37 заседание Верховного суда Северной Осетии по делу Кулаева

37 заседание Верховного суда Северной Осетии по делу Кулаева

3 ноября 2005 г.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Продолжаем рассмотрение уголовного дела в отношении Кулаева Нурпаши Абургкашевича, обвиняемого в совершении преступлений предусмотренных статьями 209 ч.2, 205 ч.3, 30 ч.3, 206 ч.3, 105 ч.2 пунктами: а, в, д, е, ж, з; 30 ч.3, 105 ч.2, пунктами: а, в, д, е, ж, з; 317, 223 ч.3 Уголовного кодекса Российской Федерации. Пожалуйста, секретарь, доложите о явке лиц, вызванных на судебное заседание.

Секретарь:

- На судебное заседание явились потерпевшие: Хосонова и Мидзиева, а также свидетели Ушаков, Бокоев. Остальные вызванные по повесткам, не явились по неизвестной причине.

- Так, Свидетель Ушаков, свидетель Бокоев. Я вас прошу пока временно покинуть зал судебного заседания и находиться в коридоре. Мы вас пригласим. Пожалуйста, никуда не уходите. Объявляется состав суда. Председательствующий Агузаров. Обвинение представлено в лице заместителя генерального прокурора России на Северном Кавказе Николя Шепеля, 1-го заместителя прокурора РСО-Алания, старшего советника юстиции Черчесова Аслана Владимировича, старшего прокурора управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе, старшего советника юстиции Семисыновой Марии Степановны. Защитник подсудимого - адвокат Плиев. Представители потерпевших Чеджемов, Кочиев. В суд явились потерпевшие вышеперечисленные. Секретарь судебного заседания Кохан. Потерпевшая Хосонова, встаньте пожалуйста. У Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Потерпевшая Мидзиева, у Вас есть отвод к составу суда?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. В соответствии со статьей 268 УПК разъясняю явившимся потерпевшим их права. Вы вправе знать о предъявленном обвиняемому обвинений, давать показания, отказываться свидетельствовать против самого себя и своих близких родственников, представлять доказательства, заявлять ходатайства, давать показания на родном языке, иметь представителя, знакомиться с процессуальными документами, получать копии постановлений, участвовать в судебном разбирательстве, в суде 1 и 2 инстанции, надзорной инстанции, выступать в судебных прениях, знакомиться с протоколом судебного заседания, приносить на него свои замечания, обжаловать приговор, постановление суда. Вы не в праве уклоняться от явки по вызову в суд, давать заведомо ложные показания или отказываться от дачи показаний, разглашать данные предварительного следствия. Потерпевшая Хосонова, встаньте пожалуйста. вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Потерпевшая Мидзиева, Вам ясны Ваши права?

- Да.

- Спасибо, присаживайтесь. Переходим к допросу потерпевших. Хосонова, пожалуйста к трибуне подойдите. Фамилия, имя, отчество.

- Хосонова Фатима Торбековна.

- Число, месяц, год рождения.

- 14 июня 1956 года.

- Место жительства.

- Беслан.

- Место работы.

- не работаю.

- Улица?

- Набережная, 55.

- Фатима Торбековна, суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Фатима Торбековна, ранее Кулаева видели?

- Видела.

- Коротко, Ге вы его видели?

- В школе его видела.

- Расскажите, при каких обстоятельствах Вы оказались в заложниках, с кем Вы там находились?

- с девочкой оказалась в заложниках, ученицей 2 класса. Рассказать как пришла в школу?

- Да.

- Ну, пришли минут за 15.

- Данные дочери сразу назовите.

- Хосонова Дзерасса Зелимхановна, 96 г.р. Минут за 15 до линейки мы пришли в класс, посидели. Предварительно с учителем поговорили и пошли на линейку. Очень мало времени прошло, я уже не помню, сколько. Но вдруг раздались выстрелы. Я оглянулась, увидела 1 из них без маски. Остальные наверное были в масках, я уже за ними не наблюдала. Я даже не знаю, сколько их было, потому что меня интересовала только моя дочь. Толпа сразу как-то испугалась, паника. И я боялась ее упустить. И поймала девочку. Я не видела, сколько их было человек. но я так поняла, что нас загоняли где вот выход со спортзала, туда. И вся толпа туда ринулась. Я вот девочку держала, я не видела, сколько их было. Нас стали в окна, в двери в здание школы. В здании школы, я думала, что только на улице эти в масках. А оказывается, их в школе было очень много. Они стояли вдоль стены и всех загоняли в зал. Когда нас загнали в зал, я даже в зале их не посчитала. Потому что я наблюдала только за ребенком, как она себя ведет. Меня интересовало только ее состояние. Если бы даже их было 2. ни 50, ни 60, для меня бы этого было достаточно. Потому что ребенок очень испугался. Они стали, я не скажу, что они суетились, торопились. Они стали раскладывать вот эти. Я не знаю, что это такое, но зеленые чемоданчики. Вот чемоданы из пластида, я так думаю. Вдоль окон, там вот эти стали вешать. А нас посадили. Они не разрешали даже на корточки садиться, только на пол. Естественно на полу столько места не было. В этой панике я конечно не считала сколько их было. Я даже поймала себя на мысли, что я их лица описать не могу. Какие-то расплывчатые лица, только я могу сказать, что у кого-то борода длиннее, у кого-то короче. А сколько их на втором этаже или в коридоре, я это не знаю. Но в зале их было человек 15. Из всех, кого мне показали из прокуратуры фотографии, я конечно не опознала. Ни этого вот с волнистыми волосами, с пробором. Ни этого вот лысого, ни этого недорезанного со шрамом на шее, его я тоже не видела среди них. Который без маски он был, говорил, что мы заложники, мы не пленные, а он бандит. И постриг бороду, она у него была длинная, чтобы попасть к нам, чтобы прийти убивать нас. «Мы, - говорит, - на пути к Аллаху.» Правда, я не поняла к какому Аллаху они на каком пути с этим багажом.

- Это кто говорил, помните?

- Конечно. Вот волнистый волос с пробором, у него была короче борода, чем у этого лысого. Я их только там могу описать. А так вот я даже описать их не могу. Вот этот вот еще один, золотые зубы, голубые глаза, и вот худой с рыжей, вот такой редкой бородкой. Вот его могу описать. А остальные какие-то все. Вот его видела. Но сейчас он довольно хорошо выглядит. Да, мы его так хорошо откормили. Выйдет, опять в лес побежит.

- Давайте пока расскажем, как события развивались.

- Они стали нервничать, потому что с ними никто не выходил на связь. Они пытались выйти на связь, но с ними никто не выходил на связь. Это мы точно знаем. Потому что они при нас…

- Пока за первый день. Кого убили. Эти моменты пока расскажите, а потом впоследствии перейдем к этому.

- Ну, посадили. Стали взрослых выводить мужчин и старшеклассников. Мужчины стали тумбочки выносить там, телевизор вынесли. Они наверное думали, что они включат, чтобы мы посмотрели. Но не было никакой информации, они его нам не включили. А тумбочки выносили они, дверь на выход из спортзала закладывали. Потом мужчин увели, и больше их не завели. Завели еще по-моему 2, а остальных мы больше не видели. А старшеклассников завели. Они сели на место. А потом там что-то отнести, потом они окна вверху выбивали. Поднимали старшеклассников.

- В 1 день, да?

- Да.

- Что происходило во 2-й день?

- С 1 на 2 нас завел, нем, мы ночевали в зале. Оставили нас. Ну, что происходило, не знаю. Я вот такой свидетель, что я ничего такого не видела, что рассказали. Но на самом деле, то, что они рассказали, это наверное было правдой. Потому что они каждые 15 минут выходили в тренажерный зал и по 45 минут стреляли. Я так думаю, что 1 обойма, чтобы 45 минут стрелять, этого недостаточно. В других я не разбираюсь, но автомат я так видела. Я не думаю, когда они нас загоняли, у них никаких сумок не было. Даже не у всех были рюкзаки. И вот чтобы занести вот это все.

- Не надо Ваши выводы.

- Почему выводы?! Что они в школу занесли, вот у нас в зале было заминировано, эти стояли.

- Пока давайте, закончим. Расскажите.

Голоса из зала:

- она рассказывает! Дайте сказать ей.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Что это за базар?

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Что такое?! Что за базар начали в зале судебных заседаний?

- 2-ойдень мы уже сидели, нам воду не давали. В туалет не выпускали. А взрослых вообще не выпускали в туалет. Нас вывели только утром 2-го числа. Зинаида Азаматовна подошла, позвала террориста, говорит: «Вы нас выведите пожалуйста в туалет.» А так взрослых вообще не выпускали, пит не давали. Только детям. А потом на 2-ой день разрешили только тряпки мочить. Воду уж не давали. Ну, и 1 день к вечеру не давали. И 2-ой день сказали, что воду мы не дадим, потому что вода отравлена, ее нельзя пить.

- Приход Аушева видели на 2-ой день?

- Конечно видела. Он зашел к нам в какой-то черной, только лицо было видно, там больше ничего видно не было. И когда он зашел, они нас предупреждали, чтобы мы тихо сидели, потому что сейчас придет Аушев. Конечно меня это очень удивило, потому что кроме Аушева у нас есть еще другие депутаты. Есть наверное. Я не думаю, что их старейшины бы в стороне остались. Они никого не запустили, только Аушева. И когда Аушев зашел, они очень смирно себя вели. Я так поняла, что они его боялись. Потому что они автоматы опустили, они к нему подошли, очень смирные. Не такие, как они без него были. Я так поняла, что он у них главный. А из него тут героя делают. Описывают, как героя, он вывел детей. Он свой интерес какой-то представлял наверное, он специально туда зашел. А детей вывел просто, чтобы во сказать, что вот он помог нам. То, о чем он говорил, я конечно не слышала. Я немножко подальше сидела, я не слышала, что он сказал.

- Давайте, если за 2-ой день Вам нечего больше сказать, про 3-й.

- 3-й день началась паника. И дети и взрослые стали падать. Детей стали выносить уже. Тем не менее они воду не давали, даже тем людям, которые умирали. Родители кричали, что вот у меня девочка умирает, там взрослые уже лежали, умирали. Воды не давали, не выпускали, но все-таки они в коридор еще пытались ребенка вынести, чтобы хоть немного ребенок подышал. И такая паника началась, что даже когда взрыв прогремел, я не удивилась. Потому что к этому и шло как раз. Они тоже стали нервничать. Они тоже хотели жить. Они говорили: «Мы тоже хотим жить, нас дети ждут.» Хотя в 1-й день они были на пути к Аллаху, на 3-й день они жить захотели. Трудно передать словами, что происходило на 3-й день. Как люди, в какой панике были.

- Помните, что взорвалось?

- Нет. вот прям перед взрывом, девочка все время у меня на руках сидела, я очень устала сидеть. Конечно, на полу сидеть 3 дня, это не просто. Я повернулась, кто-то ноги убрал, я легла и колени подняла, и девочку посадила между колен. И руку положила на голову. И когда взрыв прогремел, я глаза открыла, и меня интересовала только моя дочь. Я больше ничего не видела. И взрыв, как произошел, я это не могу сказать. Я сознание ни на одну секунду не теряла. Но как произошел первый взрыв, я не поняла, потому что я вот только почувствовала, как все содрогнулось. Стены, потолок, все. И когда открыл глаза, наблюдала за дочкой, дышит она или нет. второй взрыв, я помню, что он пошел отсюда, где стояли вот эти вот чемоданы, вот я не знаю, что это такое, вот эти, зеленые. Взрыв, точно знаю, отсюда пошел. А третий взрыв, я точно знаю, что в окно что-то забросили. Я точно поняла. А еще был взрыв такой, небольшой. Там висела бомба, она ен до конца взорвалась. Она еще вот там половина только, и она так вот горела. Я подняла голову, посмотрела. Один из террористов крикнул мне: «Отползай.» А я говорю, вот дурак, куда я буду отползать, когда тут кругом мертвые. И опустила голову. Взрывной волной меня вот так прижало к полу, хотя я лежала. Но я почувствовала, как к полу придавило. Удивляюсь, как вообще девочке ничего не было. Потом, когда 3 взрыв произошел, оказывается, я и не поняла, что там выпрыгивали в окно. Я их не видела, потому что я видела только, что впереди происходит. А впереди все были мертвые. Где мы лежали, там никого не осталось, кроме меня, моей девочки, вот Масурова дочь. Больше никого не осталось. А кто там сзади, они в окно повыпрыгивали. А потом, кто контуженный, раненый, они встали и уже по раненым, по живым, кто бы не был, они вот так наступали и пошли в сторону террористов. Откуда они стреляли. Они кричали первое время, что надо в ту сторону идти. Но они конечно ничего не понимали. Они шли прям на них. Они их стали собирать тогда, когда они поняли, что они их не слышат и не понимают. Они стали всех раненых, кто мог ходить, собирать вот в этот коридор. Я потом уж, когда я в декабре вернулась из Москвы, я тогда узнала, что их в столовую загнали. Всех собрали, вывели туда. И вот в какой-то момент наступила тишина. Спецназ еще не вошел. А эти не знали, в кого стрелять наверное. Они как-то ждали, что отсюда как-то нападение какое-то будет, кто-то войдет. Но через некоторое время стали спецназ. Когда спецназ зашли, человека 4 наверное. Они стали туда, в строну этих террористов. И уже их туда стали загонять, в коридор. И вот по коридору я их уже не видела. А вот стали заходить тогда наверное жители. И парень какой-то забежал. Наверное он кого-то искал. А я руку держала, чтобы он видел, что я живая, потому что все были мертвые, все лежали. И он тогда на меня посмотрел. Я ему показала, чтобы он девочку взял. Говорить то я не могла. И он тогда через весь зал пробежал, взял девочку, и вынес ее. А потом я руку опустила. Меня интересовала только моя дочь, лишь бы она вышла. Руку опустила, лежала и только наверх смотрела. Потому что у меня над головой этот плавился, горел, капал. Потом какой-то парень мимо пробежал. Я не знаю, я никаких не подавала, что я живая. Не стонала, ничего, потому что я боли вообще не чувствовала. Он оглянулся, увидел меня, подхватил под руки. Я еще про себя подумала, что же он меня тащит, если там еще столько детей еще живые. Можно было кого-то из детей вынести. И он меня уже потащил по горящему, потому что у меня юбка уже горела, синтетика и вот плавилась. Вынес меня через тренажерный зал, там к огороду. И в огороде меня уже передал. Там меня положили на носилки и в скорую помощь.

- В столовую не попали Вы.

- Нет. я ходить не могла.

- А Кулаева я видела в зале. Он, я так поняла, у них у каждого был свой пост. Он просто из любопытства заходил. Зайдет, так посмотрит, понаблюдает за нами. И выходил. Там поговорит.

- Вот эти моменты поподробнее. В какой день?

- Если я скажу, что я не видела, что он стрелял в кого-то, убивал кого-то, это же не значит, что он не виноват. Если 3 человека сказали, что он был в школе, какой суд над ним нужен еще?! Я вообще не понимаю.

- Нет, мы не об этом. Какие действия он предпринимал?

0 Никаких действий я не видела за ним. Одно то, что он там был. Все. Я не знаю, что он там в коридоре делал. Я не знаю, может там кто-то в классах. Потому что не все на линейку выходят. Мальчиков загнали, а больше я никого не видела. Я не знаю, что он там делал. Он там был. Это я точно знаю. Я его в Москве видела по телевизору.

- Оружие какие у него было?

- Автомат.

- Вы говорили, что когда люди стали разбегаться после взрыва, боевики стали стрелять. В кого они стреляли?

- Я не знаю, в кого они стреляли. Они же боялись. У них страх был панический, они же тоже жить хотят. Ну, стреляли. Они думали, что вот кто-то.

- По заложникам не стреляли?

- Вот это я не скажу. Вот при мне они в заложников не стреляли.

- Понятно. А вот после взрывов, когда было некоторое затишье, потом снова, когда появились спецназовцы, началась снова стрельба. Боевики отстреливались?

- Да, конечно, отстреливались.

- А в целом, какое было оружие у бандитов.

- Какого только не было! Я в них во всех не разбираюсь. Но у них было очень много оружия. При том не маленькие. Какие-то длинные тоже. Они нас пугали, или я не знаю, что они. С противогазами ходили туда-сюда. Иногда заносили гранатомет, это я знаю, что вот с длинным стволом. А еще кроме этого другое что-то, я не знаю. Я во всех не разбираюсь.

- Гранаты?

- Конечно.

- А женщин сколько было среди них? Я 2 женщины видела. Но мой сын сказал, что был снайпер. Он ее видел.

- а когда вы их видели? В 1день?

- В 1 день, больше я их не видела.

- А убийство Бетрозова в зале видели?

- Видела.

- При каких обстоятельствах, за что его убили?

- Ни за что. Он успокаивал. Они же говорили, чтобы все сели. А дети не могли сесть, потому что места не было. Тишину как бы это, помогал, чтобы не раздражали их.

- А в спортзале в каком месте Вы находились?

- Прям под кольцом. Я не знаю, сколько, но вот чуть дальше, чем вот эта стена. Может быть на таком же расстоянии, при входе со школы в спортзал.

- А видели, как в спортзале взламывали полы.

- Видела, но я не знаю, что они там делали. Они вот в углу там что-то ломали. Но я не поняла, что это было.

- Вот Вы описали боевиков. Впоследствии Вы узнали, кто это такие были?

- Вот может быть Ходов. Это описание подходит. Вот этот, с золотыми зубами, голубые глаза, вот жестокий вот этот. Очень жестокий.

- А брата Кулаева не видели, без правой руки.

- Я не помню его. Я так особо не приглядывалась, у кого из них рука, нога. Но я не помню его.

Заместитель генерального прокурора России на Северном Кавказе Николай Шепель:

- Скажите пожалуйста. вот вы говорите, что у Вас одежда загорелась. Это при каких обстоятельствах.

- Одежда у меня горела или нет, я Вам точно не скажу. Но вот когда он меня под руки взял, потащил, уже после взрывов. Я сама ходить не могла. Он меня потащил уже по горячему. Потому что я чувствовала, что у меня юбка плавится.

- А еще в зале что-то горело?

- Конечно горело.

- Вас вывели еще до пожара?

- До пожара. Но сразу после первого взрыва, я так думаю. Потому что после 3 взрыва, я подняла голову, думаю, остался там кто-нибудь, посмотреть. Повернулась. И уже вот там дверь, которая была заложена этими тумбочками. Тумбочки уже горели. После 3 взрыва. Так что пожар начался я так думаю, что сразу после 1 взрыва.

- вы говорили, много было погибших, рядом со мной все были убитые, мертвые. А сколько примерно, Вы можете определить?

- Ой, нет. Я не могу это определить. Потому что они все лежали. Как я могу определить, которые лежат погибшие. Просто очень долго у меня, вот они же друг на друге как бы оказались, они же сидели, и упали. И когда мои уши были внизу, я очень долго еще слышала. Правда это были голоса девочек. Я еще долго слышала голоса: «Мамочка, просит. Мамочка, прощай.» Я знала, что они раненые. Но потом.

- Какие Вы получили телесные повреждения?

- У меня были и ноги и руки раненые. Пули, вот которые полетели, они у меня были в руке. Поэтому у меня голова целая осталась. А так все тело у меня, вот внутренности все были перебиты.

- Осколочные ранения, да?

- И осколочные и пулевые. У меня до сих пор пуля в легком. И пулю я получила сазу после первого взрыва. Потому что, у меня девочка лежала на коленях. Я когда глаза открыла, когда пыль села, я увидела, что она у меня лежит на доске. Доска у меня на ногах, а сверху девочка. Я не знаю, я рук не чувствовала. Но каким-то усилием я девочку приподняла, эту доску бросила, чтобы ей не тяжело было. Поняла, что она нервничает. Она 2 раза подняла голову, смотрела, живая я или нет. и я тогда потихоньку стала ее так по щеке, чтобы она не нервничала пока кто-то зайдет, чтобы она спокойно лежала.

- скажите еще, Вы говорите, что злились боевики, что с ними переговоры не велись. А Вы сами слышали телефонные переговоры.

- Да.

- О чем они говорили?

- Я слышала 2-го вечером они, не знаю с кем, на связь вышли. Кто-то с ними все таки переговаривался. Я только услышала, наверное на том конце сказали: «А что с мертвыми будет?» А этот говорит, вот который с пробором: «О мертвых потом поговорим.» Этот, который вот лысый с бородой, вот безрукавка майка, он стоял в дверях. И он говорит, он ему показал, закрой, говорит.

- Это мертвых, которых они убили, да?

- Да. И он закрыл телефон. Даже не попрощался, ничего, вышел. Вот этот разговор я единственно слышала, потому что недалеко он стоял, поэтому я это слышала. А он говорит: «О мертвых потом поговорим.» Так думаю. А этот ему сказал: «Закрой.» Он закрыл и вышел.

- Других разговоров Вы не слышали?

- Я не слышала. Но он очень нервничал. Он несколько раз, наверное выходил на связь кто-то с ним. И он очень нервничал, потому что он сразу телефон отключал. Что-то ему не нравилось.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Фатима Торбековна, вы рассказали сейчас то, что вы сами видели?

- Это я сама все видела.

- У меня к Вам будет такой вопрос: Вы пояснили, что боевики стреляли из тренажерного зала. А куда они стреляли?

- В смысле в 1 день, 2 день? Они не из тренажерного, а в тренажерном. По стенам стреляли. В тренажерный зал заходил один из них, и все время вот регулярно заходил туда и стрелял. Я так думаю, чтобы на улице слышали, что тут стреляют, и скорее на связь выходили. И он минут 45 вот так очередь давал по стенам.

- Скажите пожалуйста, были взрывы в здании школы?

- Были.

- В какой день?

- В первый еднь.

- Вам известно, что взорвалось, или кто взорвался?

- Нет, я не знала, что там взрывают. Но когда на 2-й день утром нас вывели в туалет, извините, то я увидела, что все классы были перевернуты. Они их взорвали. Я еще про себя подумала, интересно, дети наши в школу еще когда теперь пойдут.

- Фатима Торбековна, еще такой вопрос. Вы свои показания помните на предварительном следствии?

- Конечно помню.

- Я почему Вас спрашиваю. Вы не говорили в своих показаниях, что было 4 взрыва.

- Когда я в реанимации лежала в Электроцинковской больнице, ко мне пришел следователь прокуратуры, стал спрашивать.

- Ну, это понятно, да.

- Но у меня открылась рвота, я не смогла больше ничего говорить. То же самое, к девочке, вот рядом лежала, тоже у нее рвота открылась, она не смогла показаний никаких дать. А меня о взрывах никто не спрашивал. Сказали, как я там оказалась, где сидела.

- Позвольте, я оглашу вот как раз момент относительно взрыва. Она здесь вот.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Это столь существенно?

- Да, это существенно конечно. Это показания ее, есть конечно существенные противоречия. Фатима Торбековна, вот Ваши показания, слушайте внимательно. Оглашается том 62, листы дела 116. Это ее показания. 3 сентября 2004 года примерно в 13 часов сработали взрывные устройства. Мы с дочкой в это время находились на краю зала, левее от входа. Правильно?

- Ну, да.

- От чего, и в какой последовательности происходили взрывы, я сказать затрудняюсь, находилась в шоковом состоянии. Правильно это Ваши показания?

- Я не помню, в шоковом или что. Но я ясно помню все эти взрывы. Может быть я даже так сказала, потому что я была в таком состоянии, что мне и говорить не хотелось. Они пришли, мне сказали: «Мы просто вас признаем потерпевшими.» Это вот в детали никто не вникал.

- Вот далее Вы говорите: от взрыва меня ранило в правую руку и правую ногу. Дальнейшие события происходили очень быстр. Я не могу точно описать, как происходило освобождение. Находилась в шоковом состоянии. Раненая.

- Я уже сказала, что когда они ко мне пришли из прокуратуры, они мне, я просто поясню. Они мне сказали, что мы долго Вас не будем. Просто вот в детали не будем вникать. Просто скажем, чтобы Вас прознали потерпевшей. Это единственная была у них цель, чтобы признать, что я в школе была. Если бы детали кого-то интересовали, может этот следователь уже сделал сам какие-то выводы. Я была в шоковом состоянии, да. Я была в шоковом состоянии. Но у меня память ясно работала и тогда и сейчас. Единственное, я не помню период с 3 по 7, потому что я была вот…

- Вот такое шоковое состояние у Вас наступило после какого взрыва?

- Шокового состояния у меня не было, потому что у меня память работала ясно все время.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Я прошу успокоится в зале.

- Потому что у меня единственная проблема была – моя девочка. И я ни на минуту память не теряла.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Вы чувствуете, что вы на вопрос не отвечаете.

- Отвечаю я.

Голоса из зала:

- Она говорит. Она в больнице, после такого. Естественно ее состояние!

- Отвечаю я. Я в шоковом состоянии не была.

- Нет вопросов к ней.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Я прошу, в зале тишину соблюдать.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- 12 октября Вы были допрошены. Почти через полтора месяца.

- 12 октября к нам приходил в Москве следователь.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Так, все. Я дал возможность представителю потерпевших задавать вопрос.

- Я еще раз объясняю. И даже 12 октября мне никаких показаний не хотелось давать. Просто они пришли опять таки сказали: «Вот, позвонили из Беслана, сказали, еще раз Вас признали потерпевшей.» Вы понимаете, что в таком положении они в детали не вникали. Им главное признать меня потерпевшей. Где я сидела, и кто вокруг меня сидел, была ли я на самом деле в школе или нет. их только вот это интересовало. А детали их не интересовали. А я вам еще раз говорю, что с 1 взрыва, с первой минуты, как я вышла из дома, я ни на минуту ничего не потеряла и ничего не забыла. Я в голову ранений не имела. Руки, ноги, внутренности, да. Но голова у меня ясно работала. И сейчас я прекрасно все понимаю. Меня с рождения учили говорить правду. Но что то нам правду не говорят. Газеты читаем, и удивляются, что Беслан в таком состоянии, люди друг друга ненавидят. Да, мы ненавидим друг друга, потому что столько было лжи в этих газетах, что даже стыдно читать, то что вы пишете. Такие операции, я думаю, не месяц и не два готовятся, потому что, то что там было, это не в один день завезли. А виноват ли кто или не виноват, это я не буду сейчас говорить. Есть специальные люди, которые должны этим заниматься.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Да успокойтесь вы наконец! Давайте уважать друг друга, пожалуйста.

Представитель потерпевших:

- Давайте поговорим о 1 сентября. Ковы были Ваши впечатления о террористах и думали ли о том, чего они хотели? Может они нервничали.

- Когда нас загоняли, они сначала не нервничали. А потом они стали нервничать от того, что к ним никто не выходит на связь. Они, наверное, просто не ожидали, что с ними никто не свяжется. Например, вот мы сидим, и он заходит.

- Там разговор шел о числе заложников?

- Да. Вот кто зашел, он сказал: «Сейчас, - говорит, - передали, что в школе всего 350 заложников. мы сделаем все, чтобы вас столько и осталось.»

- И как вы это оценили?

- Я оценила так, что они не смогут это сделать, потому что столько детей там было. И как можно было на них руку поднять. Но внутренне, в подсознании я думала, что они не смогут это сделать. По-моему, они и сами не думали.

- Вы верили в то, что вас 350. вас там 350 было?

- Конечно нет.

- Ну, а кто тогда так сказал и почему. Как вы считаете? Почему по телевизору говорили, что вас 350 человек. кто, по вашему, это делал?

- Наше руководство.

- Зачем?

- Чтобы не было паники, наверное. Ну, я не знаю, зачем это было сделано. Ну факт то, что это было на самом деле. Несколько раз заходили и возмущались что они не выходят, что они говорят, что нас 350 человек, что вы никому не нужны.

- На связь, Вы говорите, или на переговоры?

- На переговоры.

- Я хочу уточнить, на связь, или на переговоры?

- На переговоры.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Подождите. Я обращаюсь к представителям потерпевших. Дайте ей самой высказаться. Не надо ей подсказывать и перебивать. Дайте ей возможность высказаться. Пожалуйста, продолжайте.

Представитель потерпевших:

- Вы считаете, что кто-то должен был к ним выйти на переговоры?

- Я не могу говорить о том, что Дзасохов должен был выйти. Они Дзасохова требовали. Не по 1, а сразу 4: Дзасохова, Зязикова, Аслаханова и Рошаля. Потом сказали, что, ну, пошел такой слух, не знаю, террорист сказал или кто, что Зязиков за границей, и они его не находят.

- Вы считаете, что надо было вести с ними переговоры?

- конечно надо было. Если мы заслуживаем этого.

- Когда Вы покидали зал, Вы не помните, там были только трупы или оставались живые люди?

- Когда меня выносили, я уже не могу сказать. Живые они были или мертвые, я не могу сказать, потому что впереди все были уже мертвые.

- Откуда вы знаете, что они были мертвые?

- Я ж наблюдала. Они сначала дышали, шевелились, стонали.

- Как Вы могли по дыханию определять?

- Ну Вы знаете, наверное в такой обстановке чувства обостряются. Я же говорю, что сейчас я в это окно даже не влезла бы. Я б даже не запрыгнула туда. Но в такой ситуации чувства обостряются. Я вообще-то не очень хорошо вижу, но я прекрасно видела ранения Мамсуровой в ноги и в голову. Сейчас бы я это не увидела. Там, я видела, как умирают.

- То есть, все впереди были мертвые?

- Да.

- Ну, вот на дверях что люди лежали, Вы можете сказать, что они были мертвы к этому моменту? Вы же не могли видеть, мертвые они или без сознания.

- Я еще раз говорю, что то, что было впереди, я это видела. А вот то, что там было, за это я утверждать не могу.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Фатима, вы хотите задать подсудимому вопрос?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Мидзиева. Фамилия, имя, отчество.

- Мидзиева Зара Петровна.

- Число, месяц, год рождения.

- 25 января 1939 года.

- Место жительства.

- Беслан, Димитрова, 8.

- Место работы.

- Не работаю.

- Зара Петровна, суд предупреждает Вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте подписку суду. Пожалуйста.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Зара Петровна, раньше Вы Кулаева видели?

- Обманывать не стану. Я его не помню.

- Расскажите, с кем Вы оказались в заложниках. С самого начала.

- Мы в школу пришли. Нас было 4: я, внучка, внук и их мать, моя сноха.

- Чтобы не возвращаться, назовите их сразу.

- Это была Фариза, 10 лет ей. Азамат и Мидзоева Ирина, их мать. И я. Когда начался захват я девочку потеряла. Со мной рядом был только мальчик. Искала свою девочку и не нашла. Оказывается, мать пришла с работы, и она была рядом с девочкой. Я, значит, стою возле Азамата. Должны были колокольчик вынести. И в это время сзади меня, я первая была, за мной уже никого не было. Со стороны рельсов выстрелы автоматные. Наверх стреляли. А потом когда уже паника, впереди меня которые, они больше видели, чем я. Я тоже повернулась туда. И смотрю, их где-то не больше 8-9 человек было. Это точно. Их было вот столько, не больше. И, знаете как получилось, они кричали, стреляли: «Это захват.» Вот только вот это. Они нас так хорошо развернули в сторону спортзала. Я не знала, где двери этого спортзала. А они нас сразу вгоняют в эту дверь узкую. Я потом подумала, как они хорошо знали, куда нас загонять. Даже не запнулись нигде. Я до сих пор думаю. Нас туда загоняют, там люди уже не помещались, падали, их никто не поднимал. В общем, паника была. Вот я была с террористом, как будто брат и сестра шли вот так вот. Я с этой стороны, держу Азамчика вот так. Я его успокаиваю, он кричит, я его успокаиваю: «Смотри, вот он же не боится. А что ты боится.» Я не хотела. Чтобы с ним что-нибудь случилось. И вот он держал правой рукой автомат наверх и рука вот так вот у него была. Он не перевязанный был. Из под пиджака текла кровь. Азам смотрит на меня, кричит: «Бабý, бабý!» Я говорю этому террористу: «У вас кровь идет.» Вот так кровь текла у него. И я вытерла кровь. Он мне говорит, так человеческим голосом мне сказал спокойно так: «Это чепуха.» Я от этого слова подумала, что они не такие изверги. Может они нас страшат. Значит, нас загнали. Я все делала так, чтобы мальчик не поверил. Я их до самого конца не боялась. Оказалось так, что в 1-й день мы не знали даже, кто где стоял. Как кого загнали, так и стояли. Сноха с внучкой были дальше от меня. Она была ближе к дорожке. Они сразу дорожку там сделали. А я была ближе к стене, где больше народу, там я оказалась. Мы стоим. Там гул, гам. Дети кричат, орут. Вышел один такой мужчина, я его никогда не забуду. Он вышел, повернулся к нам лицом и успокаивал нас. Говорил: «Не бойтесь.» По-осетински говорил. «Не злите их. Успокойтесь, подождите чуть-чуть.» Им не понравилось то, что он говорил по-осетински. Это было возле моей снохи. Они его развернули. И этот, у которого я кровь вытерла, почему я его запомнила, у него шрам был длинный, и между ним такие вот швы. Я еще подумала, кто это ему сделал швы такие некрасивые. И вот он подошел, развернул и убил его прям первого. Прям при нас. Теперь я уже подумала по другому. Это вначале я думала, что он спокойный. Так вот. В 1-й день нам главный, я заметила, они все так быстро делали. Они эти провода быстро, как у них так получалось. Это представить надо. Везде натянули и быстро. Как будто они по меркам были. Нигде ничего не отрезали. Я только на них смотрела, что они делают. И вот они натянули эти провода. Наших парней заставляли это делать. Заматывали их скотчем. Сколько я посчитала: 1, 2, 3, 4, 5. Это то, что я видела. А с той стороны они были на земле. Они не повешены были. Только с нашей стороны развесили их. Я не знаю, сколько их было, но я видела один такой 4-угольный с краю. Вроде они нас успокаивали. Стреляли все время. Но детей никак нельзя было успокоить. В 1-й день они разрешили нам воду дать. Ну как разрешили, сказали, что если увидят, что взрослые пьют, то там же и расстреляют. Никто не пил. Я только 1 раз пошла и напоила детей и вывела их оттуда. Мы со снохой, когда я нашла место, то я ей сказала: «Иди потихоньку сюда.» И мы наши друг друга. В общем, я постаралась сесть между 2 окнами, ближе к стенке, чтобы я могла облокотиться на них. А другие на меня. А то они никак не могли сидеть. Это 1-й день. Они были более спокойные. На 2-й день они изменили отношение. Более уже агрессивные были. Уже и воду не давали. Кто там был поближе к дорожке, им еще как-то попадало. Потом уже и им не давали. Потом они уже начали ведрами. И каждый снимал с себя то, что на нем было. Бросал, мокали и бросали людям. Как-то протирали детей. Когда уже воздуха не было, они выбили, вроде это было в 1-й день, выбили верхние окна. Тогда стало чуть-чуть легче. Что я могу еще сказать. На 2-й день вечером сказали, чтобы пожилые люди встали и пошли в тренажерный зал. Я подумала, что в тренажерный зал, значит, что еще портить кислород. Я уже попрощалась с внуками своими. Я говорю: «Я сейчас встану, а вы более или менее сядьте на мое место.» Там же были такие, которых волокли. Старики, они уже не могли ходить. Их еле-еле вот так вот волокли. Нас завели туда. Я сразу легла на холод. Смотрю, сперва сказали одних стариков. А тут и дети оказались с матерями. Я тогда подумала. Наверное нас не будут расстреливать. Потому что тут дети. Так и получилось. Там же были двери, туалеты, вода. Мы слышали, как вода из открытого крана текла. Я подошла и вроде уже как-то задремала. Этим воспользовались другие. Видимо их охранник, вот сюда вот этот был. И он видимо их пропустил. Как, я не видела. Но как я это увидела, я подошла и говорю: «Пусти меня, я тоже сделаю глоток.» Это было к утру. «Ну что жаждущему человеку глоток воды отдать. Тебе это где-то учтется.» я не сказала, что в Библии, потому что они Библию не читают. Ну, в общем сказала. Он схватился за автомат. Я говорю: «Не надо, не надо.» и там же присела. Я не знаю, кто это был. Он худощавый был такой, вот на него похож. Но врать я не буду, грех на душу брать. Где-то в 4 часу утра нам говорят: «Давайте вставайте и идите на свои места.» Нас опять вывели и я зашла на свое место. На 3-й день, когда я села, я еще место искала, время какое-то прошло. А, еще насчет Аушева. Когда он пришел на 2-й день, он встал возле двери, как Фатима сказала. Его вообще не видно было. Он был в каком-то черном одеяле. И он сказал: «вы меня узнаете?» только вот это я слышала. Он повернулся и ушел. Когда он ушел, я не знаю, сколько времени прошло, но они стали намного жестче. Они говорили: «Никто отсюда живым не уйдет. Вы все здесь сдохнете. Молитесь своему Богу!» Вот так орали. Я ни слова не придумала. Я не знаю, с чем это связано. На 3-й день, как я вспоминаю, не знаю, в какое время, ни у кого часов не было. Дети уже не могут. Возле меня ребенок 2-клашка вот так вот сидит. Девочка тоже, и сноха, ей тоже было плохо. Она сняла с себя свитер. «Я, - говорит, - уже не могу.» Я ей говорю: «Иринка, не снимай. Они же мусульмане. Это стыдно. Не снимай.» И я заставила е обратно одеть. Я разрешила ей встать. Я им не разрешала до этого вставать. 1 раз она встала, и он на нее направил автомат и говорит: «Ты мне очкастая, надоела уже.» Я не знаю, почему он не выстрелил. Но он мог запросто это сделать. И она сразу села. К чему я это говорю. Мы сидели все время. На 3-й день, во сколько, не знаю, никто не был готов, что сейчас бомба взорвется. Эта бомба взорвалась. Такая оглушительная была бомба. Такой звук был сильный. Меня вот так вот шатало. После этого на нас полетела земля. Нас не видно было. От этого я посмотрела на свои руки и подумала, интересно, мои запчасти целы? Пока я так думала, взорвалась вторая бомба. Не знаю, сколько времени прошло. Это было с этой стороны. Почему я это знаю, меня вот так шатало от этой волны. А от 2-й бомбы я на руки смотрела. И мертвый ребенок, откуда это было, но через наши головы волна перебросила мертвого ребенка. Я вот так вот держал руки. Ни рук, ни ног у него не было. Я на него еще смотрю, и думаю, почему же она такая красная. Оказывается, на нем уже не было ничего. Я не знала, куда его положить, и взяла, и между мной и снохой положила. Иринка потом говорит: «Мам, она девочка была. Волосы еще сзади были.» Это второй взрыв. Потом взорвалась 3-я бомба. Я много раз слышала, когда какая бомба взорвалась. А я не помню, потому что я думала о своих детях. Я разум не теряла. Я думала только, интересно, сколько еще бомб осталось. И вот 4-я бомба, и дым пошел. Я не знаю, что это за бомба была. Я видела, как они ее таскали. Я еще тогда подумала, нам хватит и этих бомб. Эта бомба была на земле. Мы под обломками, Иринка думала, что я сейчас встану. Террорист с той стороны кричал, может кто там был вспомнит: «Идите сюда. Вас ваши же убивают.» Он стоял, я не знаю почему, он зашел туда, конусообразный, длинный такой. Там комнатка такая маленькая была, я только потом узнала, что там. Там инвентарь был. И вот он из этих дверей кричал. Я смотрю, что очень многие побежали туда. Мне Иринка говорит: «Мам, не вставай. Там еще бомба не разорвалась.» Я точно знаю, когда все бомбы разорвались, потому что я их считала. И действительно, через какие-то секунды взорвалась эта бомба. Там внизу сидел старый директор, который без ноги, Сабанов. Он на стуле сидел. И вот эта бомба разорвалась. Я уже считаю, и думаю, какая это бомба? Вот где нас загоняли, возле входа, там тоже бомба была. Смотрю, этой бомбы там нет. а те, что на земле были, я их не видела. Те, которые я видела, они взорвались. Вроде все, никакая бомба не рвется. Я слышу, на улице рвутся бомбы. Голова моя была, я после всего этого старалась пониже ее опустить. Думала, наши же в нас не будут стрелять. Они наверное знают куда стрелять. Они же внизу вот так вот не будут. А стенка вот эта, моя голова прямо как мячик отскакивала, такой этот. Я не знаю, чем стреляли. Прямо вот этот вот, голова моя вот так вот отскакивала, вот чуточку от стены. И мы вот так вот ждем под этими досками. Нас не видно. И в одно время я вот так вот поднялась, и смотрю, наш альфовец стоит напротив окна. Вот это, когда это было, я до сих пор не знаю. Тот угол начал гореть. Я пока альфовца не видела, мне Иринка говорит: «Ма, вон уже горит потолок. Давай мы тоже, как-нибудь» А я говорю: «Нет, Иринка, подожди. Еще далеко до нас. Еще время есть.» Я почему это говорю, мы далеко от него были. Вот как далеко. От меня, я была со стороны, где больше народу было, я была как бы посередке. И вот левая с нашей стороны горела. От чего она загорелась. Потом я фотографии смотрела, наверху были все черепицы целые. А внутри уже огонь. Это фотографии. При мне не было огня. Пока я была там, этого огня не было, горел потолок с той стороны. В это время, я когда посмотрела. Извините меня, что так клочками я разговариваю. Уже этот потолок. Когда мне Иринка сказала: «Давай.» я говорю: «Нет, еще рано.» Я посмотрела в ту сторону, и там стоит уже Альфа. Я говорю, уже наши здесь, наверное уже можно отсюда. И тут я посмотрела. В ту сторону нельзя. В ту сторону посмотрела, где тренажерный зал был, и там окно они пробили, и наши Альфа и Вымпел, я их не различать кто, они заскочили туда. И настолько. Они не могли вставать, и вот так ползком, вот так вот сядут, и нам показывают: «Идите, идите сюда.» Альфовец, вот который в окне, он левой рукой стреляет, а правой нам говорит, мне казалось, что там кроме нас никого не было, он на нас смотрит, и не говорит, все равно бы не слышно было: «Идите. И ниже, ниже.» Рукой вот так показывает. Это мне такую смелость придало. Почему я это говорю, что альфовца я видела, я его целиком видела. Там же никто не стоял. И когда вот бомба на этом разорвалась, я 100% уверена, что все там упали. То ли раненые были, то ли убитые. Когда я пришла в школу, где я сидела, туда пришла, над моей головой, если бы я стояла даже от первой бомбы, я бы там погибла. Там над моей головой отверстия вот так вот. И я смотрю на этого парня, он 1 был там, никого не было. И он отстреливался. В ту сторону стрелял. Вот с окна в ту сторону. Левой рукой, а правой рукой нам показывал. Я почему это говорю, я никого не видела, а его я целиком видела. В это время пока этот, где-то 3 квадратных метра наверное потолок горит. Столько времени прошло. Неужели нельзя было спасти, вот что-то сделать, чтобы там могли. Я не знаю, не буду говорить, кто жив, кто мертв. Я уже оглохла. Но никто не стоял. Все были друг на друга завалены. Я видела его целиком, одного его. И вот когда нам Альфа уже с этой стороны, мы уже, я говорю снохе: «Давай. Что будет, то и будет.» И мы уже как нам говорили вот ползли вот так через кого было. Как только на порог, они нас подхватывали. Я сзади была, вперед я их толкала. И подхватили, через чьи-то огороды и на скорую. вот так нас вывели оттуда. Может я многое забыла. Первый раз меня допрашивают, я никогда не давала показания.

- Зара Петровна, вы говорили, что спецназовец зашел.

- Он стоял, он стоя стрелял. А те, которые заскочили, окно пробили. Там были столы, стулья, парты, загромождено там было окно, они его пробили, и они не могли в это время еще встать. Вот настолько сильно стреляли. Это Вы приблизительно знаете, какое я окно имею ввиду. Вот эти не стреляли. Те, которые туда заскочили. Они боялись.

- По ним кто стрелял? Откуда?

- По ним стреляли вот отсюда. Они еще тут были. Когда альфовец тут был, боевик еще стоял там. Альфовец вот здесь вот стоял. Я еще и туда посмотрела. И я боялась, что они нам вслед будут стрелять. Но на нас ничего не попало. Все мы были в крови. Когда скорая, они думали, что мы все раненые. Мы просто были царапины, маленьке такие осколочки. Потом повытаскивали.

- Все в царапинах были?

- У мальчика перепонка в 2 местах лопнула. Сноха сейчас совсем оглохла одним ухом. Этим летом они 2 раза были в Москве в больнице.

- Зара Петровна, а женщин среди бандитов сколько было?

- Знаете, я только 2 видела. Может их было больше, но я видела 2. Я не могу придумывать. То, что я видела.

- Оружие какое у них было. Ну, насколько Вы разбираетесь.

- Все были с автоматами. Все заносили вот эти ящики. Тоже не отрицаю, я смотрела же. Мы же боялись, сколько можно на нас. Заносили вот эти вот длинные, конусообразные, какие-то остроносики впереди.

- А таких много было?

- Я видела, вот этот черный. Я даже не знаю, кто он такой был. Такой коренастый, он занес. Еще в ту сторону тоже один еще туда зашел. Но это вот сюда, где была маленькая комнатка. Все время там стоял. И вот этот длинный тоже.

- А брата Кулаева не видели Вы?

- Я кого запомнила.

- Без правой руки.

- Не помню я. Я хорошо кого запомнила. Я хотела, когда фотографии показывали, я хотела увидеть их мертвыми, чтобы я успокоилась. Вот этот, у которого рука была перевязана, длинный, все время на нас который кричал, его Полковником, звание какое-то было у него. Вот он мне показалось главный. Потому что все его боялись. И этот еще. Вот тот был мертвый, а этого я не видела нигде.

- И еще один вопрос. По Вашему мнению, причина первого взрыва.

- На это никто не ответит.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Подождите, Зара Петровна.

Представитель потерпевших:

- Зара Петровна, что Вы можете сказать о переговорах.

- Она правду сказала. Они просили на переговоры и просили на связь. Это 2 слова. Они то и другое говорили. На связь не выходят, на переговоры не выходят. И то и другое было. На связь не выходят, на переговоры не выходят. Они употребляли эти 2 слова.

- А требования какие были?

- Они сказали: «Пусть выведут войска из Чечни.» Это их первое, что они сказали. Мы спрашивали. Там, кто был поближе. Кто-то там видимо спросил. И он сказал: «Мы хотим, чтобы вывели из Чечни войска.» Вот это сказали. Мне кажется, что это просто отмазка была. Это первое было. А второе, если бы всех туда завели, кого они просили, они бы оттуда не вышли.

- А кого они просили?

- Вот всех 4. И Зязикова, и нашего, всех тех, кого они просили. Они бы оттуда не вышли. Потому что они на смерть. Они уже сами говорили. Ну, на 3-й день естественно, они уже переодевались. И так, и так старались. Пусть вот скажет, как было. Я думаю, они бы оттуда живыми не ушли.

- Почему Вы так считаете?

- Потому что они хотели их убить. Если бы даже Дзасохова туда привели, они бы его убили. Это мое мнение, я так думаю. По их настроению я вот так вот говорю. Я не знаю, кто как хочет, пусть так меня осуждают, но это так. Их бы оттуда уже не выпустили бы.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Есиев Виктор. Вам хочу задать вопрос. Вас на какой машине увезли?

- На скорой меня увезли.

- Куда вас увезли.

- Меня увезли сперва в нашу больницу. А потом в город. Вот в Электрцинковскую больницу.

- Вот до этого говорили, что не пропустили за оцепление.

- Это где оцепление?

- Вот со стороны там в сторону аэропорта хотели везти.

- Кого?

- Пострадавших.

- Это не знаю. Фатима может говорила. Но меня на скорой сразу привезли в нашу больницу. И оттуда уже в город увезли. Мне еще было интересно то, что в этот день наша милиция, мне до того было обидно. Какое-то бывало праздничное настроение, когда милиция пропускала школьников. В этот день ни один милиционер там не стоял. Вот это тоже меня удивило.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Возле школы, Вы имеете ввиду?

- Напротив школы. Вот где сейчас школу построили, там милиция всегда стоит и пропускает детей туда. Этого тоже не было.

- Кокаева. Зара, скажите, в школу, Вы говорите, на переговоры нужно было заходить.

- Нужно или нет, это другой вопрос.

- Ваше мнение.

- Мое мнение?

- Чтобы детей спасти, да.

- Если бы детей спасти, нужно было. Если бы это помогло детям, конечно надо было всем.

- Вы сознание не теряли, да?

- Я до конца, даже когда загорелось вот это, я считала, насколько приблизительно горит потолок.

- К Вам такой вопрос. Если бы штаб нормально организовал начало штурма, можно было спасти тех людей, которые были без сознания и умирали. Которые сгорели, я считаю, заживо?

- Я же, сейчас мой разговор был об этом. Когда альфовец там стоял. Почему не помогали, почему не выносили этих раненых, которые там был. А была возможность. Чтобы в это время, когда альфовец там стоял, в это время можно было спасти. Но я не знаю, по какой причине. Я ж говорю, Альфа там не могла вставать, такая стрельба была. Красиво так одеты были, ну, Альфа или Вымпел, я не знаю. Ну, военные. Наши были. Я не знаю, но наши были. Они бы тогда нас не спасли, если бы они были бандиты.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Хорошо, понятно. Подсудимый, есть вопросы?

- Нет.

- Адвокат?

Адвокат Плиев:

- За эти дни вы Кулаева видели?

- Я не могу говорить, что я его видела. Кроме тех бородатых, все мне одинаковыми казались. Только со шрамом, только с рукой. На ком были какие-то метки, я их запомнила. А вот кто был так вот. Я видела там одного кучерявого, такой парень молодой, так побритый, просто вот сейчас на парад выходи. Вот такой вот он был. А вот его я не помню. Может он…

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Зара Петровна, у Вас есть вопросы к подсудимому?

- Вопросов много, но меня один вопрос. Вот он себя оправдывает тем, что он не стрелял. Когда туда шли, с каким намерением? Вы же знали, что убивать идете туда. Вот себя оправдываешь. А я не верю, что не стрелял. Там все стреляли. Все были с втоматами. Я без автомата там никого не видела. Вот признайся, как человек, честно.

- Кулаев, вопрос понятен?

Нурпаша Кулаев:

(Техническая неисправность в зале суда. Звук на монитор подавался с перебоем.)

- Значит ты там без оружия был?

- Не было у меня оружия.

- Я там ни одного не видела безоружного.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Кулаев, Вы что-то противоречите себе. У Вас уже и оружия не было там? Когда Вам оружие дали?

- Оружие там не давали никому.

- Когда у Вас в руках появилось оружие?

- В руках у меня не было оружия.

- Вообще не было оружия?

- Там по коридору от столовой до спортзала не давали мне оружие.

- А как же Ваши показания, когда Вы говорили, что во время захвата школы один из боевиков был убит, и Вам дали его автомат.

- Когда его убили

(Техническая неисправность в зале суда. Звук на монитор подавался с перебоем.)

Понятно, ладно. Спасибо, присаживайтесь.

- Дудиева. Можно сказать? Я бы хотела к прокуратуре обратиться. Вот сейчас прокуратура говорит, что следствие приближается к концу. Сейчас выступило 2 потерпевших. И каждый, если говорят о месте, каждый объясняет на пальцах. Я сидела в том углу, с того угла. До сих пор, мы уже один раз просили, чтобы была какая-то схема спортзала или схема школы. Должна быть какая-то схема, чтобы человек мог показать, вот в этом углу я сидела, вот с этого угла стреляли, вот в этот угол забежали. Например я школу знаю каждый сантиметр, я сижу и не ориентируюсь с какого угла стреляли, в какой угол их загнали с какой двери, между какими окнами сидели. Это одно. И потом, когда люди объясняют, вот такое оружие было, толстое, тонкое. Вам известно, какое оружие изъяли после того, как убили всех боевиков. Можно же хотя бы фотографии здесь представить, чтобы человек показал, вот таких автоматов было вот столько, а вот таких огнеметов или гранатометов видела вот столько. Вот это вот наше предложение и замечание. Я думаю, это очень важно.

- Так, допрос потерпевших закончен. Переходим к оглашению показаний потерпевших. Мы к допросу свидетелей еще не перешли.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- в томе 78 оглашаются листы дела 129-132. Это показания Козырева Игоря Черменовича от 7 сентября 2004 года. Почему так шумно?

- Я прошу соблюдать тишину в зале.

- 1 сентября 2004 года около 9 часов моя жена и 2 сыновей пошли в школу №1 г.Беслана. через минут 20 я услышал, что в стороне школы происходят выстрелы. Сразу же выбежал из дома в тапочках, спрашивал у прохожих, откуда производятся выстрелы? Все говорили, что школу захватили террористы. Он побежал туда, вернее сев в машину, он поехал туда. Остановились около оцепления и ждали, пока освободят заложников. В результате теракта у меня без вести пропал старший сын Козырев Ахшар Игоревеч. Он описывает, как он был одет.

Оглашаются листы дела 170-172. Это показания Гаппоева Руслана Солтановича от 7 сентября 2004 года. Он пояснил, что я, Гаппоев Руслан Солтанович проживаю вместе с супругой Гаппоевой Наидой и 2 несовершеннолетними детьми, Гаппоева Сослана Руслановича. 93 г.р. и 97 г.р. 1 сентября около 9 часов супруга повела обоих детей в школу. Они должны были находиться на праздничной линейке. В 10 часов я от коллеги по работе узнал, что школу №1 захватили террористы. После чего, я сразу же направился в школу. После того, как я подъехал к школе, увидел оцепление сотрудниками правоохранительных органов. А саму школу захватили террористы, взяв в заложники детей, родителей, учителей. После штурма указанной школы 3 сентября 2004 года мне удалось отыскать обоих детей в больнице РСО-Алания. 1 ребенок был ранен осколками в брюшную полость. В настоящее время он находится в Ростове-на-Дону в госпитале. А найти супругу я не смог.

Оглашается листы дела 216, 219 – это протокол допроса Габараевой Мадины Казоевны от 8.09.2004. Она пояснила, что 1 сентября пошла в 8.30 минут. Мой супруг Кисиев Артур Владимирович с нашим сыном Кисиевым Асланом Артуровиче 1997 г.р. на автомашине супруга выехали из дома на автомашине «Ока» красного цвета направились в школу №1 г. Беслан. Мой супруг должен был отвезти сына Аслана во 2 класс. В этот же день в 10 часов мне домой позвонила сестра моего супруга, она мне сообщила , что школу №1 захватили террористы, сразу же я направилась в школу №1 . по приезду меня в школу не пустили т.к. вокруг нее стояло оцепление. С 1по 4 сентября о судьбе моего супруга Кисиева Артура Владимировича и моего сына Кисиева Аслана Артуровича ничего не было известно. 4 сентября 2004 года были предъявлены на опознание погибшие в школе н№1 среди которых братом моего супруга Кисиевым Аланом был опознан мой супруг Кисиев Артур Владимирович. Мы со своими родственниками стали обходить оргии и больницы в поисках моего сына Кисиева Аслана Артуровича, о судьбе которого мне до сих пор ничего не известно. Поиски ничего не дали .

Оглашаются листы дела 260, 265 – это показания Дудиева Ахсарбека Касполатовича от 11.09.2004. – оглашать не будем

Оглашаются показания в томе 80 на листах дела 1721 Караевой Жанны Германовны от 5 .09 2004 года. Пояснила, что 1 сентября пришла с братом Хетагом на торжественную линейку в 9 часов все уч-ся стали выстраиваться во дворе школы. Примерно через 15 минут услышала несколько выстрелов и развернувшись увидела, что в ворота со стороны ул. Коминтерна вбежало несколько боевиков с автоматами одетые в камуфлированную форму. Все боевики были в масках. Данные боевики загнали всех присутствующих на торжественной линейке в спортзал. В спортзале боевики усадили всех заложников на пол после чего потребовали, чтобы все заложник выкинули в проход свои личные вещи затем заставили мужчин из числа заложников минировать зал, а старшеклассников блокировать вход в школу и окна. В течение первого дня боевики разрешали выходить в туалет и пить воду. 2 и 3 сентября боевик полностью запретили выходить и большинство заложников мочились под себя. 3 сентября примерно в обеденное время в спортзале прозвучал взрыв от которого меня оглушило, попозже взорвалась вторая бомба. Какая из бомб в последовательности взорвалась я не увидела. От полученных травм от взрыва я получила ранения увидела, что через окна в спортзале заложники выбираются и бегут. Я также выпрыгнула через окно и побежала к близлежащему дому.

Оглашаются листы дела 213,215 – это показания Рамоновой Дианы Касполатовны от 2510.2004 года. Она пояснила, что 1 сентября с сестрой Марианной и подружками пошли в школу №1 г. Беслан, где должна была состояться торжественная линейка, пояснила, что раньше она с сестрой училась в этой школе. Мама тоже в тот день пошла с братом Альбертом в школу №1, но они вышли раньше нас. Примерно в 9 часов началась торжественная линейка, проходила во дворе школы. В это время все находились на баскетбольной площадке, которая тоже находится во дворе школы. В 9.15 на нас напали вооруженные мужчины, были и женщины, некоторые были в масках с прорезями для глаз. Я видела 10 мужчин и 1 женщину, они стреляли вверх из оружия и загоняли присутствовавших на линейке вглубь двора школы. Меня схватили за руку одна из вооруженных женщин, и сказала: - Ты пойдешь со мной. Я вырвалась из ее руки и убежала с территории школы в направлении пер. Школьного. Затем я прибежала домой, где встретила папу и рассказала ему, что на школу напали бандиты. После этого я находилась дома. Я думаю что женщина, которая схватила меня за руку, хотела меня отвести вместе с остальными в школу, чтобы удержать там в заложниках. Если бы я не вырвалась из ее рук и не убежала, то она это сделала бы. 3 сентября после освобождения заложников, я узнала, что моя мама и мой брат были ранены и их отвезли в больницу, а моя сестра Рамонова Марианна была убита бандитами. Больше мне ничего не известно.

Оглашаются показания в томе 81 на листах дела 11,13 – это показания Зангиевой Марины Астемировны от 20 декабря 2004 года.

Она пояснила: Первого сентября 2004 года мой сын Зангиев Аркадий и моя мама пошли на торжественную линейку в шк. №1. Примерно в 9.25 я услышала доносившиеся со двора школы выстрелы. Побежала в школу. Но меня не пропустили туда милиционеры. От убежавших со школы учеников, я узнала, что школу захватили террористы. 1-3 сентября я находилась около школы, переживала за своего сына и маму и других заложников. Днем 3 сентября 2004 года в школе произошли взрывы, оттуда стали убегать дети. Примерно в 14 часов Аркадий позвонил домой, что он находится в больнице. Я нашла сына. А маму нашли среди погибших во Владикавказе.

В томе 82 оглашаются листы дела 230-231. Это показания Герасимова Александра Александровича от 19 ноября 2004 года. Он пояснил, что он был призван на военную службу военным комиссариатом Лифортовского района г.Москвы. проходил ее в войсковой части №39 и был командирован в г.Беслан. он поясняет, на вопрос, пострадал ли он. Он говорит, и что в его подразделении кто-либо пострадал. Он говорит, что да, пострадал старший лейтенант Целовелников был ранен в плечо. А он получил закрытую черепно-мозговую травму, баротравму. Но гражданский иск в связи с причененным вредом он не желает заявлять.

В томе 83 оглашаются листы дела 160-163. Это показания Голоднева Игоря Сергеевича от 13 января 2005 года. Он пояснил, что 1 сентября, да, он учится в 8 классе школы №1 г.Беслана с 1 класса. 1 сентября примерно в 8.45 вышел из дома, пошел в школу со своим соседом одноклассником, Кабоевым Русланом. Поздоровались, стояли они там с друзьями. И это время он увидел, как возле ворот школы со стороны Коминтерна остановилась автомашина ГАЗ-66 цвета хаки. Из который вышел мужчина в военной форме, бородатый, в военной кепке с оружием в руках. Я разглядел, что оружие было у него с оптическим прицелом и глушителем. Я видел, как этот бандит выстрелил в одного мужчину, который стоял возле ворот школы. Однако звука выстрела я не слышал. Видел это я с Русланом, мы побежали в сторону переулка Школьный. Перепрыгнул через забор школы, и забежал в какой-то частный дом, где живет какой-то старик. В это время я слышал выстрелы и взрывы. Мы спрятались, в это время в огороде указанного домовладения разорвалась граната и поломались стекла в доме. Мы просидели там примерно до 13 часов, пока нас не забрал отец Руслана. Затем мы узнали, что нашу школу захватили террористы и держат заложников, которые были во дворе школы. В результате указанных преступных действий мне был причинен моральный ущерб. Никаких телесных повреждений он не получил. Ну, все показания потерпевших, которые хотели огласить, оглашены. Так. Ваша Честь, мы просим перейти к допросу свидетелей, которые согласно списка обвинительного заключения. На сегодня приглашены были 12 свидетелей. Но как установлено явились 2. Я предлагаю перейти к допросу свидетелей и допросить явившихся.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- С учетом мнения стороны обвинения о том, что необходимость в дальнейшем оглашения показаний потерпевших пропала и в соответствии с определенным порядком исследования судебных доказательств, суд переходит к допросу свидетелей. У нас вызваны были сегодня свидетели. Явились свидетели Ушаков и Бокоев. Пожалуйста, пригласите свидетеля Ушакова. Пожалуйста, назовите фамилию, имя, отчество.

- Ушаков Станислав Викторович.

- Число, месяц, год рождения.

- 16 ноября 1978 год.

- Место жительства.

- Беслан.

- Улица.

- Коминтерна, 58.

- Место работы.

- Не работаю.

- Скажите Ушаков, ваше отношение к подсудимому, Вы знакомы с ним?

- Нет.

- В соответствии со статьей 56 УПК РФ разъясняю Ваши права. Вы вправе знать о предъявленном обвиняемому обвинений, давать показания, отказываться свидетельствовать против самого себя и своих близких родственников, представлять доказательства, заявлять ходатайства, Являться на допрос со своим адвокатом. В соответствии с ч.5 ст.184 УП закона. Ходатайствовать о применении мер безопасности в соответствии с УП Законом. Кроме того,Вы предупреждаетесь в соответствии со ст. 307, 308 УК за дачу заведомо ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте суду подписку. Свидетель Ушаков, вам предоставляется право дать показания по существу дела. Пожалуйста.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Станислав Игоревич, кто из членов Вашей семьи оказался в заложниках?

- Сестра.

- При каких обстоятельствах?

- Утром она собралась в школу. Я как раз пока еще спал. Позвонил брат и мать спросил где сестра. Мама сказала, что она пошла в школу. Брат сообщил, что произошел захват школы. Все в панике. Со стороны школы стреляют. Потом мама разбудила меня, и мы направились к школе. Но там стояло оцепление, не пропускали ни машины, ни людей. Говорили, что обстреливают, и чтобы никто не выходил за оцепление. Что еще?

- Все это время где Вы находились?

- За оцеплением.

- 3 сентября что произошло?

- 3 сентября мы находились в районе ДК в Беслане. Потом, когда произошел взрыв, началась стрельба. Потом начали детей носить на руках. Перекинулась стрельба на Октябрьскую, по-моему. Мы когда увидели, что скорые помощи начали подъезжать и вывозить детей, мы с друзьями пошли в больницу искать сестру.

- Где Вы нашли ее?

- В городе в детской больнице.

- Повреждения какие у нее были?

На одной ноге раздроблена кость была. Элизарова аппарат поставили. На другой – ступня переломана. Осколки в районе позвоночника. Ранено плечо было, сквозное ранение. Осколок попал в эту часть скулы, выбил зуб, и зуб попал в носопазуху. Это оперировали в Москве.

- Еще хотите что-то сказать?

- Не знаю, что еще сказать.

Заместитель генерального прокурора России на Северном Кавказе Николай Шепель:

- Станислав, скажите, а когда взрыв произошел, где Вы находились?

- В районе ДК.

- То есть, Вы не видели, как он произошел, из-за чего взорвалось.

- Нет, не видел.

- И еще, наблюдали, когда был пожар и когда крыша обвалилась спортзала?

- Когда уже ближе начали подпускать, то подпустили только где Октябрьская, где дорога идет в сторону школы.

- То есть, Вы сами очевидцем не были?

- Нет.

- Нет вопросов.

Представитель потерпевших:

- Скажите пожалуйста, а в это время, 3 дня, Вы не видели, кто говорил, сколько заложников, что произошло?

- Ну, только из СМИ. Вот им дали информацию, по телевизору. Я только слышал от корреспондентов, что было 354. Ну, вот в районе ДК 2 числа. Так говорили. Потому что потом спрашивали, это точно, не точно. Ходили, выясняли. Потом, по-моему, сообщили, что там гораздо больше. Не 354.

- Потом оказалось гораздо больше или сообщили.

- Гораздо больше оказалось.

- а сам процесс штурма Вы не наблюдали?

- Нет, таим никого не подпускали из гражданских.

- А пожарных Вы там видели?

- Видели, когда уже более менее стих обстрел. Тогда выезжали пожарные. Но сколько машин было, я не помню.

- После взрывов уже?

- Да, это уже было после взрывов.

- в какое время. Примерно.

- Может через час даже, я не помню.

- Вы пожарных только тогда видели?

- Вот когда уже начали подпускать, где въезд в сторону школы на Октябрьской.

- После того, как люди выбегали из школы.

- Нет, ни когда выбели. Когда выбегали, там еще стреляли, и людей не пропускали. Там люди наоборот, кто в больницу бежал. Когда все услышали, что из школы возят пострадавших в больницу. Все люди ринулись, половина туда, другие стояли еще ждали.

- А вот выстрелы Вы слышали, кроме взрывов, в самой школе? Из тяжелого оружия слышали?

- Из тяжелого, только если подствоьные гранатометы разрывались. Выстрелы из подствольного гранатомета.

- С какой стороны так стреляли.

- по крайней мере со стороны школы так стреляли. Но разорвалось около детского сада «Ручеек».

- а танки Вы видели?

- Танки уже потом видел. Когда ехали сестру в городе искать, тогда.

- Это во сколько было?

- Это было, сейчас. Ну, уже темнело, когда мы в город ехали.

- Что танки делали?

- Ну. Они стояли около, там хозмаг есть, чуть дальше строящейся школы.

- Нет вопросов.

Заместитель генерального прокурора России на Северном Кавказе Николай Шепель:

- Вопрос можно? Станислав, скажи пожалуйста, вот ты сейчас говорил из гранатометов и из танка выстрелы. А вот ты служил, или как ты можешь отличить?

- я сказал из подствольного, я из танка не говорил.

Старший прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ на Северном Кавказе Мария Семисынова:

- Он из танка не говорил.

Заместитель генерального прокурора России на Северном Кавказе Николай Шепель:

- Он сказал, что из танка когда темнело ближе, выстрелы слышал.

- Нет. Я видел, что стояли танки.

- Выстрел не слышал?

- Нет.

- Дудиева. Славик, вокруг Дворца собирали списки, кто мог оказаться в школе. Ты записывал свою сестру?

- Я записывал, где бензаправка «Дельта», там тоже списки составляли. Я там записал.

- Номер не помнишь, под которым ты ее записал?

- Нет, номер я не помню. Но я записывал.

- Еще такой вопрос. Ты говоришь, что ты возле ДК был. Ты видел, когда выходили депутаты и говорили, и 3 числа, когда вышел Дзасохов. Ты тогда был, ты помнишь это?

- Я тогда в ДК не попал. Там очередь была. И вот снаружи стоял. Слышал, что там Дзасохов выступал.

- Но сам рядом не был?

- Нет.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Можете уйти, можете присесть. Пожалуйста, пригласите свидетеля Бокоева. Фамилия, имя, отчество.

- Бокоев Руслан Хазбатрович.

- Число, месяц, год рождения.

- 22 декабря 1954 г.

- Место жительства.

- Беслан.

- Улица.

- Коминтерна, 26.

- Место работы.

- Мастер в коммунальном.

- Бокоев, ваше отношение к подсудимому, Вы знакомы были ранее с подсудимым?

- Нет.

- В соответствии со статьей 56 УПК РФ разъясняю Ваши права. Вы вправе знать о предъявленном обвиняемому обвинений, давать показания, отказываться свидетельствовать против самого себя и своих близких родственников, представлять доказательства, заявлять ходатайства. Приносить жалобы на действия и бездействия суда. Являться на допрос со своим адвокатом. В соответствии с ч.5 ст.184 УП закона. Ходатайствовать о применении к Вам мер безопасности в соответствии с УП Законом. Кроме того, Вы предупреждаетесь в соответствии со ст. 307, 308 УК за дачу заведомо ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Пожалуйста, дайте суду подписку. Свидетель Бокоев, вам предоставляется право дать показания по существу дела.

- Ваша Честь, я ехал сюда по повестке представлять интересы пострадавшего, моего сына, 9-классника, оказавшегося в теракте в школе №1. Он сам не может это сделать. Здесь меня определили как свидетеля. Не знаю, насколько мои свидетельские показания могут быть интересны суду. Мне бы ыло проще, если бы Вы наводящими какими-то вопросами.

- Бокоев, свидетелем Вас не суд определил. Свидетелем Вас определило следствие.

- в принципе, вот девушка записала как свидетеля.

- Поэтому, пожалуйста, прокуратура, задавайте вопросы.

Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:

- Руслан, кто из членов Вашей семьи оказался в заложниках.

- Мой сын Станислав Русланович, 9 класса. Вышел оттуда с тяжелейшими ранениями. Живой, но очень тяжелые ранения у него были.

- Сами Вы когда узнали о захвате.

- О захвате я узнал буквально в 9.17. Я должен был выехать по производственной необходимости со двора. Работа моя буквально в 50 метрах от школы находится. И когда в небе появились шары и как бы очереди автоматные, то восприняли, как салют, или что-то такое. Хотя было как-то удивительно, как автоматными очередями. И тут забежали рабочие озеленения, женщины с плачем, с криком, что школу захватили. Это было буквально в 9.17. я по часам запомнил. Мы все выскочили на улицу, но что можно предпринять. Что происходит и толком-то еще не знали. Вот все.

- А дальше что происходило?

- Дальше происходила стрельба. Все стреляют. Милиция стреляет, куда стреляет.

- а Вы где находились?

- Я находился там рядом, без оружия, но рядом. Все просили, что присядьте на колени. Помню момент еще такой ужасающий, что вот как раз в самый разгар поезд остановился, там 6 цистерн с пропаном. Они как раз со станции вышли и в город шли. Как раз против школы они встали, скорее всего полные. Людей тоже, кто рядом был ужасало. Боже мой, один выстрел по цистерне, там вокруг будет…

- так в поле вашего зрения школа не находилась.

- В принципе она не может находиться. Там такой проулок маленький, частные дома и вот сад. Но это буквально 50 метров, не больше.

- сына когда вы нашли?

- 3 числа обнаружили в Электроцинковской больнице. Искали по всем больницам, но нашли где-то часов в 7 вечера.

- В КБСП, а?

- Да. У него была разорвана гортань. Сзади болт в легкие попал. И такие мелкие ранения. До сих пор еще 3 осколка есть в теле.

- А сейчас как его состояние?

- Ну, удовлетворительное. Живой, ходит. А так, чисто психически. Вот сюда его уговаривали тогда по повестке прийти. Он когда видит вот это, телевизор, даже суд, у него аж пена изо рта идет, и руки дрожат вот так вот. Требует выключить это все.

- Нет вопросов.

Заместитель генерального прокурора России на Северном Кавказе Николай Шепель:

- скажите пожалуйста, вот когда 3 числа штурм был, или когда взрывы произошли, Вы где находились?

- Вы знаете, можно сказать с самого первого момента были там. Но вот именно 3 числа я где-то за час до этого ушел домой. У меня сильно болела голова. И супруга не уходила оттуда ни пить, ни есть, ни спать. И вот должен был принести лекарство. И когда назад возвращался, я услышал взрыв. А потом там разгорелось такое, что по нашей улице, по Коминтерна, ниже уже запрещали ехать. Стрельба страшная. Даже людей, я человек 16 домой загнал. У меня частный дом, чтобы могла простреливаться вот эта улица.

- Вы как очевидец, дальше что. Вот взрыв, стрельба.

- Стрельба. Машины по моей улице с окровавленными детьми. Открытый зад машины, ноги торчат. Искал своего сына.

- Вы 3 числа пошли искать сына.

- Конечно. Когда же еще его искать?

- Вы в больницу пошли, не к школе?

- Я побежал, у меня больница рядом, 20 метров. Сперва там искал.

- И там нашли?

- Нет. Потом я родственникам позвонил во Владикавказ, чтобы искали по больницам. И пока в обход объехали. Так то не пускали по трассе. Мне уже по сотовому сказали, что Ваш сын вот там-то и там-то. Я тогда подъехал сюда, к Электроцинковской.

- То есть, самого спасения, штурма, пожара Вы не видели?

- Нет. Как его спасали нет. просто с рассказа его одноклассницы. У него вообще-то зеркальное расположение всех органов, в обратном порядке. Когда его с разорванной гортанью нашли, МЧСовец подобрал его, вроде послушали его и сердце не бьется. И одноклассница сказала, что у него справа сердце. И тогда его взяли все таки как живого, туда перевезли. Это вот со слов его одноклассницы.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У него действительно с правой стороны сердце?

- Да. У него зеркальное отображение всех органов внутри. Он еще потом шутил: «Если бы меня застрелили, - говорит, у меня сердце справа, я б выжил.»

- Представители потерпевших.

Представитель потерпевших:

- Вот с первых дней вы тоже около школы наверное были.

- С первых дней я был. Сперва не выпускали со двора коммунального, там приходилось слушать первые известия от конкретных людей. Вот может Вас интересует, первыми Эхо- Москвы передало, что в Беслане захвачена школа, 157 человек. вот это было самое первое. Я еще, вокруг же меня все работники подходили, как можно, о чем говорят? Там что, только 1 классы были и 2. Там такая большая школа, на 600 с чем-то человек рассчитано, а больше 900 человек училось.

- Вы уточняли количество.

- Ну там списки потом около Дворца кто-то делал. Но я не вникал. Вообще, зачем это нужно было мне. Я просто удивился, что 157 человек, вот это была первая цифра. Потом через часа 3 уже 354 прозвучало.

- Кто это озвучил?

- По радио. Я только по радио и мог ориентироваться. Эхо-Москвы.

- А на радио кто давал информацию?

- А кто знает? Эхо-Москвы в машине работает, и кто же мог знать?

- Вы говорили, что 3 числа стреляли очень сильно.

- Да. Очень сильно.

- вы видели, куда это стреляли?

- Вы знаете, это в сторону БМК по Коминтерна, если в Беслане кто-то был. Выше уже не пускали идти. Я побежал искать своего ребенка. В спортзале его искать категорически же нельзя было. И било явно орудие какое-то мощное. Содрогалось все. И потом на улице стали так мессами отдельные работники милиции, или кто. Прятались за деревьями, за тополями. И людей приходилось загонять уже в дома. Потому что там простреливалось.

- По школе стреляли?

- Школа-то от меня 500 метров, а это ниже было. По улице Коминтерна, уже говорили, они сюда прорываются в эту сторону.

- А орудия, как Вы поняли.

- Если в 500 метрах танк или что-то будет стрелять, разве не слышно? Там ощущение было такое, что на фронте ты находишься.

- в какое время?

- Это было после взрыва сразу же. Воочию я не видел так этот. Но я не глухой. И примерно могу оценить из подствольного гранатомета или из танка.

- Вы оценили.

- у, я оцениваю. Это танк был., по-моему.

- а как по вашему, куда стреляли?

- Ну, не знаю, я не могу сказать. Зачем врать?

- Если танк стрелял, он мог стрелять по аэропорту, скажем?

- Мало вероятно.

- А как по Вашему, куда он стрелял?

- ну, наверное по школе и стрелял.

- Другой объект был, куда стрелять?

- а куда можно было там стрелять. Разве что кому-то интересно было там по заправке стрелять чуть ниже. Но я сомневаюсь. И последний раз я слышал этот танк когда стрелял, я приехал из больницы 4 минуты первого. Я остановился около администрации, высадил там работника, посмотрел на часы, было 4 минуты первого ночи. И тогда, я сейчас как перед Богом. После чего, моя сестра отказалась даже, чтобы я ее вез коротким путем до дома.

- прокурор говорит: «Ночью точно стрелял, а днем не точно стрелял?»

- Днем, видите ли, я в этой суматохе. Но вряд ли я бы ошибся. Я же все таки и в армии был.

- А из какого-то тяжелого еще оружия стреляли?

- Видите ли, я могу подствольный гранатомет. У меня ощущение было, танк.

- Вы поняли, что это был танк.

- Да.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Ну, он ответил уже, что это был танк.

- Нет вопросов.

Представитель потерпевших:

- На протяжении 3 дней Вы видели пожарных?

-Около дворца там было такие оцепления. Ну, где я мог их видеть? Не видел.

- А на 3-й день видели?

- На 3-й день с утра, ну, может и видел. Но не зафиксировал. Скорее всего не скажу, что да. Причем в таком состоянии я был, что не опишешь.

- Но как горел спортзал вы видели?

- Я когда возвращался из дома обратно, на пол пути раздался взрыв. Потому спортзал я не мог видеть в этот момент, находиться около.

- Спасибо, нет вопросов.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- У потерпевших есть вопросы?

- Нет.

- У подсудимого?

- Нет.

- Адвокат?

- Нет.

- Спасибо, присаживайтесь. Можете идти. Объявляется перерыв до 8 ноября.