев.

- А во дворе Вы видели автомашину ГАЗель белого цвета?

- Нет, не видел. Ни Жигули. Вот часто мне задают вот этот вопрос. Ни Жигули, ни ГАЗель не видел. Вполне возможно было. Почему, потому что подсобное помещение, Ге первоклассники обычно, вот верхний домишка, он и сейчас стоит. И вот тут может быть была.

- Нет, по данным, которые есть в деле, автомашин ГАЗель, это школьная машина, стояла тоже рядом с главным входом.

- Вы знаете, рядом с главным входом стояли очень много машин.

- Но это во дворе школы стояла ГАЗель.

- Нет, перед входом очень много машин стояли. Бабушки, дедушки, мамы, папы привезли своих чад. И машины остановились перед входом.

- Я почему говорю это. Вот Вы сами видели, чтоб из машины ГАЗ-66 что-нибудь выгружали?

- Повторяю, я такого не видел. Я сказал.

- Я все понял. Я почему говорю. По протоколу осмотра ГАЗель стояла за этой автомашиной ГАЗ-66. может она Вам помешала.

- Я еще раз говорю, за автомашиной ГАЗ-66 ГАЗель не стоял.

- Ну, понятно. А вот немного вы разбираетесь в оружии наверное, да? Вот какое оружие применяли боевики. И в частности из чего обстреливали Ваш дом?

- Я и сейчас имею где-то наверное горсточку пуль. И они, насколько я разбираюсь, это АК. Автомат Калашникова. И 7 и 2. Я правильно выразился?

- 7,62.

- 7,62, да. То я могу и ошибиться. Я с оружием никогда дела не имел.

- А кроме стрелкового оружия, имеется ввиду автомат, применяли ли что-нибудь, слышали? Взрывы имеется ввиду, гранатометы, прочее?

- Да. Время от времени раздавались выстрелы. Это был не только АК, были и другое марки, более глухие, громче, и более, как сказать, вызывающие жуть более ем автомат Калашникова.

- А кто Вам говорил, что на шпальном дворе добивают террористов. Помните это?

- Нет, конечно я не могу помнить. Но мне позвонили и сказали, что на шпальном добивают террористов. И я видел, там окружили.

- Позвонили по телефону?

- Да. Позвонили мне домой «Где ты находишься?»

- Кто звонил?

- Звонили человек 40. который из них сказал, я не знаю. Человек 40 звонили. Они знают, что я напротив живу, он живет где-то на Шанхае или в Фарне живет, и спрашивают: «Казбек, как там ты? Где ты находишься?» Я говорю: «В доме.» А потом перезванивают: «Как ты?» Это ж понятное дело.

- Спасибо.

Таймураз Чеджемов.

- Я уточню некоторые моменты. Вы сказали, подъехало легкое орудие или БТР. Можете сказать точно, БТР это был или орудие?

- Это было не орудие. Я орудие может быть оговорился. Это не уточняю, а точно говорю, БТР. Прочему я немного потерялся, БТР и БМП, они немного схожи. Колеса были.

- Вы сказали, как от дома Дзгоева БТР стрелял, Вы сказали, что вдрг раздался мощный залп.

- Через 1-1,5 минуты.

- Залп?

- Взрыв. Не залп, а взрыв.

- Это те взрывы, которые начались?

- Да. Потом еще последовал второй, третьего я не слышал.

- Понятно.

- Может быть я уже был ошарашенный так, но третьего я взрыва не слышал. Я слышал 2 взрыва.

- понятно. А теперь вопрос такой. Скажите пожалуйте, Вы на предварительном следствии давали показания?

- На предварительном следствии я давал показания. И если сейчас, в каком доме находится, не знаю. Давал, слово в слово совпадет.

- Все это Вы говорили.

- Да, все это я говорил.

- Скажите пожалуйста, а после взрыва, Вы танки видели, а стрельбу из танков Вы не наблюдали случайно?

- Я наблюдал, как стреляли танки, наблюдал, кК двигались танки. Я отвечаю на Ваш вопрос. Я видел это только по телевизору. Воочию видеть это я не мог, потому что все танки были с той стороны. И они закрывались корпусом школы. А по телевизору видел, как двигались танки, и прикрываясь этими танками, двигались люди в камуфляже.

- Вы различаете наверное, по звуку можно различить, автоматную очередь, пулеметную, от стрельбы из танка. Может быть Вы слышали по звуку стрельбу из танка?

- нет. я слышал во время осетино-ингушских событий, я выстрелы из танка слышал. Вот тогда я единственный раз слышал, как танками стреляли с этой стороны по захваченному какому-то дому.

- А 3 сентября не слышали выстрелы?

- Нет. 3 сентября если и слышал, я отличить не мог. Потому что я сказал, с самого начала, когда все начало грохать, оставаться в доме было опасно. Сейчас изрешеченные стены у меня в доме. Я ушел оттуда.

- Вы не можете свидетельствовать, что танки стреляли?

- Я не являюсь одним из этих свидетелей.

- Понятно. Скажите пожалуйста, примерно во сколько Дзугаев, как Вы сказали, врал о 354 заложниках. По телевизору Вы смотрели, да?

- Да. Я прошу извинения за это не совсем печатное слово, но врал действительно. Врал и знал, что врет. И 1, и 2.

- По времени не помните?

- Время я не могу сказать. Это было уже где-то к 11, 12 часам.

- Днем?

- Днем, да, днем.

- Спасибо. А Вы в эти дни телевизор смотрели?

- Периодически смотрел, да.

- Кто еще об этом говорил?

- Ну, Дзасохов утверждал, что он не позволит штурма. Заверял, стоял перед публикой и заверял. И из его слов вытекало, что штабом руководит он. И здесь он тоже врал, что он делает все возможное, чтоб не допустить штурм.

- Он хотел так.

- Не знаю, хотел или не хотел.

- А еще, Рошаля выступление Вы не слышали?

- Нет. вот Рошаля выступление я слышал, но я был в состоянии, позволите сказать, почти невменяемом. Я не помню. Видел его. Рошаль что-то говорил, но меня мало интересовало. И не мог понять, при чем тут Рошаль, в этих событиях, при чем тут Рошаль? Герой Норд-Оста, что ли? Я не понял.

- Вы же там какое-то время общались с людьми, да?

- Очень много.

- Вы не слышали 1, 2, 3, боевики выдвигали какие-нибудь требования?

- И 1 были разговоры, и 2. И я буквально горько смеялся над тем, что говорили, что выбросили пустую кассету. Не могла быть эта кассета пустой. Потом я узнал, что выбросили записку с требованием.

- Вы не говорили, что слышали про пустую кассету.

- Ну, это я рассказывал только то, что видел. А это уже то, что слышал. Это 2 великие разницы. А если касается то, что слышал, то говорили, что выбросили кассету боевики. И в этой кассете они показали, якобы, предельную жестокостью. Дабы только напугать и заставить пойти на те уступки политические, требования, которые они выдвинули. Так вот, в народе. И неоднократно, и не из одних уст. Но потом, в печати появилось, что кассета была пустая. Я точно так же ухмыльнулся, как Дзугаевскому 354 человека. Это и сейчас свидетельствую, что неправда. Хотя никаких доказательств о выстрелах БМП, который оставил на углу школы след у меня нет. Но я могу свидетельствовать, что это ложь. Боевики пустую кассету не выбросили бы. Это лишено логики. Меня отталкивали некоторые: «Ты то что? У тебя кто погиб?» Отвечал одно и то же: «У меня погибло ровно столько, сколько погибло в зале.»

- Вы сказали, началась страшная стрельба. На вопрос прокурора вы уточнили, что стреляли со школы. А по школе была стрельба.

- Я еще раз говорю. Когда началась перестрелка, было понятно, что это двусторонняя стрельба. Но видеть-то я не мог, кто куда стреляли.

- По слуху.

- По слуху, была двусторонняя, бесспорно двусторонняя.

- По школе тоже была стрельба.

- По школе, конечно. Конечно была очень большая стрельба. Очень большая. Я же говорю, я бы минут может 7-8 еще выжил. А потом я понял, что буквально это самоубийство, оставаться. Во двор вышел нельзя. В огород вышел, нельзя. У соседей нельзя. И только там, у соседей я завершил…

- Скажите пожалуйста, а Вы не слышали, какие требования у боевиков были?

- Ну я то в переговоры не вступал. Но говорили, что Мамитова выбрасывала записку, и говорила так: «Пусть кто-то мало-мальски разбирающийся в положении дела придет сюда, увидит, что твориться в зале. Потом выйдет в Беслане, и даст пресс-конференцию.» Мамитова выбросила такую записку. Эту записку подобрали.

- О самих требованиях Вы слышали?

- Слышал о самих требованиях. Что прежде всего 4 человека если придут, Зязиков, Рошаль, на А фамилия чеченская, я не помню, Аслаханов и наш Дзасохов. Тогда они освобождают одновременно за каждого вошедшего по определенному количеству. Где-то там 600 набиралось. Вот за 4 за каждого освобождают вот столько-то детей.

- По сколько?

- Я не могу помнить.

- 600 за всех.

- Это разговоры повседневно и по сей день.

- То есть они, Вы поняли, требовали вот этих 4 для ведения переговоров.

- Да. Но они не пошли на эти переговоры. Но Зязиков якобы потерялся где-то, его не могли найти.

- А Вы думаете, что его можно было найти?

- Я не знаю. Я сомневаюсь, что его нельзя было найти. Зязикова найти можно было.

- Эти лица должны были пойти на переговоры?

- Обязаны. Не должны были, а обязаны были.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Несовершеннолетний Валигазов. Законный представитель Кулумбекова. В зале суда присутствует преподаватель.

(Техническая неисправность в зале суда. Звук на монитор подавался с перебоем.)

- Аза Хазбиевна, суд разъясняет Вам Ваши права. Вы вправе с разрешения председательствующего задавать вопросы несовершеннолетним потерпевшим, которые будут допрашиваться в судебном заседании. Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Так, Валигазов Георгий. Я прошу законного представителя, Кулумбекову на первый ряд присесть пока. Георгий, давай, к микрофону подходи. Назови пожалуйста фамилию, имя, отчество.

 

 

- Валигазов Георгий Альбертович.

- Георгий, ты хочешь, чтоб тебя в судебном заседании допросили?

- Ну, да.

- Представитель. Лариса, Вы не возражаете?

- Нет.

- Георгий, скажи пожалуйста число, месяц, год рождения.

- 20 ноября 1994 года.

- 10 лет тебе, да?

- Ну, да.

- Ты где живешь?

- Заманкульская, 11.

- Город.

- Беслан.

- Ты в школу ходишь?

- Ну, несколько дней походил.

-  какой класс?

- В новую первую.

- Класс какой?

- В 5.

- Кулумбекова, встаньте пожалуйста. Фамилия, имя, отчество.

- Кулумбекова Лариса Силибристровна.

- Число, месяц, год рождения.

- 11 января 1962 года

- Место жительства там же, да?

- Да.

- Место работы.

- Не работаю.

- Спасибо, присаживайтесь. Георгий, как ты хочешь, чтоб тебе вопросы задавали или сам будешь рассказывать?

- Вопросы.

- Тогда тебе дядя прокурор будет задавать вопросы.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Георгий, Кулаева ранее видел?

- Нет.

- Расскажите, как Вы там оказались в школе 1 сентября прошлого года?

- Ну, мы с сестрой в школу пошли.

- Георгий, вот в микрофон говори пожалуйста. Потому что идет запись. Давай, Георгий, рассказывай.

Голоса из зала:

- Наводящие вопросы задайте ребенку.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Да, давайте вопрос. Он сказал, что на вопросы хочет отвечать.

- Георгий, как Вы оказались в школе, и что там происходило 1 сентября прошлого года?

- Ну, мы пошли в школу. И где часов в пол 10 мы спиной стояли вот к главному входу. И автомобиль я не видел, грузовик. Но потом забежали со всех сторон. И возле школы, там по-моему котельная, возле нее всех собрали, потом внутрь.

- В школе что происходило?

- Ну, когда нас загоняли, там одного мужика убили, впереди который стоял. Потом там сами тоже говорили6 «Успокойтесь» Мужиков вывели. И сразу в сумках, внутри что было, точно не знаю, взрывчатка наверное, принесли 2-3. потом их заносить начали. Мужикам говорили, чтоб они стояли там.

- Вот в твоем присутствии кого-нибудь они избивали?

- Нет.

- Это в первый день было. А во второй день что происходило?

- Во второй день где-то часов в 5 из танка стреляли, это я слышал. В 5-6. Там люди тоже паниковали. Они еще говорили6 «Мы не взорвемся, пока, - говорит, - у нас не кончатся боеприпасы. Молитесь, - говорит, - о победе мусульман. Вы, - говорит, - своим не нужны. Они вас продали.»

- А в оружии разбираешься? Оружия у них много было?

- Ну, да.

- Что за оружие?

- Автоматы, пистолеты, гранаты, все.

- А в 3 день что происходило?

- В 3 день я с двоюродной сестрой был. Она на много старше. И в 3 день тоже мужиков выводили. Но я точно не помню. В какой это день было. И потом моя сестра двоюродная, она в обморок упала, ну, девчонка. Потом взрыв произошел. Я там лежал, голову поднял. С окна выпрыгивали. Как я выпрыгнул, после этого второй взрыв сразу был.

- Сам убежал?

- Ну, да. С окна выпрыгнул.

- У меня нет вопросов.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Я задам вопрос ему. Георгий, а ты видел сам, когда взрывчатку доставали из сумок?

- Да.

- А много сумок было?

- Точно сказать не могу. 2-3 может, так. Большие.

- Они доставали взрывчатку в зале?

- Да.

- Скажи пожалуйста, а женщины были среди террористов?

- Да, были.

- Сколько женщин было?

- 2, по-моему.

- А они что-то делали там в отношении заложников?

- По залу ходили, в руках пистолеты. Ремень какой-то с взрывчаткой.

- Ты видел этот пояс?

- Да.

0- Скажи пожалуйста, а террористы все были в масках, или и без масок?

- Там несколько без масок были.

- А остальные в масках?

- Да.

- Ты видел, как минировали зал?

- Вот бомбы как ставили?

- Да.

- Да.

- Вот эти бомбы откуда приносили?

- Там, в коридоре. Они приносили в спортзал. Откуда, я точно не знаю.

- Ты сказал, что мужчину убили. Это ты видел одного мужчину, которого убили на улице, или уже в зале?

- В зале.

- А за что его убили, что он делал?

- Ему говорили: «Людей успокаивай.» Он говорил. На колени встал. Но люди не успокаивались, паниковали.

- Его за это убили?

- Да.

- Скажи, а эти 3 дня, которые ты находился там, боевики, чтобы успокоить заложников, они стреляли в зале?

- Да.

- Куда они стреляли.

- В потолок, в пол, в стены тоже.

- Понятно. В твоем присутствии кого-либо отпускали из залоджников из зала?

- Не помню. В одно время нас уже в другой зал перевели. Там. Может тогда.

- Ты сказал, что на 3 день, ты лежал. Где ты лежал в момент взрыва.

- Возле окна, метров 2-3, так.

- Понятно. Нет вопросов у меня.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Спасибо, Георгий. Лариса, Вы можете идти.

- Сейчас, мы подождем.

- Так, Перешвили. Фамилия, имя, отчество.

- Перешвили Отари Эмзариевич.

- Число, месяц, год рождения.

- 16 сентября 1991 года.

- 14 лет тебе. Да?

- Да.

- Место жительства.

- Беслан, Заманкульская, 14.

- В какой класс ты ходишь?

- В 8.

- Так, где законный представитель. Пожалуйста, пересядьте вперед, на первую скамейку. Георгий. Пересядь назад. Фамилия, имя, отчество.

- Уртаева Ямзи Димитриевна.

- Число, месяц, год рождения.

- 8 декабря 1970 год.

- Живете там же, да?

- Да.

- Место работы.

- Домохозяйка.

- Спасибо. Вы хотите, чтобы Вашего сына допросили?

- Да.

- Отари, ты сам хочешь?

- Да.

- Как ты хочешь, сам будешь говорить, или чтоб тебе вопросы задавали?

- Сам.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Отари, видел где-либо подсудимого раньше?

- Нет.

- Ты находился в заложниках?

- Да.

- Расскажи пожалуйста, при каких обстоятельствах ты попал в заложники.

- Мы с друзьями шли на 1 сентября. Чуть-чуть опаздывали и решили поторопиться. Мы побежали в школу. Находились мы в центре, но потом разошлись просто. И я стоял в центре пока, смотрел внутрь школы. И началась стрельба. Я думала, это учебная. Как у нас уже происходили, там во время пожарной тревоги. Я думал, это тоже учебная. И как-то не обратил внимание. но потом начали уже стрелять по людям. Там увидел на людях некоторых кровь. Потом уже понял, что это всерьез, но еще сомневался. Люди бежали в школу, заходили через дверь спортзала. И я тоже зашел туда. Сперва я зашел до конца в столовую. Там еще есть проход в кабинет труда, и дальше. Мы зашли в какую-то комнату. Там тоже были люди. 1 был раненый. Ему дали ремень, чтоб он кровь придержал. И туда зашел один террорист, сказал: «Спасибо за соучастие, что вы принимаете участие в теракте.» И я тогда подумал, что может они нас сейчас отпустят, думал, может это шутка. Но все равно они не отпустили. И тогда опять зашел террорист и сказал, чтоб все шли в спортзал. Мы пришли в спортзал. Люди там кричали, паниковали. И я тоже там стоял, сказали, чтоб все сели. Когда все сели, где-то через несколько минут, может пол часа начали развешивать мины. Заставляли молодых парней держать мины, а они пока развешивали. Когда сидели в зале, люди кричали, то террористы начинали стрелять в потолок, чтоб все успокаивались, но через несколько минут опять начинались крики. Потом людям уже там хотелось пить, кому в туалет, и тогда террористы собирали очередь, и они пропускали их в проход, чтобы они пошли там в туалет. И я видел в проходе в другом, что там лежали какие-то сумки, и оттуда торчала базука, не знаю, какое именно, оружие. Было оружие там, мины всякие. Когда обратно пришли, мы с другом на эту тему разговаривали, что там всякое огнестрельное оружие. На второй день, вечером нас загнали в другой зал. Там было много людей нагнано, из-за этого нас разогнали. И там мы с другом случайно зашли в кабинет. Там кому в туалет надо было, они еще пускали. Зашли, и мы втихаря, никто нас не заметил, выпили там воду, и вышли обратно оттуда. Сказали людям, что там есть вода, они тоже некоторые шли туда и пили. Потом он наверное узнали, или не знаю, но они нас оттуда обратно вывели в спортзал опять. Там я уже пошел в другое место, ближе к окну, где висели мины. Там я увидел свою учительницу. Она сказала, чтоб я подвинулся ближе к ней, чтоб мины не касался. Потом террорист сказал, чтобы все оттуда вышли. Они подвинули мины ближе к окну. Кто сидел на подоконнике, они их выгнали тоже оттуда, чтобы они сели на пол. Там все сидели. И на 3 день уже всем было жарко, все уже не могли. И я подошел сперва ближе к качальному залу и стал туда, там воздух проходил. Меня пустили там посидеть чуть-чуть. Но потом обратно я вышел. Мне уже становилось плохо, я уже падал в обморок. И произошел взрыв. Я очнулся, смотрел, люди там из окна выпрыгивали. И тогда я тоже выпрыгнул из окна и побежал в сторону училища. Там нас завели в подъезд или куда-то, там была пожилая женщина. И все зашли в ванну, пили воду там из крана. И потом военный зашел и сказал, чтобы шли в училище. Тогда все туда пошли, и там раздавали воду. И там встретил друга уже. Но мы не находили 3 друга. Там искали его, не находили. Но потом мы с ним разошлись. Я дальше пошел, меня на машине подхватили и увезли в больницу. Все.

- Скажи пожалуйста, у тебя были какие-либо ранения?

- Нет.

- Стресс получил, да? Понятно. Ты сказал, что когда водили вас в туалет, видел, оружие торчало. А где это оружие находилось?

- Оружие находилось. Вот Ге раздевалка была, Тамм был проход. Вот в этом проходе, там и террористы сидели, и оружие там лежало тоже.

- Вот такой вопрос к тебе. Ты видел женщин-террористок?

- Да. Они искали телефоны, проверяли людей, поднимали их.

- Сколько их было?

- Ну, я видел 2.

- В какой ты их день видел?

- В первый. Они в первый день проверяли телефоны.

- а в последующие дни не видел?

- Нет, потом я их уже не видел.

- Что тебе известно, куда они делись?

- Нет, не известно.

- Скажи пожалуйста, вот когда вы там находились, кроме того, что, вот как предыдущий говорил потерпевший, ты подтверждаешь, что стреляли боевики, чтобы успокоить заложников?

- Да. Они стреляли в потолок, чтобы люди успокаивались. Но в потолке не было дырок. Я смотрел в потолок. Даже друг заметил, что в потолке дырок не было, но они стреляли туда.

- В твоем присутствии был ли кто-либо убит из заложников там в спортивном зале?

- Нет, я не видел.

- Ты сказал, что ты падал в обморок. Вот в момент взрыва ты в обмороке был?

- Да. Я очнулся от взрыва.

- И где произошел взрыв, тебе не известно.

- Известно. Взрыв произошел у окна. Там была мина. И там был взрыв.

- Ты очнулся от чего?

- От взрыва.

- Скажи пожалуйста, вот вы когда выпрыгивали в окно и убегали, стреляли по бегущим людям боевики?

- Да.

- Нет вопросов.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Спасибо, Отари, садись. Вы можете идти домой. Худалов. Сармат, ты хочешь, чтоб тебя спрашивали?

- Да.

- Отец где твой? Алан, а ты хочешь, чтоб его допрашивали?

- Да.

- Фамилия, имя, отчество.

 

 

- Худалов Сармат Аланович.

- Число, месяц, год рождения.

- 4 ноября 1995 года.

- Место жительства.

- Беслан.

- Улица.

- Лермонтова, 2.

- В какой класс ты пошел?

- В 4.

- В новой школе?

- Да.

- Ну и как, нравиться тебе?

- Да.

- Так, Алан, встаньте пожалуйста, представьтесь.

- Худалов Алан Мамутович.

- Число, месяц, год рождения.

- 23 марта 1972 года.

- Живете там же.

- Да.

- Место работы.

- Не работаю.

- Хорошо, присаживайтесь. Сармат, как ты хочешь, чтоб тебе вопросы задавали, или ты сам будешь рассказывать.

- Вопросы.

- Сейчас дядя прокурор тебе будет вопросы задавать.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Сармат, ты Кулаева во время теракта видел?

- Во время теракта, я видел, да.

- Расскажи, как ты там оказался в школе.

- Ну, я пошел с мамой в школу и с сестрой. Мама ушла, и мы пошли на линейку с учительницей. И началась стрельба. Я думал что это учения, но потом, когда нас загнали в зал, когда мы сели уже, тогда я, когда первый день прошел, я тогда узнал, что это террористы.

- Что там, в зале, происходило?

- Меня вывели из зала и повели в актовый зал. И разбили стену, сказали, чтоб я доставал оттуда оружие с мальчиками, и не смотрел, что там внутри. Мы достали оружие и положили их.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Сармат, успокойся. Водичку попей, Сармат.

Голоса из зала:

- Не бойся.

- Посиди пока. Что ты боишься, кого боишься здесь? Не надо мне подсказывать, я сам разберусь. Подождите, мы же сейчас допрашиваем пока.

Таймураз Чеджемов:

- Может пока перерыв на 5 минут объявить лучше?

- Нет. Мы пока другого начнем допрашивать. Если Вы хотите, вы можете выйти пока, попозже. В коридоре посидите пока.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Не надо, он будет сейчас, он мужчина.

- Так, давайте, мы его попозже допросим. Авдонина. Фамилия, имя, отчество.

 

 

- Авдонина Ирина Владимировна.

- Число, месяц, год рождения.

- 5 июля 1971 года.

- Место жительства.

- Беслан, улица Мотобаза, 1, кв. 5.

- Место работы.

- 1 школа. Библиотекарь.

- Ирина Владимировна, суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Ирина Владимировна, вы в момент нападения террористов на школу, Кулаева видели?

- Не помню.

- Вы находились в числе заложников?

- Можно погромче немножко.

- Я говорю, Вы находились в числе заложников?

- Да.

- Расскажите пожалуйста, как случилось, что Вы попали в их число?

- Я пришла на работу.

- Вы там работаете, да?

- Да. Я должна была быт на работе в 9 часов. Но мы с ребенком немножко опоздали. И в 9.10 мы были в школе. Я мальчика своего подтолкнула: «Беги на линейку. А я пока зайду в библиотеку.» Я успела только зайти в библиотеку, и услышала выстрелы, шум, голоса, крики. Я работаю с напарницей. И мы когда вышли с ней из библиотеки, уже дети забегали в школу через главный вход. Когда немножко дети разбежались из этого холла, я в дверях увидела, стояла машина, крытая пятнистым таким брезентом. И один человек с автоматом уже стоял в дверях, и он стал кричать: «Где библиотека?» Я махнула рукой, что там, за мной библиотека. Потом нас вот так вот выстрелами погнали по коридору в сторону спортзала. Мы прошли спортзал. И когда, там у нас ест такой участок между столовой и спортзалом небольшой участок коридора, и там мы застряли. Не помню почему, мы остановились. И со мной стояла рядом женщина, видимо кто-то из родителей. И она на меня стала кричать: «Что ты стоишь, бей окна.» Мы стали выбивать окна, и возле нас были малыши, именно 3-4 класс. Мы стали их выкидывать в окошко. И они убегали, где военный городок, они в ту сторону, к гаражам бежали. Мы буквально 3-4 человек выкинули в окно, и со стороны столовой показался автоматчик. Он стал поверх голов стрелять, и кричать: «Идите дальше по коридору.» Не в сторону спортзала, а в сторону столовой мы пошли. Нас загнали в кабинет трудового обучения, там где сидели родители и дети были. Отобрали у нас телефоны. И минут через 5 стрельба шла с улицы по окна. Поэтому нам пришлось сесть на пол, под парты буквально. И мы сидели под партами. Минут через 5 один из них говорит: «Если будете вести себя хорошо, мы отведем вас к вашим детям.» Мы конечно стали говорить: «Да, да.» И тогда нас повели в спортзал. По дороге в спортзал я нашла своего мальчика. И мы вместе уже зашли в спортзал и сели там.

- Расскажите пожалуйста, что происходило в спортзале в первый, во второй, в третий день. Вы там постоянно находились?

- Да. Когда мы зашли в спортзал, было очень мало людей там еще. И видно было, что они только начали вешать вот эти свои. Вот при мне они вешали, провода натягивали.

- Бомбы, Вы имеете ввиду.

- Да.

- Так называйте своими именами все.

- Потом мы сели. Постепенно, минут за 10 зал заполнился. Дети, родители.

- Что происходило там в первый день?

- Террористов в зале было мало. Не могу сказать точно, но человек 8 их было постоянно. Может быть они менялись вот так вот, между собой. Но постоянно человек 8 находилось там. Они кричали, успокаивали детей. Дети плакали, многие родители тоже расстроились, перепуганные были. Они стреляли по потолку. Кричали, чтоб мы успокоили своих детей. Еще в первый день они принесли воды, давали воду. Ведро носили по рядам с кружкой. В первый же день еще ночью они нам разрешили в туалет выйти. Окна выбили. Верхние окна они выбили, чтобы воздух шел. Это тоже было в первый день.

- На второй день как они относились к вам?

- На второй день. В первую ночь они нам не давали спать. Стреляли все время в потолок. Видно было, что они специально это делают, не давали нам спать. Во вторую ночь они нас заставляли лечь на пол. Они вывели пожилых людей в тренажерный зал, и немножко больше места стало. Мы могли уже как-то протянуть ноги. Я, например, смогла тоже лечь. И мы почти все лежали, не сидели, а лежали. Воду уже не давали, и не разрешали в туалет выходить. Я не могу сказать, может я не помню, грубили ли они нам, ругались ли они.

- А в первый день никого не убили в зале?

- Я не видела. Там были 2 женщины. Я слышала разговор, одна из них по-русски сказала: «Что вы делаете, это же дети.» Кому-то там из своих. Они кучкой стояли, 2 или 3 человека. Мужчина тогда ей говорит: «Пойдем, выйдем.» Больше они не вернулись. Мужчины пришли сами и сказали, что ваши убили наших девушек, поэтому мы сейчас расстреляем 20 человек мужчин. И они подняли самых молодых, сильных мужчин, и увели.

- Сколько человек вывели?

- 20 человек.

- Они уже не вернулись?

- Не вернулись.

- Вы слышали стрельбу внутри школы.

- Ну, то что в зале, да. Еще был грохот, после которого они вернулись и сказали, что ваши наших девушек убили. Сказали, что из танка стреляли. Это был такой, сильный грохот.

- В какое время был этот грохот.

- В первый день вечером.

- А Вы видели женщин террористок?

- Да, 2.

- Что они делали?

- Они стояли сначала в зале. А потом я слышала этот разговор, и их увели.

- На 2, 3 день вы их не видели?

- Нет.

- Расскажите, кто-либо приходил на второй день к заложникам?

- Да. Они стали что-то копошиться. Заволновались. Стали в зале убирать, проход прочистили. Говорили: «Сейчас к вам гости придут. Ведите себя тихо, не шумите. А то ничего у вас не выйдет.»  Такие слова они сказали.  И когда зашел, я его раньше никогда не видела, я его только по телевизору видела, мне соседка по залу сказала, что это Аушев. Он был в плаще, бородатый какой-то такой, большие усы, борода, капюшон, плащ зеленого цвета. Он, по лицу его видно было. Что он был очень удивлен. Он обвел зал глазами, и был удивлен, какое там количество людей. Я не знаю, о чем они говорили, они там пошептались. Потом они разрешили вывести маленьких самых. Я не знаю, сколько, но они вышли.

- После его визита, как вели себя боевики по отношению к заложникам?

- Они единственно что говорили, что вы никому не нужны. «Никто о вас не беспокоится.»

- На 3 день, расскажите пожалуйста о событиях. Что происходило?

- 3 день был наверное самым тяжелым. Многие дети стали терять сознание. Взрослые тоже. Без воды. Но видно было, что атмосфера сгущается. Они стали психовать, стали нервничать. Это очень сильно чувствовалось. Я своему ребенку сказала, что если что-то произойдет, чтоб он держался рядом со мной, падал на пол, и я его собой накрою. Первый взрыв был неожиданный.

- А где Вы находились в момент взрыва?

- На полу сидела.

- У какого-то окна или у стены.

- Метра полтора от окна.

- Где произошел первый взрыв?

- Я не знаю, где произошел, но я почувствовала, горячая волна на меня сверху, прям окутал меня горячий воздух, горячо стало. У меня юбка загорелась, меня оглушило. Откуда и где это было, я не знаю. После второго взрыва с потолка стало капать.

- А что капало?

- Упала люстра, лампа дневного света. Она мне на голову упала. И что-то горячее, не знаю что, капало.

- Как Вам удалось выбраться?

- После второго взрыва мне мальчик говорит: «Мам, там возле окна никого нет.» Мы с ним подскочили к окну, я его подсадила, он помог выбраться мне. И мы через окно в сторону военного городка, в сторону гаражей, туда убежали.

- Когда вы убегали, по вам стреляли?

- Нет, стрельбы еще не было. Вообще стрельбы не было.

- Я имею ввиду со школы.

- Нет. нет, стрельбы не было.

- Какие повреждения Вы получили?

- У меня ожог на ноге и в руке осколок. И все.

- А мальчик Ваш?

- У него вот что сверху капало, точечные ожоги были. И оглушило, контузия.

- Скажите, за то время, что Вы находились в спортзале, Вы не видели, чтобы туда заходил Кулаев и что-то делал?

- Те, кто были без масок, среди них я его не видела. А тех, кто был в масках, я не знаю.

- То есть, боевики в зал заходили и без масок и в масках.

- Да.

- Скажите, в зал заносили телевизор?

- Да.

- Сколько человек туда заносили телевизор.

- 2, по-моему.

- Среди тех, кто заносил телевизор, его не было?

- Я не помню. Мне его лицо не знакомо.

- Нет вопросов.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Маленькое уточнение. Назовите нам данные сына.

- Авдонин Максим Сергеевич.

- Вы хотите, чтоб его допросили? Он нам что-нибудь новое скажет, кроме того, что Вы сказали.

- Вы знаете, я и сама от него еще ничего не слышала. Он об этом дома ничего не говорит.

- То есть, нет необходимости его вызывать?

- Думаю, нет. он ничего не скажет.

- Сколько лет ему?

- 10 лет. Можно, я еще добавлю? У нас отпуск заканчивается 25 августа. Я вышла на работу числа 27 или 28. Нам нужно было там убрать. Там холл и потолок ремонтировали. Когда я пришла на работу, там были, я знаю ее, как Баликоеву, а не как Алдакову, наш завхоз. И учитель по трудам Михайлов. Они там потолок делали. Я открыла библиотеку с трудом, еле повернула ключ. В библиотеке был толстый слой пыли, строительной пыли. Если бы там ходили, то были бы какие-то следы. Но был абсолютно одинаковый слой пыли. И в подсобном помещении и в самой библиотеке.

- То есть, что Вы хотите сказать? Что в Ваше отсутствие туда никто не заходил?

- Да.

- А Вы с какого времени по какое были в отпуске.

- С 1 июля по 25 августа. Летом ключи были у Лидии Александровны.

- Вы после были в библиотеке? После того, как Вы освободились, после того, как это все случилось.

- В октябре, когда вышла на работу в 6 школу. Меня наша завуч заставила пойти в библиотеку и искать библиотечную печать. С трудом, но я пошла туда.

- Вы там видели взломанные полы?

- Да.

- Где они были взломаны?

- В подсобном помещении.

- А там глубокая яма была?

- Нет. сантиметров 50. Там земля была и доски.

- А там могли прятать оружие?

- В принципе наверное поместилось бы, но я сама не знаю.

- А кроме Вас кто имел доступ к помещению?

- Моя напарница Циноева Изета. Но летом ключи были у Лидии Александровны.

- А полы в библиотеке и в подсобном когда перестилали?

- Я там работаю 12 лет, при мне ни разу. Единственное, когда у нас сгорел в школе актовый зал, у меня в библиотеке меняли окна.

- Это в каком году?

- Года 2 или 3 назад.

- Кто производил замену окон. Вы знаете этих людей?

- Сама я не знаю их. Но говорят, это были бесланские работники.

- а что Вы можете сказать относительно Михайлова и других лиц, которые ремонт делали?

- Он хороший человек. Мы с ним проработали очень много. Он еще был моим учителем.

- Вам известно что-нибудь о том, может он приглашал кого-нибудь из посторонних строителей?

- Я не знаю.

- Из Ингушетии например?

- Я летом не была в школе, не знаю, кто там работал. Я знаю, что каждый год Света и Александр Михайлович сами ремонтировали.

- А в 2004 году они тоже ремонтировали?

- Да.

- Вам это известно?

- Да. Может им кто-то помогал, я не знаю.

- Вопросов нет.

Таймураз Чеджемов:

- У меня один вопрос. Скажите, как Вы поняли фразу боевика, что вы никому не нужны?

- Я видела, что они пытались, звонили видимо нашим кому-то. То, что никто на связь с ними не выходил, я думаю, что отсюда они и сделали эти выводы.

- Нет вопросов.

Сослан Кочиев:

- Вы слышали, чтобы они собирались выпускать детей до 7 лет в первый день?

- Я слышала, что они просили сосчитать сначала малышей, потом по возрасту до 4 класса. Мы поднялись и считали их. А насчет того, чтобы собирались выводить, я не знаю. Они просили только посчитать.

- а боевики вам говорили что-нибудь о количестве заложников?

- Кроме той фразы, что мы никому не нужны, нет. Вы знаете, мы им поверили.

- А почему?

- Не знаю. Но все, что вокруг меня люди сидели верили, что мы действительно никому не нужны. Они нам говорили: «Вот вы здесь сидите, а вокруг школы никого нет. Даже ваших родных нет. Вы никому не нужны.» У меня даже мальчик начал плакать: «Какая сволочь этот Дзасохов. Он допустил то, что мы здесь сидим.»  Это его слова.

- а для чего вы пересчитывали детей?

- Я не знаю. Мы надеялись, что хотя бы малышей выпустят. Но это уже мои выводы были.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Алборова. Как Вы думаете, почему боевик спросил: «Где библиотека?»

- Я не знаю почему. Но когда он залетел, я в коридоре стояла. Он сразу начал кричать: «Где ваша библиотека.» А почему, я не знаю.

- Уже стрельба была?

- На улице, да.

- Перед первым взрывом, вы видели, боевики были встревожены?

- Они очень сильно нервничали.

- Хуцистова. Вот когда выходишь на железную дорогу, слева, там надпись масляной краской «Хаттаб.» Нет, вы не замечали?

- Нет, не замечала.

- Маргиев. 25 числа Вы приходили в школу.

- 27 или 28.

- Но вы заходили в библиотеку, и сказали, что дверь очень тяжело открывается. А что вы могли подумать? Почему замок тяжело открывался.

- Я у Саши спросила, почему дверь плохо открывается. Он сказал: «Это ремонт идет, поэтому.»

- Дальше. Вы пошли в библиотеку в подсобное помещение. Вы ничего подозрительного не заметили?

- Нет. Я первого тоже туда заходила, и все было на месте.

- Кто-нибудь из заложников в зале говорил, что они ходили в библиотеку и вскрывали полы?

- Насчет полов, я не знаю. Но у нас в библиотеке стоял самовар и посуда. Мы там чай пили. Этот самовар и эта посуда оказались в тренажерном зале. Их перенесли через весь зал.

- Вы думаете, они были в подсобном помещении? А стеллажи у вас там были?

- Да, они около стены были. Основное помещение было свободным.

- Летом под окнами библиотеки было выброшено очень много книг. И дети с близлежащих домов их растаскивали. Когда Вы пришли, Вы не обнаружили, что у вас не хватает многих книг?

- Эти книги выбрасывала я сама. Нам дали в министерстве приказ, выбрасывать все ненужные учебники. Мы пытались выйти на тех людей, кто занимается макулатурой, но у нас ничего не вышло. И Лидия Александровна дала распоряжение выбросить все в мусорный ящик. Но я прям из окна стала все выбрасывать. А потом постепенно мы в мусор относили.

- Это было в конце июля. А вы же говорите, что в библиотеку с 1 июля по 25 августа не приходили.

- Это было в конце июня.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Можно уточнить. Скажите пожалуйста, террористы книгами окна закладывали?

- Когда я за печатью приходила в октябре, там на окнах книги еще лежали.

- Спасибо.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Когда Вы зашли в подсобное помещение 25 августа, вы потом каждый день на работу выходили?

- Да, 2 дня я убирала библиотеку. А потом пришла только 1 числа.

- Ничего необычного Вы не заметили?

- Ну, как обычно. Я мыла окна, занавески вешала. А Саша со Светой красили.

- Спасибо, присаживайтесь. Сармат, ну что, готов? Ну, давай.

- да.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

 

 

- Ну, давай, Сармат, рассказывай дальше. На чем ты остановился.

- Нас повели в актовый зал. Мы достали оружие и положили возле сцены.

- Сколько вас было человек?

- 10 человек. Когда мы достали, он сказал, чтоб мы понесли вниз. И мы понесли вниз. И когда они уже напротив спортзала что есть класс, мы туда их занесли. Там уже были террористы. Они сказали: «Идите на свои места, садитесь.» Мы пошли в спортзал и сели. Потом на второй день нас заставили встать на окна. Мы встали. Один день так простояли. Я уже спустился вниз, свою сестру нашел, и лег с ней. Прогремел первый взрыв. Я ничего не помню. Потом второй взрыв. После второго я выпрыгнул из окна.

- Это уже на 3 день?

- Да. Я побежал в сторону училища.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Сармат, а ты запомнил, что за оружие вы доставали?

- Гранаты 2-х видов там были, автоматы, 10 штук где-то.

- а они в чем-то были завернуты?

- Нет. они просто положили их. А гранаты в ящиках были. Еще вот такие круглые мины. Там такой экран, и там цифры были. И все. Когда нас загнали, я видел 4 шахидок.

- Это где ты видел?

- Вот когда нас загоняли, я перелез через окно, и они там стояли.

- Сармат, а вот с кем ты оружие доставал, ты помнишь этих ребят?

- Нет.

- Ты их не знал?

- Нет.

- Ни одного из них?

- Нет. Они старшеклассники были.

- Потом ты в Беслане из них никого не видел?

- Нет.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Сармат, скажи, ты сказал, что тебя якобы на окно поставили. Это в который день было?

- Во второй.

- Сколько ты там простоял?

- 1 день. Мы сидели просто.

- Вернемся к актовому залу. Конкретно с какого места и как вы доставали?

- Он разломал сцену.

- Кто?

- Террорист.

- Сам? Чем?

- Грифом от штанги. Со шрамом здесь.

- В каком месте он разломал?

- Под сценой. Вот сцена, и вот здесь деревяшки.

- А какой там проем? Много он разломал?

- Ну, достаточно,

- По размеру можешь описать?

- Вот отсюда вот до сюда.

- Дольше что? Кто-то пролез туда?

- Я пролез. Все пролезли.

- 10 человек туда пролезли? И далеко вы залезли?

- До конца.

- И что вы там видели?

- Оружие.

- А нашли его как в темноте? На ощупь?

- Они сказали до конца залезть и там будут ящики. И достаньте их.

- Ящики большие были?

- Ну, железные.

- Размеры какие? Покажи руками.

- Вот такие.

- А толщина.

- Вот такая.

- Тяжелые были?

- Да.

- А внутри что находилось?

- Ну, мы вытащили. И потом, когда понесли, там были гранаты, мины.

- Они полные были эти ящики?

- Да.

- А тащили как, волоком?

- Нет. вот так взяли и понесли.

- А какое было количество ящиков?

- 10.

- А несли их как? Каждый по ящику?

- Да.

- Или 2 один ящик?

- Вдвоем один ящик.

- Так ящиков же было 10 и вас 10.

- Ну, еще 4 туда пошли.

- А примерно какого класса были те 9, которые были с тобой?

- Не знаю.

- Они школьниками были?

- Да.

- Они все 3 дня там находились? А с кем они хоть сидели?

- Не помню.

- Женщин когда ты видел?

- Когда нас загнали.

- А 3-го они там еще находились?

- Да.

- А куда они впоследствии делись, не знаешь?

- Нет.

- Нет вопросов.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Сармат, скажи пожалуйста, а ты какое оружие нес? Лично ты.

- Мы вдвоем несли гранаты.

- Сколько?

- В ящиках.

- Ящик был металлический?

- Да.

- А ты спортом занимаешься?

- Нет.

- Ты один был такой маленький, а все остальные были старшеклассники, да?

- Да.

- Скажи, вы эти ящики принесли прямо в зал?

- Не в зал. Напротив зала что класс есть, туда. И там были уже террористы. И они их брали и сюда ложили, в жилет.

- А до того, как вы принесли им из зала, ты не видел у них в жилетах гранаты?

- Видел.

- Понятно. Нет вопросов.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Сармат, ты сказал что видел Кулаева. Где ты его видел?

- В зале.

- в какой день?

- В первый день.

- И что он делал?

- Он сидел. Он книжку держал. Вот, про которую сказали, что мы отпустим и взорвется.

- Кнопка под которой была?

- Да.

- А почему ты его запомнил. Он без маски был?

- Да.

- Оружие у него было?

- Автомат.

- потом ты больше его не видел?

- Нет.

- Спасибо. Идите домой. Комаева. Фамилия, имя, отчество.

 

 

- Комаева Рита Александровна.

- Число, месяц, год рождения.

- 21 мая 1960 года.

- Место жительства.

- Беслан, Заманкульская, 26.

- Место работы.

- Средняя школа №1. Преподаватель физики.

- Рита Александровна, суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Рита Александровна, ранее Кулаева видели?

- Я не помню его. Нет, я не видела.

- Вы сами находились в заложниках?

- Я находилась в заложниках.

- Расскажите, как Вы там оказались.

- 1 числа я в школу пришла где-то в пол 9.

- Извините, в старой школе, в первой Вы работали.

- Да. Я туда пришла со своими детьми. Со мной была моя маленькая девочка еще. Потому что думали, что в садик отведем, там соседа в этот день должны были хоронить, и не с кем было оставить ребенка. Обычно или с отцом, или с бабушкой остается. Все 3 пришли. Старших я больше не видела детей с собой. Поднялась на второй этаж. У меня кабинет там и лаборантская. Положила сумку свою туда. В этот момент один из родителей тоже со мной поднялся, я отдала комплект учебников за 5 класс, и мы закрыли лаборантскую. Я ни сумку, ничего не взяла, только ключи. Младшая девочка тоже со старшими пошла. Я спустилась вниз, и стала собирать класс. Потому что дети были мне не знакомые. Даже пофамильно не знала детей. Там 2-3 знала внешне, а так, 5 класс это был, и только я их взяла как классный руководитель. Постояли, там родители подходили. И уже когда линейку стали строить, пошли построились. Когда я построила детей своих, тио, так как они меньше меня ростом, обычно наши выпускники уже бывают выше, и я стою впереди, перед классом. Хотела пройти назад класса, и встать сзади, чтобы детям не мешала смотреть. Только они расступились, я 2 шага сделала, и я услышала вот автоматную очередь. И подняла глаза, то есть я услышала и увидела террориста одновременно. Передо мной вот этот человек, в маске, с автоматом стрелял в воздух. Я обернулась назад. Сзади аппаратура наша стояла, организатор там был, и старшая моя девочка рядом с аппаратурой была, управляли в общем как бы. И я организатору говорю: «Это что такое?» Она говорит: «Понятия не имею.» Мне показалось, может опять какие-то учения. И уже толпа ринулась вперед. Старшая ко мне подбежала, и больше со мной никого не было из детей. Я классу говорю: «Вы не бойтесь, не переживайте. Сразу на второй этаж сейчас поднимимся, у меня ключи в руках, я вас закрою в кабинете.» И толпой, как я видела человек 4-5 наверное с оружием окружили всю линейку. Я ж говорю, те, которые видели их, как они забегали, смогли сбежать. Но, так как я стояла боком к входу основному, я не могла раньше увидеть. Повернулись, все вместе как бы толпой зашли в школу. Мы, когда подходили, уже видели, что с окон залезают дети. Я говорю: «Не переживайте, сейчас мы тоже залезем в окна. Но сразу на второй этаж бегите. Потому, что, - говорю, - у меня ключи, я открою кабинет, закрою вас.» Но пока нас запускали, уже не окна, а дверь выбили, вот эту узкую дверь. И мы под лестничной площадкой прошли. Ия кого детей знала, запустила вперед в школу. И они уже стали подниматься по ступенькам на второй этаж. Я стояла внизу еще. И тут же сверху уже с автоматом, на них направили автомат, и говорят: «Куда, куда пошли?! Вниз!» Я смотрю, там именно 5-клашки поднимались. Они спустились вниз. Мы долго там толпой стояли, потому что в зал люди боялись заходить в самом начале. И вот эта толпа не могла пройти. Там впереди кто был, мы им говорили: «Пройдите.» А то вот боялись, что на самом деле маленьких детей могут, вот эта толпа может или воздуха не будет. Но они говорили, что в зале стреляют. После чего, вот один террорист, который был, я бы его и сейчас узнала, низкого роста, рыжеватый, коренастый, может быть на нем бронежилет был. Я ему говорю: «Идите, пройдите вперед в зал, чтобы мы могли за вами пройти, потому что толпа не может пройти никуда.» Он тогда пошел вперед, и вся толпа, в спортивный зал зашли мы. Кто где оказался в самом начале, всех загнали. Многие искали своих. Средняя потом сама меня нашла там, в зале, потому что не было возможности кого-то искать там. И как только всех загнали, вот: «Садитесь» Кто где стоял там и сели. И тут же начали развешивать свои вот бомбы, минировать зал. И в этот момент кто-то из людей, сумки все выбрасывайте, телефоны отдавайте, чтоб никто не это. И когда уже все сели, мы ясно видели сколько их наверное в зале ходили. И вот 2 женщин я видела сама, потому что еще дети, которые рядом стояли, они спрашивали: «А посему у них вот здесь вот что-то есть?» Я говорю: «Это пояса бывают, шахидки называются.» Но мы все равно может до конца не верили, что настолько серьезно все будет. Весь день просидели. Я ж говорю, вначале я была уверена, что не больше 3-4 часов мы посидим. Столько детей не могут загубить, выполнят все их требования. С первого момента я слышала требования, чтобы войска вывели из Чечни. Потому что как только успокаивались люди, женщины многие говорили, которые поближе к ним были, у выхода прямо. Я сидела с правой стороны, как зайдешь в школу, со стороны коридора, с правой стороны под первым окном. Рядом с кабинетами физруков. Ну, разговоры слышны были. И вот эти женщины говорили: «Детей не жалко? Отпустите хотя бы детей.» И они в ответ отвечали: «А кто жалеет наших детей? Наших точно так же убивают. Почему мы вас должны жалеть, пусть ваши вас жалеют.» Вот эти слова мы слышали. До конца первого дня просидели, всю ночь просидели. Никаких этих, я ж говорю, вокруг себя мы даже детям сами не давали спать, вдруг надо будет убегать, чтобы все были, как говориться наготове. Часто стреляли по потолку. Но на самом деле ничего не сыпалось. Значит, они грозились тем, что если шумно будет, начнем стрелять по лампам, и стекла посыпятся. На второй день, в первый день, как уже вы знаете, в туалет выпускали, выводили, воду давали. Но занесли всего 2 раза, насколько я помню, и то не всем наверное досталось. В туалетах тоже может быть разрешали, потому что в первый день я не выходила. Младшую выносила 2 раза средняя девочка, и 1 раз старшая вынесла ее. На второй день, обычно детей чаще пускали. Женщин, вот пожилых, не выводили. На второй день наверное часов в 9-10 утра я видела, как женщин выводили. И тоже встала с ребенком на руках. Я думаю, может за ними я тоже выйду. Но пока я шла через всех людей, невозможно было куда-то ногу положить, настолько забит был зал. Пока я шла, и вышла к выходу, уже этих женщин, ну, их было человек 10, может 12, в основном все женщины были пожилые, пошли в учительский кабинет, это в коридоре, возле столовой. Потому что к этому времени тот туалет, куда водили детей в раздевалке, уже был забит, и вода там отовсюду выливалась. И я пока вышла в коридор, уже этих людей вывели обратно. И, как говориться, не знала, уже идти туда же. Но тот террорист, который вывел этих женщин, возле кабинета химии на полу там не матрац, а мат, на нем лежал 1 боевик, и вот он ему говорит: «Присмотрите за ней.» И за мной еще 1 мальчик выбежал, я не знаю чей, может рядом сидел там. И мы 3 пошли в туалет. И я только тогда наверное поняла серьезность всего, когда увидела обрушенную школу, все кабинеты ни дверей, ничего. Я в кабинет химии заглянула, парты вот это все заставлены окна были. Только тогда наверное до меня дошло, что все настолько серьезно. Зашли в туалет, я пропустила сперва мальчика, он попил естественно воду. Но из окна столовой, это рядом прямо, 2 бородатых смотрели в коридор, Ия закрыла дверь. Я думаю, вдруг услышат звук воды, и могут там же расстрелять нас. Выпил этот мальчик воду. И я ему говорю: «Постой в дверях, чтоб я младшей девочке дала воду.» Уже в туалет не стали идти, попили воду и пошли в зал обратно, сели. Вот в этот же день, 2 числа часа 3 наверное было, вынесла опять старшая девочка вот эту младшую, потому что она уже не могла без воды. И она бледная зашла и говорит: «Нам не дали, мама, воду выпить. Возле крана стоял боевик, который, - говорит,- сказал, что если притронетесь к воде, я вас расстреляю. Я, - говорит, попросила, ну, вот девочка маленькая, один глоток, она уж не может. Он говорит, что нет, отходите, я сейчас расстреляю.» И она уже вся бледная в слезах зашла, занесла ребенка. Естественно у меня не было мысли вставать, выходить. Сидела, она плакала. Во-первых, конечно просили тишину: «Успокойте своих детей, сейчас начнем стрелять.» Стреляли по потолку, наверное холостые выстрелы, не знаю, я в этом не разбираюсь. И вокруг женщины, вот все, кто рядом сидел: «Встань, - говорят, - сама вынеси. Может как-то дашь ребенку глоток воды.» И мне старшая говорит: «Мама, зря в туалет не ходи, сейчас там дежурит такой, что не даст тебе выпить. Лучше, - говорит, - ее занеси к детям, которые там отдельно в раздевалке. Им, - говорит, - дают воду.» Но опять таки, как зайти? Вышла, подошла к тому боевику, который сидел на педали вот этой, прямо у входа в школу. Я говорю: «Можно я выйду к этим детям, чтоб ребенок уснул. Она уже не может, плачет.» На самом деле она плакала, я не могла даже ни на минуту больше ее успокоить. И он мне ни да, ни нет не сказал. Я развернулась, вышла в коридор, и опять возле этих женщин с грудными детьми тоже стоял боевик с автоматом. И он мне: «Куда ты пошла?» Потому что по одной никто не выходил, выводили по несколько человек вместе. Я говорю: «Мне ваши же разрешили к этим детям зайти, чтоб она чуть-чуть отдохнула.» Я зашла туда, родна женщина уступила мне место, может и вид такой был, я не знаю. Уступила: «Сядь», - говорит. И тут же предупредили: «Смотри, из бутылки не давай ребенку воду, потому что нас предупредили, увидим, что из бутылок пьют, у нас, - говорит, - одна бутылка есть спрятанная. Но вот из соски пусть попьет ребенок.» Она выпила из соски, потому что тот следил за нами. Когда его не стало, то мне передали бутылку с водой. И как только она выпила, она тут же уснула. Я хотела обратно в зал зайти, потому что 2 старших были там. Там может спокойнее было, потому что я видела, что делают с детьми, вдруг что-то будет, чтоб было рядом с ними. И тогда она уснула, кто-то опять говорит: «Сказали, что сейчас будут переговоры идти, с кем, не знаем.» И заглянул Аушев. Первый заглянул туда, не в зал зашел, а к этим женщинам заглянул. Ну, я его конечно узнала. И так и спросил: «Вы меня узнали?» Мы сказали: «Да, конечно узнали.» Кто-то еще из родителей даже имя, отчество сказал, что Вы вот тот, тот. «Ну, подождите», - и зашел в зал. После этого мы услышали, как хлопают в зале. Даже где-то подумали, может отпускать будут. Потом опять затишье, минут 20-25 может быть, я не знаю. Но зашли 2 боевиков, заглянули в этот кабинет, и сказали: «Женщины с детьми, выходите.» Со многими женщинами были еще другие дети. Не только грудные, но как-то умудрились другие тоже зайти к ним, и разрешили им. Кто на полу сидел, кто там еще комнатка, туалет, рядом с унитазом на полу сели. Ко мне тоже как только я зашла после этого минут через 10 средняя девочка заглянула и говорит: «Старшей, мама, плохо. Что мне с ней делать?» А я ж говорю, я думала, что на самом деле ей плохо, потому что пока я там сидела с ними она очень часто бледнела, и слезы прям текли у нее. Может больше понимала других, поэтому, я не знаю. И она вот в обе стороны посмотрела, и когда не было рядом боевика, то голову просунула в кабинет, и говорит: «Ма, не плохо ей, но дайте мне воду. У вас же есть вода. Дайте я глотну хоть.» И она тут же прошмыгнула. Потому что там, вот длинный, я не знаю тоже, вот в кабинете физкультуры находилась вот перекладина или как, вот этим был закрыт кабинет, где раздевалка вот эта. И она через нее пролезла и гвоорит6 «Не выгоняйте меня отсюда.»  и я говорю: «Ну, иди сядь с другими детьми.» И она тоже в туалет зашла, и они на полу, вот темно там было, и сидели там. Но когда Аушев зашел и вот это произнес, что женщины с детьми выходите, она умоляющими глазами смотрит и говорит: «Ма, меня выведешь?» Я говорю: «Посмотрим, может сейчас в зал пойдем.» И сразу передо мной, я не знаю, 2 вышли. Мне казалось, что я вторая вообще вышла, потому что я последней зашла в эту комнату и прямо с краю на лавочке села. После этого вот в эти 30 минут дали детям, сухое молоко занесли. Вот это у них откуда было, я не знаю. И родители прямо на ладони посыпали и кормили своих детей, вот моча палец о слюну, и вот так дети это сухое молоко облизали. И я же говорю, вот кто стоял возле двери, я говорю: «Хоть стулья занесите, некуда сесть людям.» И 2 стула он занес. Потому что женщины, я же говорю, с детьми на руках стояли. И сели тогда. Но когда вот выпускать стали, 2 вышли наверное. Потому что потом я встретила Арчинову, она говорит: «Нет, я вторая вышла. Ты, по-моему,  за мной выходила.» Я средней тогда сказала: «Алина.» У меня и в мыслях, я потом себя ругала за то, что я даже не подумала, может попытаться средней дать младшую, с ней. Но вот мгновение какое-то было, я говорю: «Алина», я вообще-то была уверена, что вот этот шаг сделан, выпускают грудных детей. Т обязательно сейчас выпустят и других детей. Раз шаг сделан, то думаю, договорились, на чем-то остановились. Я говорю: «Иди обратно в зал. Рядом с Дианой, - говорю, - будешь, а я понесу Мадину.» И ушла вот так. Террористов, я ж говорю, тех, кого я видела, наверное было человек 12-15, вот разные лица. Потом что я еще обнаружила, в первый день к вечеру новое лицо я видела. Длинная борода черная и побритый был, вот лысая голова прямо светлая. И вот он занес много оружия в кабинет физрука. И на нем была сумка. И в руках много было. Но на спине какая-то длинная труба была, может и наконечник какой-то еще был. Потому что, когда он входил в эту комнату, он задел двери, там двери не высокие. Я даже подумала, может завезли им оружие, я не знаю мне показалось, что пополнение какое-то. Потому что в течение всего дня я этого человека там не видела, если можно называть человеком. Часто заходили вот в эту комнату физрука, зачем, не знаю. Маты у них там были, может и отдыхали там, я не знаю. Заходили, выходили. Часть людей вообще не одевали маски. Часть людей их не снимали. А одни, когда в кабинет этот заходили, они их снимали, только начинали выходить, уже надевали маску на лицо. То есть, мы многих лиц вот так не видели. Во все, что я там видела.

- О событиях 3.

- Второго числа, когда ушла, и ФСБ приходили, спрашивали, я не знаю, прокуратура…

- Ну, понятно.

- Я фамилии не помню. Я им говорила, что там уже заминировано. А настоящие или нет, а провода какой толщины, а там несколько проводов?...

- С детьми что произошло?

- С детьми, они выпрыгнули тоже. Они остались до конца 3 числа, когда, не до конца, а до взрыва. После того, как первый взрыв произошел, старшая видимо уже легла без всяких этих.

- Они какого возраста?

- Старшей 14 средней 12.

- данные назовите нам сразу.

- Диана Валерьевна Гаджинова, и Алина Валерьевна. 12 лет. В этот день я и прокуратуре говорила, и ФСБ говорила, что там все заминировано. Что просьба, чтобы штурмом не брали. Потому что они предупреждали, что как только начнется штурм мы тут все взорвем. Дальше, мне в этот же день 2 числа позвонил наш семейный друг Ногаев Эльбрус, который является начальником следственного отдела. И я ему говорю: «Эльбрус, они предупреждают, чтоб штурмом не брали. И просьба, - я говорю, - как-нибудь выполните все требования. Там уже люди не могут.» И он мне говорит: «Ты думаешь, мы чем-то можем управлять? Вчера уже рвались туда. Мы ничего не можем сделать.»

- Рита Александровна, вот до 1 сентября Вы приходили в школу?

- Я до 1 сентября приходила. Может 26, может 27 я красила лаборантскую свою дня 2 мы приводили лаборантскую, кабинет до этого покрасили мне. А лаборантскую я сама с детьми покрасила.

- На что-нибудь подозрительное обратили внимание?

- Нет. даже в этот день, я ж говорю, я сама была там, потом где-то прямо перед звонком я старшей девочке дала цветы, которые мне дали, коробку конфет. И я говорю: «Иди, положи в лаборантской. Цветы завянут, жалко.» и она понесла, ключи мне обратно дала. Прямо перед звонком, уже линейка началась.

- Посторонних на втором этаже не было.

- Мы не видели.

- А брата Кулаева  Вы не видели. Без правой руки, характерная примета.

- Нет. Я его тоже не видела. Я про него слышала. Я не знаю, прокуратуре известно или нет, что утром, часов в 5 наверное, наш преподаватель один живет возле парка, возле администрации. Она говорит: «Я рано утром смотрела в окно. И со стороны парка проехала машина, которая остановилась возле нашего дома. Один безрукий там был. Все делал одной рукой. Из багажника что-то достал. А 2 говорили. Показывая в сторону 1 школы. Но я не знала, - говорит, откуда знать, что может произойти.»

- Это кто?

- Это Дзестелова Тамара Таймуразовна. И она нам сказала, я не знаю, потом что было, как было, но она вот это говорила, что она звонила в милицию. «Я,- говорит, - боялась. У нас в гаражах часто копаются. Я, - говорит, - позвонила в милицию, что здесь посторонние люди, какие-то подозрительные. И мне, - говорит, - сказали, что выпейте валерьяночку и спите. » После этого. Когда мы ее спрашивали, она больше не говорила о том, что она звонила в милицию. Даже один раз как-то сказала: «Да нет, я не звонила.» Может напугали, может нет, я не знаю. Но вот это я слышала.

- Нет вопросов у меня.

Таймураз Чеджемов:

- Скажите пожалуйста, а Вы слышали, телевизор вносили в зал?

- в самом начале сказали, вот когда зашли, они сказали: «Хотят штурмом брать. Это уже известно, потому что говорят, что всего вас 354.» Это прямо даже час не прошел, как мы сели, может 2 часа. после всего вот этого. «Как только начнут, мы здесь все взорвем», - вот это говорили. На второй день они телевизор вынесли из тренажерного зала, может в учительской взяли, я не знаю. Директор наша выходила во второй день к обеду. Ее вызвали. И она позвала завуча, сказала: «Ключи у кого.» я насколько помню. По-моему еще и завхоз с ней вышла. Поднялись, после чего она спустилась и сказала: «Да, мы никому не нужны. Я ни с кем не могу связаться.» И тогда у нс вообще ве оборвалось. Неужели до сих пор, мы уже думаем, вот-вот начнут отпускать, а до сих пор еще переговоры не начались. После чего она зашла и говорит: «Я ни с кем не смогла выйти на переговоры.» стала звать в зале жену Мамсурова Таймураза Ларису. Встали дети, сказали, что мы без мамы, мамы с нами нет. «Ну, выйдите, позвоним.» И вышла девочка. Мальчик тое вышел. Видимо их спросили: «С кем вы?» И они стали говорить: «Мы с Ритой.» Это их соседка, жена вот этого Ногаева. Они близко ко мне сидели, поэтому я следила за Ритой тоже. Рита не встала, встала ее сестра. Мать Батагова, вот Фелиса встала, и вышла с этими детьми из зала. Конечно, я ж говорю, мы где-то переживали за детей. Я там же сказала: «Зачем детей звать. Неужели не понимают, что он и так все что может оттуда наверное делает. Это не правда, что они не хотят выходить на связь.» повели детей, привели, мы это все видели. И сели обратно они на свои места. Там еще сказала Татрова что ли, она сказала: «Я племянница, (или сестра двоюродная) Бугулова. Может с ним связаться.» «Пойдемте, - говорит, - нам все равно. Лишь бы с кем-то, весомым человеком связались. Потому что с нами никто не хочет разговаривать.»

- Это кто говорил?

- Террористы говорили.

- Вы как считаете сегодня, выходили или нет на связь?

- Я не знаю, как считать. По словам я слышу. Что и Мамсуров поднимал трубку, и все знали, что там происходит. По словам людей.

- Переговоры вели или нет?

- Переговоры, они говорили, что не ведутся. Я не знаю, как думать.

- Ну, Вы сегодня не знаете?

- Я и сегодня не знаю, велись или нет? я не знаю. Факт то, что требования, которые они выдвигали, не выполнялись. Факт вот этот.

- Откуда вы знаете, что не выполнялись?

- Ну хотя бы, они говорили: «Пусть выведут войска. Вот как только начнут выводить войска из Чечни, мы отпустим детей.» Я не знаю. На это есть другие органы, более компетентные, пусть они решают. Велись переговоры или нет.

Сослан Кочиев:

- Рита Александровна, скажите, в первый день видеосъемку проводили?

- Я сама не видела это, если честно. Потом кассеты видела, как снимали. Но я сама не заметила, не обратила внимание. то, что отнимали видеокамеры, это мы видели.

- А сами не снимали?

- Я не видела.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Когда вас выводили из зала, ты понимала, что вас отпускают?

- Да, я понимала. Но, опять таки, я не знала, может в другое место, а может заберут. Я знала, что все выходят мамы с грудными детьми, если хоть один откажется, мы никого не выпустим. Но раз уже такое условие, значит, отпускают. Но когда я вышла, я не знаю, до сих пор я не знаю, вроде бы была в здравом уме. И мне казалось, что в коридоре за мной никто не шел. Потому что я оглядывалась даже назад. Вышла из школы, тоже я никого не видела. Те, кто передо мной вышел. Мне казалось, что я вот одна вышл. Я хотела в сторону железной дороги пойти, но колени подкашивались, потому что все это время ребенок просидел на коленях. И может кровообращение, может что. Я думаю, нет, я домой сама не дойду, давай выйду в магазин или куда-то позвоню, чтобы кто-то приехал. Вышла, и с крыши с 5-этажки мужчины кричали: «В эту сторону иди. Сюда иди.» И тогда я до середины здания дошла, и подбежали уже милиционеры.

- Как Вы думаете, почему они всех маленьких детей не вывели?

- Там выводили только тех, кто сидели вот в этой раздевалке. И вот когда Аушев заглянул, вот эти дети на самом деле посинели уже от плача. Они не переставая, плакали. 1 числа, когда выводили, их не потому вывели, что их жалели и хотели более удобные условия им создать. А потому, что в зале тишины не было, и эти женщины с детьми на руках ходили по залу. И тогда сказали: «Уходите, чтоб они отдельно были, отдельно плакали. Чтоб шума в зале не было.» а те дети, которые более спокойные, наверное, остались, сидели спокойно. Только поэтому, я считаю. Не знаю, насколько мне известно. Потому что внутри этого кто был, и то, я пробыла всего 30 минут, не более, кто там был женщины подтвердят. Я кроме снохи Ходова и вот Даурова, женщина большая, я ее знала внешне. А так я может других родителей внешне знала, но ни фамилию, ни имя я назвать не могу. Потому что это были не мои родители, это младших детей родители, а мы не всех родителей знаем. Поэтому я даже не знаю, все ли те, которые в этой раздевалке были, всех ли выпустили.

- Рита, у Вас небольшой коллектив в школе. Кто-либо из вас заинтересован в раскрытии вот этого преступления.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Вопрос какой у Вас, Дзуцева?

- Ты не видела молодых ремонтников? 28 августа.

- Я 26, 27, вот эти дни точно бывала в школе. Я видела, как Александр Михайлович даже в последний день, вот он забивал вот эти дощечки перед учительской и перед секретарем. Я не видела посторонних.

- Маргиев. Во всех школах линейка началась в 10 часов. Почему вы перенесли линейку?

- Может быть в других школах есть место, где в тени могут стоять и родители и дети. У нас, все прекрасно вы знаете, вот эта площадка. Я ж говорю, перед тем, как назначалось вот это время, педсовет у нас проводится и решаем во сколько, как и что. До этого у меня у самой был выпускной класс, и я сама простояла на линейке перед детьми, хотя дети мне сами говорили: «Уйдите в тень.» И я ж говорю, я потом сколько-то ходила на лице с ожогами солнечными, потому что очень трудно под таким солнцем стоять. Вот то, что я могу сказать, это я могу сказать. Это организатор предложила, и учителя сказали: «Давайте чуть раньше, потому что бывает жарко, тени нет.» Родители где-то еще под тенью стоят, а наши дети и учителя всегда бывают под солнцем. Организатор Касумова Елена. Это педсовет решил, это не ее решение тоже было. Потому что дети всегда стоят под солнцем. Единственная причина.

- Рита Александровна. Чье именно предложение, перенести линейку на 9 часов.

- Конкретно фамилию очень трудно сказать потому что когда педсовет начался, организатор так прямо и спросила «Во сколько будем начинать линейку?»

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Рита Александровна, вы можете конкретно отвечать? Помню, не помню. Если помните, назовите фамилию.

- Я и говорю, что голоса. Коллектив, почти половина коллектива сразу в один голос сказали: «Давайте чуть раньше, потому что бывает жарко.» Это не конкретно одна фамилия.

- Вы слышали ребенка, ученика первой школы, который доставал оружие из под сцены. Как вы думаете, каким образом это оружие могло попасть в школу?

- Я его тоже слушала. Но одно «но». Я не говорю, что было или не было. Я не могу это утверждать, потому что я сама не видела. Я видела, как в 2 местах в спортивном зале вскрывали пол. Мы друг с другом опять: «А что вот это? Почему вскрывают пол?» И кто-то говорит: «Может нас выводить будут.» А почему не стену разбивают тогда, а пол. Мы не понимали. И Александр Михайлович подошел и говорит: «Здесь нет подвала. Мы сами делали это.» Вскрыли в одном месте. Там потеснились люди. Потом пошли в другой конец зала. То же самое было. Где-то мы думали, может для туалета делают, не хотят вообще людей выводить из зала. Но в итоге они хотели проверить, подвал есть или нет. То есть, я сама не видела оружие. И сейчас, я не знаю, выводы вы наверное сами сделали, гранаты не такие легкие, ящик гранат 2 детей ни за что не поднимут. Не знаю. Мы сами больше всех хотим узнать правду.

- В школе сторожа ночевали или нет.

- Значит, сторожа ночевали. Почему я это говорю, может в эти моменты, когда я там бывала, я очень часто бывала председателем участковой избирательной комиссии. И до того времени, как бывали выборы, очень часто нам приходилось пораньше приходить. И мы стучали прямо в стекло. И даже приходили, иногда диваны бывали вот, мы всегда возмущались, почему здесь спят. Или спали они в закутке, как только зайдешь, там один кабинетик, а в одно время там даже постель была. Насколько я знаю. Может это было не постоянно, я не знаю.

- Рита, скажи пожалуйста, что ты лично сделал для тех детей. Кто был рядом и без родителей.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Здесь же не педсовет, не собрание.

- Она в ответе за тех детей, что были там.

- Пусть, пусть, да. Пусть знают правду.

- Что Вы сделали для того, чтобы детям было хорошо?

- Я Вам сейчас скажу истинную картину. Как только загнали детей, я например оказалась в противоположном углу по диагонали от директора и от учителей. И вот где я была, под окном, под первым, рядом со мной была еще Марина Хаирбековна. Ну, не так рядом, но на полу сидела тоже близко. И в другом углу я видела Ларису Сергеевну, учителя английского. Дальше перед нами прямо у входа сидела Роза Тимофеевна. Раиса Касбулатовна. Что я этим хочу сказать. Все учителя по залу были разбросаны так же как и все. Возле директора может случайность, может нет, но там лавочка была. Естественно дети не сядут раньше пожилых людей. Я видела по диагонали Ирину Захаровну, там я видела Галину Хаджиевну, наша медсестра, вот сегодня хотела приехать, она может более бы точно рассказала. Потому что до последней минуты там была. Но у нее девочка-инвалид, вот она не смогла оставить, потому что сейчас, - говорит, - ей хуже. Не было, ни в одной куче сидели все учителя. Дети, которые там были, они прекрасно это видели. По всему залу так же были мы разбросаны как и родители, как и дети. Кто где попал. Ни один учитель место свое не поменял, насколько мне известно. Ну, может в каком-то углу. Я ж говорю, я сама сидела очень далеко от директора.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Так, хватит, все, хватит.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Дети что-нибудь ваши могут новое прояснить? Есть ли смысл их допрашивать.

- Я вообще спросила старшую: «Может поедешь?»

- У подсудимого? Она категорически не хочет. Все, что они мне говорили, я же их спрашиваю тоже, что они видели. То, что они говорят, на самом деле, после того, как Аушев ушел, там была более вот такая обстановка, может безнадежность какая-то была, может что. Более обостренная, более злые были люди. Сразу, говорит, - нас уложили в этот день. А так, что они могли видеть тоже. Старшая вообще только 1 раз вышла в коридор, в туалет, больше не выходила. А вот средняя выходила, но…

Таймураз Чеджемов:

- Не можете объяснить, почему более злые были?

- Я не знаю. Я считаю, что может быть ждали, какая-то надежда у них была. Но когда он сказал, что никаких переговоров не будет, не ждите, ваши требования не будут выполняться, может тогда и. я не знаю.

- Кто им сказал, что ваши требования не будут выполняться?

- Может Аушев.

- Может?

- Может быть. Я не слышала. Это мое предположение я говорю. Не знаю.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Подсудимый, есть вопросы?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Вы хотите задать вопрос подсудимому?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Кокова. Фамилия, имя, отчество.

 

 

- Кокова Тереза Борнаховна.

- Число, месяц, год рождения.

- 29 апреля 1966 года.

- Место жительства.

- Беслан, Первомайская, 137.

- Место работы.

- Школа №8.

- Тереза Борнаховна, суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Скажите, вы видели раньше где-либо Кулаева?

- Нет. Я его не помню в школе.

- вы сами находились в числе заложников.

- Да, я была в заложниках.

- Расскажите, при каких обстоятельствах это случилось. Как Вы оказались в числе заложников и кто с Вами еще из Ваших членов семьи был.

- Я повела в школу детей. Мальчика 9 лет, и девочку 10 лет. Я пришла рано, где-то пол 9, завела с класс их. Мне самой нужно было, я работала в другой школе, в 6, мне нужно было идти на работу в ту школу. Но я не успела. Там начали стрелять. Естественно я побежала сразу искать детей. Девочка сама подбежала ко мне. Нас стали загонять в угол, под окна. Какое-то время мы под окнами сидели. Там выбили окна, и стали залезать в окна. Нас окружили человек 8, может даже больше было. Они стреляли вот это все время. И когда я залезала уже в окно, в коридоре нас встречали другие боевики. Среди них я женщин видела. Нас загнали в спортзал. Я посадила девочку, сама пошла искать мальчика. Меня из зала не выпустили больше, я стояла возле двери, и когда их только привели, потом мальчик говорил, что группа детей с учителем физкультуры закрыли в каком-то кабинете, вот где кабинет труда, потом взломали дверь и погнали их в спортзал тоже. Тогда я уже прошла с ним в центр зала. Мы в самой середине сидели. Не знаю, чтоб не повторятся, здесь уже все знают. Ну, воду давали, но тоже по капельке, взрослым не разрешали. Все время они вроде бы улыбались, но на самом деле, мне казалось, они просто смеются над нами. Как-то с детьми пытались некоторые разговаривать более менее ласково, как бы успокаивали их: «Не бойтесь. Мы вас убивать не будем. Придут ваши, выполнят наши условия, мы тогда вас отпустим.» Потом уже начали говорить противоположное, что мы никому не нужны. Уже все то, что говорили. Просто я хочу сказать, я наивно с первой минуты до последней верила, что нас освободят. Я не допускала, что великая Россия допустит, чтобы детей убивали. Но к сожалению, я ошиблась. Вот что еще, там еще высокий один из боевиков, бородатый, там небольшая борода у него была, телефон все время был у него. Когда звенел звонок, уже все как-то притихали, всем же интересно было, что он будет говорить. И он очень мало говорил. Вот один раз я только расслышала, он сказал: «Нам нужны Дзасохов, Аслаханов, Зязиков.» и еще кто-то, он назвал. Я 4-ю фамилию не расслышала. Потом только узнала, что Рошаль. Несколько раз он вообще, вот выслушает, и все, и отключал телефон, ничего не говорил.

- Видели женщин-террористок?

- Да. Они в зале. Женщины.

- Сколько их было?

- 2 женщины. Они обыскивали нас, искали телефоны.

- В вашем присутствии был ли кто-либо убит из заложников в зале?

- Да.

- Кто был убит?

- Мужчина. Я его тогда не знала. Потом говорили Бетрозов. Его убили, и через весь зал, взяли за ноги. Перетащили во двор, потом обратно. И ранили Боллоева. Его я знала. Его вывели, он еще был живой.

-Кого ранили?

- Боллоев.

- Скажите, а почему так с ними поступили?

- Я не знаю. Не поняла. Они Далек от нас были, я не слышала, что там.

- Чтобы успокоить заложников в зале, какие меры принимались?

- Стреляли в основном. Как уже все сказали. И директора просили успокоить. И она как-то пыталась успокоить. Но всем понятно, это было невозможно успокоить детей. Чаще стреляли. Первый день конечно затихали, было страшно. А второй день уже  выстрелов не боялись. Никто не ложился, не прятался. Даже дети уже до того привыкли к этим выстрелам, что никак не реагировали.

- Привлекали мужчин к какой-либо работе террористы?

- Да. Нас когда посадили, сразу вывели группу мужчин. Стали заносить парты, ящики. Из ящиков доставали вот это все оружие, развешивали. Партами они заложили дверь в спортзале. потом их обратно увели. И несколько человек из них вернулись. Но видно было, что их то ли били, то ли что, я не знаю. Кто-то и с синяками был, у одного мужчины вообще глаз вытек.

- Скажите, в зал ящики с оружием заносили мужчины?

- Да.

- А дети чтобы заносили ящики, вы слышали показания мальчика потерпевшего.

- Нет, я не видела. Детей не видела. Детей заставляли окна выбивать. Вот еще несколько раз они поднимали именно мальчиков-подростков. Я еще спросила: «А почему мальчиков?» Говорят, что наверное чтобы отдельно их в туалет завести. Я говорю: «А почему именно подростков?» Я хотела своего отправить, а его не взяли. Пару раз их вывели. Долго их не бывало. Потом они заходили в зал. Куда их отводили, я не знаю.

- Расскажите пожалуйста о событиях второго дня.

- Второй день то же самое. Уже все теряли сознание. Я не буду повторяться. Когда пришел Аушев, он зашел в зал, на нем был плащ какой-то, на голове капюшон. Он его снял, постоял минуты 2-3, может чуть больше. И пока он стоял, они снимали зал на камеру. Потом он произнес: «С кем я могу теперь поговорить?» Он вышел, и с ним вышли несколько боевиков. И потом вот Рита говорила, что из зала не выводили детей. Из зала тоже несколько детей вывели. Рядом со мной сидела Мимиева с 2 детьми. Вот полтора года девочке и мальчику 4 года. И она просила, отправить с кем-нибудь девочку, ей не разрешили потом сказали: «Иди, выводи. Отдашь кому-нибудь и вернешься к этому.» Она вышла и вернулась обратно с ребенком. И я ее спрашивала, почему она вернулась. Она сказала: «Я не знаю. Я не поняла. С пол пути меня вернули, сказали иди обратно в зал.» Ребенок погиб этот.

- Скажите пожалуйста, на камеру в зале снимали заложников?

- Я видела только когда Аушев зашел, вот в это время. Больше нет.

- А что вы можете сказать о минировании зала?

- Вот то, что посередине, от одного кольца до другого были развешаны вот эти гирлянды. На каждом кольце по 1 было мины, или что там, я не знаю, бомбы. И посередине еще 2 по-моему. И в проходе, прям на полу. Потом их подняли на стулья. Это уже побольше они были. Все было в проводах. У входов на стене тоже висели какие-то, не знаю, бомбы это или что, я не разбираюсь.

- Вы видели пульты управления вот этой системой минирования?

- Нет.

- А боевики сидели в зале на пультах?

- Да. Все время сидели.

- Так они на пультах сидели?

- Да. Я обратила внимание, все остальные снимали маски. А вот те, которые сидели на этих пультах, они маски не снимали.

- Скажите пожалуйста, в 3 день, где Вы находились в момент взрыва?

- В 3 день с утра я уже чувствовала, что мне плохо. Я терялась. И последний раз я пришла в себя. И вот в этот момент они зашли в зал и назвали несколько фамилий. Мамсуровы, Будаевы, Ногаевы еще кого-то по-моему. Их вывели. Я видела, как они вставали, выходили. Все, опять я потерялась. Больше ничего не помню. Вот я пришла в себя от того, что мне обожгло лицо. Мне показалось, что огонь. Когда я привстала, открыла глаза никакого огня не было. Но вокруг уже живых людей вроде бы не было. Все лежали, потолок обвалился. Рядом со мной была девочка. Она лежала с открытыми глазами. Но я вообще не соображала. Я даже детей своих не искала. Я не понимала, где я, что со мной. Уже потом мне говорили, что я встала, стала бродить по залу, зашла вот в комнатку, где переодеваются физруки. Там Кониди лежал уже мертвый, и женщина тоже вниз лицом. Я поняла, что уже мертвая она была. Я встала прям напротив дверей, и прислонилась к стене. Она была прохладная. И уже потом кто-то еще, женщина с детьми забежала туда. Она говорит: «Уходи от дверей. Сюда стреляют.» Но я уже не могла, у меня сил не было. Я не могла понять, зачем уходить, что. Я смотрела в зал, и там у противоположной стены у окон с 2-х сторон стояли боевики. Вот когда еще не встала, вот это я запомнила, боевики отстреливались в окна на улицу. И со второго этажа школы тоже стреляли в зал. Вот я прям заметила там за занавеской, где-то в кабинете окно выбито, и за шкафом кто-то, и они стреляли в зал. Потом я поняла, скорее всего это были не боевики, потому что боевики туда стреляли. Это уже наверное наши.

- Значит, после взрыва вы видели вот эту стрельбу, которая происходила.

- Да. Я ж говорю, я видела, просто не поняла. И уже вот я стояла когда в этой комнате, я видела постепенно вот сверху начинало гореть. Балки какие-то горящие. И уже внизу все начинало гореть.

- Скажите, а вот чтобы боевики раненых расстреливали, которые находились в зале, такое Вы видели?

- Нет, в зале не видела я.

- Вы в это время после двух взрывов находились в тренажерном зале?

- Я пошла с противоположной стороны комнатка там была небольшая. Где физруки переодевались.

- А, в раздевалке.

- Да. А вывели меня уже вот в эту дверь, я шла через горящий зал уже. Меня вывели через тренажерный зал.

- В столовой Вы не были.

- Нет. я не помню, когда выводили в столовую.

- И не видели, чтобы кто-то приглашал раненых пойти в столовую. Кто выжил после 2 взрывов?

- Нет.

- Скажите пожалуйста, у Вас были повреждения телесные?

- Да. У меня ранения оскольчатые. Ожоги были незначительные. Колено разбито. Сотрясение.

- А о судьбе Ваших детей что Вы желаете сказать?

- Дети, потом уже я узнала, я не думала, я забыла вообще про них. Мальчик после первого взрыва, его вынесло взрывной волной к окно. Потом уже все прыгали в окно, он тоже, говорит, выпрыгнул вместе с ним. Потом он рассказывал, что они бежали 4. 2 мальчика и еще. Других он не знает. Потом один мальчик упал. Им в спины стреляли.

- Он упал, уже убегая?

- Да.

- Почему он упал?

- Его убили. Он так говорит.

- Убили боевики?

- Да. Девочку тоже вывели потом. Оказывается, когда выводили в столовую, она все слышала, но она не захотела оставлять меня. Она мне сказала, что надо мной все еще висела эта бомба. И она боялась, что я встану и задену ее головой. Не хотела меня оставлять. Я потом ее оставила и ушла. Я не понимала, что делала. И потом ее вывели спецназовцы, или я не знаю.

- Нет вопросов. Скажите, пожалуйста, а Ваши дети могут прийти, дать показания на судебном заседании.

- Я не хочу, чтобы они приходили.

- Вы с ними разговаривали на эту тему?

- Нет.

- Но вы сами не желаете, чтобы они пришли.

- Да. Я даже сейчас, когда уходила из дома, не сказала, куда я иду. Они не хотели, чтобы даже я шла сюда. Они бы меня точно не отпустили.

- Но вы видели детей как допрашивают?

- Нет, все равно они ничего сказать не смогут. Я их не приведу.

- Нет вопросов.

Сослан Кочиев:

- Вы слышали когда-нибудь о том, что они собирались выпускать детей до 7 лет?

- Нет. то, что считали, слышала. Но для чего, я не знаю. Хотя я верила, что их отпустят. Особенно после того как грудничков выпустили. Я даже своих подготовила. Сказала им, что их сейчас выпустят. Говорила им: «Не бойтесь. Вас там встретят.» И просто их успокаивала. Я верила в это.

- А террористы Вам говорили что-нибудь о том, сколько вас там?

- Да. Они пришли и сказали, что по телевизору передали, что вас всего 354 человека. «Делайте, - говорит, - из этого выводы. Как о вас заботятся.»

- А отношение к вам ухудшилось после этого?

- В первый день сразу нет. На второй день стали злее, уже не выпускали, прикладами стали бить. До того более нормально относились. Во вторую ночь они вообще озверели. Здесь спрашивали насчет разногласий среди них. В один момент они с одной стороны приказали всем встать. Все стали подниматься. С другой стороны поверх наших голов пустили автоматную очередь, всем сесть. Люди уже не знали, что делать. С одной стороны кричат встать, с другой сесть. Паника началась. Потом наконец все сели. И они друг другу начали перекрикиваться: «Да это я им сказал встать» И начали смеяться. Они так веселились от этого, от того, что мы так напугались.

- После ухода Аушева отношение изменилось.

- Да. Постепенно они все хуже и хуже стали относиться. Может это с визитом Аушева связано, может с тем, что сами они устали, я не знаю. Но они все хуже и хуже к нам относились.

- Что Вы можете сказать по поведению боевиков? Они стремились к переговорам?

- Не знаю. Они сами не могли толком сказать. То они говорили, что у них одни требования, то другие. Но оказалось, что они толком сами не знают.

- А они пытались выдвинуть эти требования?

- Они говорили нам, что они выдвигают эти требования, но слушать их никто не хочет. Наружу связывались, но не из зала. Из зала только, когда им звонили. И то редко, пару слов скажут и все. А где-то там может быть и связывались.

- А как вы считаете, наши должны были пойти на переговоры.

- Не знаю. Ну, конечно, должны были. Во вторую ночь в один момент они как-то засуетились, стали бегать с рюкзаками. Я думала, что они наверное сейчас уйдут и нас выпустят.

- В какое время они начали бегать?

- Где-то после 2. Потом опять успокоились. Я не знаю, может кто-то тогда и ушел. Я видела, из рюкзаков у них зубные щетки торчали, личные вещи.

- Спасибо.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Скажите пожалуйста, Вы видели как доставали в актовом зале оружие?

- Нет, я не видела.

- Вы видели, как они оружие заносили.

- Я только один раз видела, что они ящик занесли.

- А что они доставали и где они его складывали?

- Не знаю.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Вы хотите задать вопрос подсудимому?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Все. Следующее судебное заседание 29 сентября.

Голоса из зала:

- Хуцистова. Надпись «Хатабб» там была. У меня расстреляли сына, вы это знаете. Я вспомнила про эту надпись, подошла. В это время Маирбека Туаева сын, он тоже к школе приходил. Воду, цветы поставил. Я его спрашиваю: «Ты не знаешь, в школе у кого-нибудь есть кличка «Хатабб» или вообще в Беслане.» Он говорит: «Нет, ни у кого.» Так вот, что это значит? Я все думала, думала. И я вот так думаю, может это было предупреждение, я не знаю. Но потом я опять ходила, и надпись была зачеркнута, то ли мелом, ее пытались зачеркнуть. Я не знаю, кто это сделал. Вот так вот. Я не знаю, имеет ли это значение. Я понимаю, что для власти это не имеет значение. Они всячески пытаются скрыть, что там было. Известная истина: устами младенца глаголет истина. До сих пор я сомневалась, но когда послушала этого малыша, я убедилась, что оружие там было. Это тоже имеет значение. Я не знаю, неужели столько жертв, столько крови не достаточно, чтобы сказать: «Да мы виноваты.» и признать, что это случилось, и что это никогда не повториться, а не заметать свои следы. Я обращаюсь и к Шепелю, и ко всем, кто этим занимается. Ко всем, кто пытается скрыть кровь, которая у них на руках. Я потеряла самое ценное, что у меня было, смысл моей жизни. В течение года я не знала, что я такая сильная. Но я все силы приложу. Меня убедит только истина, и чтоб были наказаны виновные. И они не должны быть у власти. Потому что будут новые теракты и новые жертвы. Сегодня убили наших, никто из вас не застрахован, что завтра они не придут к вам домой. Простите.