60 заседание Верховного суда Северной Осетии по делу Кулаева

14 февраля 2006 г.

 

 

 

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Продолжаем рассмотрение уголовного дела в отношении Кулаева Нурпаши Абургкашевича, обвиняемого в совершении преступлений предусмотренных статьями 209 ч.2, 205 ч.3, 30 ч.3, 206 ч.3, 105 ч.2 пунктами: а, в, д, е, ж, з; 30 ч.3, 105 ч.2, пунктами: а, в, д, е, ж, з; 317, 223 ч.3 Уголовного кодекса Российской Федерации. Слово предоставляется представителю потерпевших. Таймураз Бицаевич, пожалуйста.

Представитель потерпевших:

- Ваша Честь, я считаю, что обвинение Кулаева в терроризме, захвате заложников и других преступлениях, являются составной частью тех деяний, которые совершены бандой Хучбарова 1-3 сентября 2004 года в Беслане. Конечно, самым разумным и законным было бы расследование бесланского теракта в одном деле, выяснение всех его обстоятельств, выявление всех лиц, причастных к нему, выяснение причин и условий, способствовавших совершению преступления, а также определение степени вины тех, чья некомпетентность или преступная халатность повлияли на осуществление бандитами своего преступного замысла. За наступление тяжких последствий. Только после такого расследования можно было выделять дела в отдельное производство отдельных лиц. И тогда в одном процессе не пришлось бы кивать на другой. Но этого, к сожалению, сделано не было. И сегодня обратной дороги уже нет. дело Кулаева должно завершиться приговором в отношении него. Другого законного пути, конечно, не существует. На первый взгляд кому-то может показаться, что в своем выступлении я затрагиваю вопросы, не связанные с обвинением Кулаева. Хочу сразу заявить, что такое мнение было и есть ошибочно. Все те вопросы, обстоятельства теракта, о которых я буду говорить, были предметом расследования по делу Кулаева. Но проблема в том и состоит, что они были расследованы крайне поверхностно и по ним выводы были сделаны необъективные. Это и явилось основным побудительным мотивом, чтобы к ним вернуться. Ваша Честь, я полностью согласен с коллегами по обвинению в оценке общественной опасности тех злодеяний, которые учинены бандой Хучбарова, и в совершении которых обвиняется Кулаев. Поэтому не буду повторять уже сказанное прокурором. Считаю также, что в судебном заседании было исследовано и получено достаточно доказательств, достоверно подтверждающих вину подсудимого, и приведенных прокуратурой. Давая общую оценку позиций подсудимого, скажу только одно, в таких бандах и преступных акциях случайных лиц не бывает. Вместе с тем, у меня возникли сомнения в обоснованности обвинения Кулаева по ч.3 ст.222 УК, предусматривающую ответственность за приобретение, хранение, перевозку или ношение оружия, совершенное организованной группой. Здесь, в судебном заседании, на мой взгляд, доказательства в участии Кулаева в приобретении оружия для всей банды добыто не было. Поэтому его действия, связанные с приобретением, хранением, ношением оружия, подлежат более тщательной оценке и возможной переквалификации на ч.1 ст.222. Хочу выразить также и свое несогласие с просьбой уважаемого прокурора о назначении Кулаеву исключительной меры наказания. В России введен мораторий не только на исполнение приговоров со смертной казнью, но и на назначение наказания в виде смертной казни. Поэтому ориентировка суда на применение к Кулаеву смертной казни является сомнительной и незаконной, что вытекает из постановления Конституционного суда России от 2 февраля 99 г. Зачем же просить суд о наказании, которое он не может назначить. Считаю, что по совокупности совершенных преступлений Кулаеву должно быть назначено пожизненное лишение свободы. Ваша Честь, в процессе судебного разбирательства материалы дела по обвинению Кулаева исследованы полно. Наряду с обстоятельствами, связанными непосредственно с обвинением Кулаева, было достаточно внимания уделено исследованию событий 1-3 сентября, а также предшествовавших теракту. Это дает нам возможность высказать свои суждения по целому ряду условий, способствовавших совершению теракта, и наступлению тяжких последствий. При этом, просил бы правильно меня понять, речь и так не идет о подмене одних виновных другими, и уж вовсе не идет даже о намеке оправдания действий террористов, в том числе Кулаева. Когда слышишь слово Беслан, то сразу начинаешь думать о долгих муках детей и взрослых. Люди никогда не забудут это слово, эту трагедию, сравнимую может быть только со зверствами фашистов. Говорят, что время лечит все. Может быть. Но я твердо знаю, что для всех, кто потерял своих детей, и своих родных и близких, время жизни становилось. Для них может быть не единственной, но главной целью жизни, стало стремление найти ответы на вопросы, почему такое случилось, почему погибли их дети, кто виноват в том, что произошло. Они хотят найти правду и справедливость. В этой трагедии отразились многие стороны нашей жизни. Жестокость бандитов и высокая нравственность тех, кто отдал свои жизни и здоровье во имя спасения людей, кто бросался в школу спасать детей, не думая об опасности. Беслан заставил нас задуматься над многими вопросами, над многими причинами появления у нас бандитов, отсутствия на их пути каких-либо препятствий, беспомощности, отсутствие профессионализма и ответственности у тех, кто обязан был действовать для спасения людей. И исключительность произошедшей трагедии требовала исключительно ответственного кропотливого расследования, которое должно было руководствоваться только интересами установления правды, и только на основе строгого следования закону. Однако этого, я считаю, не произошло. Долго велось и еще ведется расследование прокуратурой. Сделали предварительные выводы парламентские комиссии. А всей правды власти так и не сказали. Есть Кулаев, предъявлено обвинение руководителям Правобережного ОВД. Кто-то отстранен от должности после бесланской трагедии, а кто-то повышен в должности. А всех причин массовой гибели людей, всех виновных в этом, как в большом, так и в малом, нам до сих пор не назвали. Усилия суда и сторон в данном процессе не пропали даром. Многое из того, что было предположением, многие слухи и отрывочные сведения обрели солидную доказательственную базу, позволяющую сделать основательные выводы о ранее неизвестных или умалчивающихся обстоятельствах теракта и работы оперативного штаба. О многих фактах преступной халатности, махрового формализма и бездушия, лжи и трусости, сказавшихся на судьбах многих и многих заложников. начну с той обстановки в республике, с краткой характеристики того настроя руководителей республики, который предшествовал захвату заложников в бесланской школе. ибо эти явления оказались взаимосвязаны. Трагическим событиям в Беслане предшествовали десятки терактов в Северной Осетии, Москве, Назрани и других регионах. Однако они не стали серьезным уроком для тех руководителей республики и силовых структур, в чьи прямые обязанности входила задача защиты жизни, здоровья и свобод граждан. К их числу следует отнести президента республики, возглавлявшего антитеррористическую комиссию и совет общественной безопасности, а также министра внутренних дел Дзантиева, и начальника УФСБ по Северной Осетии Андреева. Ими не были приняты меры по упреждению беспрепятственного проникновения боевиков на территорию республики. А их самонадеянность и неумение принять правильные и своевременные решения 1-3 сентября повлияли на наступление тяжких последствий. Так, северо-осетинская республиканская парламентская комиссия пришла к выводу о том, что ни одна из существующих официально созданных структур, призванных обеспечить безопасность граждан, с поставленной задачей не справилась. Я согласен с таким выводом. И причиной этого, на мой взгляд, является вопиющая безответственность чиновников всех рангов, порождаемая коррумпированностью. О коррупции, как основной причине неэффективной деятельности государственных органов, и особенно на Северном Кавказе неоднократно говорил президент Путин, его полномочный представитель на Северном Кавказе Казак. Не явилась исключением и Северная Осетия. К сожалению, и у нас коррумпированность повязывает чиновников с низу до верху неблаговидными корыстными отношениями. В силу этого служебные отношения, отношения начальника и подчиненного стираются или вовсе исчезают. А вместе с этим исчезает возможность обеспечивать требовательность начальника к подчиненным. Вместо служебных обязанностей в основу отношений ложиться принцип товарищества по преступному цеху, принцип взаимной наживы и выгоды. И тут уже не до законности и защиты интересов общества, защиты прав граждан. Выслушав в этом процессе показания многих ответственных чиновников, у меня сложилось впечатление, что смысл работы многих из них в том, чтобы провести совещание, обсудить на нем какие-то вопросы, и принять какой-то документ. Или принять указание сверху и переправить его вниз с поручением исполнить. Короче говоря, все сводиться к написанию и пересылке различных решений, формальным требованиям вовремя выслать не менее формальный отчет и тому подробное. Начальство у нас, оказывается, только для того, чтобы давать указания, а там, хоть и трава не расти. И не слова о реальном выполнении решений, о наличии контроля за принятыми решениями. Одни только ссылки и разговоры о не укомплектованности кадров и недостатке средств. И виноваты у нас в итоге одни стрелочники. Но разве президенты и министры у нас только для того, чтобы ставить задачи, разве они не должны обеспечивать и контролировать реальное исполнение хотя бы ими поставленных задач. Они должны работать, и отвечать не только за свою работу, но и по выражению Ленина, за работу своих подчиненных. Формальное отношение к своим обязанностям, беспечность и нетребовательность к подчиненным в работе многих ответственных ли республики, существенно сказалось на возможности достижения террористами своих целей. К великому сожалению, в их бездействии проявилось так прижившееся у нас государственное безразличие к судьбам людей. Потому что под понятием государство у нас видится не страна и ее народ, а наше все загребающее чиновничество. Причины бесланской трагедии неоднозначны и связаны не только с террористами. Дзасохов, Андреев, Дзантиев располагая данными об активизации террористической деятельности, не приняли необходимых мер к предотвращению теракта на территории республики, к повышению качества и эффективности деятельности правоохранительных органов, их реальной мобилизации для готовности противостоять нападению террористов. В силу беспечности  они не предали значения тому, что при наличии повышенной активности бандформирований на сопредельной территории через границу с Ингушетией контрабандным путем транспортируются нефтепродукты, и этими дорогами могут воспользоваться террористы. Мер по закрытию этих участков границ они не приняли. Более того, руководители Правобережного РОВД ставили перед Дзантиевым вопрос о необходимости вырыть траншеи на этих участках, для чего требовалось изыскать 700 тысяч рублей. Однако их просьбы остались без положительного ответа. Этими путями 1 сентября и воспользовались террористы. Я считаю, что никаких мер не было принято и по усилению контроля на дорогах республики, что позволило бандитам беспрепятственно проехать значительную часть территории. Дзантиев и его заместитель по охране административных границ Попов не проконтролировали исполнение подчиненными структурами ряда указаний Министерства внутренних дел РФ. В частности, указание МВД России от 21 и 31 августа 2004 г., подписанных Нургалиевым и Чикалиным об усилении охраны всех образовательных учреждений. Эти указания нашему министерству могли предотвратить теракт, воспрепятствовать его осуществлению, или хотя бы повлиять на возможность иного развития событий. Но они выполнены не были. Более того, был подготовлен приказ министра внутренних дел нашей республики №500 об охране общественного порядка и безопасности учебных заведений. Однако он даже не был направлен в РОВД Правобережного района. Спрашивается, для кого и для чего же он писался? Президент и руководители силовых ведомств понимали возросшую опасность террористических проявлений на соседней территории. Это видно из целого ряда красиво составленных ими документов. Однако конкретных мероприятий даже элементарных осуществлено не было для упреждения терактов. А реальные меры по повышению эффективности силовых ведомств  подменялись бумаготворчеством и привычно ложью. Используя СМИ, они распространяли ложную информацию о готовности к отражению терактов, об укреплении состава МВД специалистами по антитеррористической деятельности, притупляя тем самым, бдительность населения и силовых ведомств. Так, 24 августа 2004 г. за 7 дней до захвата бесланской школы в газете «Северная Осетия» было опубликовано сообщение о заседании антитеррористической комиссии, на котором якобы были приняты важные решения о перегруппировке сил на борьбу с терроризмом, о том, что антитеррористические меры охватывают все сферы жизни общества, что в арсенале правоохранительных органов имелся план реагирования на случай обострения оперативной обстановки, что на 120 специалистов по борьбе с терроризмом увеличен аппарат МВД. Но все это оказалось обычной ложью. Ни планов, ни специалистов на самом деле не было. Конкретная работа подменялась надеждами на авось, самообманом и обманом граждан. Все это и повлияло на беспрепятственное проникновение террористов и захват ими заложников. полная неспособность указанных лиц в правильной оценке ситуации, принятию действенных мер по спасению заложников путем эффективного использования переговорного процесса и силовых структур, была проявлена ими и после захвата школы. В процессе расследования судебного разбирательства дела Кулаева, собрано достаточно доказательств, подтверждающих выводы о том, что в ряде случаев бездействие оперативного штаба по спасению заложников, а также некоторые его некомпетентные действия, способствовали наступлению тяжких последствий. Остановлюсь на этом подробнее. Определяющими, самыми важными для судьбы заложников были 1-2 сентября. Именно в  первые часы и дня от руководства оперативного штаба зависел дальнейший сценарий развития ситуации. То ли наладится переговорный процесс, то ли будет применен силовой вариант. Особо важное значение имело налаживание переговоров с террористами по поводу предъявляемых ими требований. Без таких переговоров проблема освобождения заложников не могла быть решена, я так считаю. В соответствии с федеральным законом о борьбе с терроризмом допускается ведение переговоров с террористами в целях сохранения жизни и здоровья людей, а также изучение возможности пресечения террористической акции без применения сил. Переговоры были необходимы. Террористы хотели вести их и настойчиво требовали для этого Дзасохова, Зязикова, Аслаханова и Рошаля, сами искали связи с властями. Об этом говорят сотни потерпевших, подчеркивают, что террористы зверели от того, что  с ними отказываются вести переговоры, и всю злость при этом срывали на заложниках. Необходимость переговоров с террористами была очевидной. И они могли привести к спасению многих жизней. Так, из показаний потерпевших Хузмиевой, Кокаевых, Светловой, Пухаевой, Щербининой и многих других видно, что террористы были готовы отпустить малолетних детей, если бы требуемые ими лица явились на переговоры. Подсудимый Кулаев так же показал, что Полковник, Хучбаров, обещал сохранить жизнь переговорщикам и за вступление их в переговоры обещал отпустить по 150 человек за каждого. О возможности ведения результативных переговоров также свидетельствует посещение школы Аушевым и освобождение им путем переговоров с террористами 26 заложников. из просмотренной в судебном заседании видео записи беседы Бабицкого с Басаевым, следует сделать вывод о том, что положительный результат переговоров с террористами был возможен. И недавние события в Нальчике также доказали необходимость ведения с террористами переговоров и их эффективность. Министр внутренних дел этой республики в течении суток вел переговоры с террористами, и добился освобождения подростков и женщин. Велись ли переговоры по поводу предъявляемых требований 1-2 сентября, соответствует ли действительности утверждение ряда ответственных лиц о том, что такие переговоры имели место? Нет, не соответствует. Имели место разговоры Гуцириева по телефону с террористами о том, чтобы последние отказались от политических требований, 2-х дневные уговоры Рошаля никого не расстреливать, принять воду, питание и т.п. Параллельно с Рошалем с террористами постоянно поддерживал связь профессиональный переговорщик ФСБ Зангионов. Его короткие разговоры, хоть и частые, никак нельзя назвать переговорами. Так как он сам не знал даже примерное число заложников, не знал требований террористов. Как же можно было без этого вести переговоры? Он заявил в суде, что террористы на контакт не шли, сразу отвергали любые предложения и требовали на переговоры только Дзасохова, Зязикова, Аслаханова и Рошаля. Однако к исходу второго дня на переговоры с террористами ни один из значимых или требуемых чиновников не вышел для обсуждения выдвинутых боевиками требований. В силу этого, отказ от переговоров с террористами означал оставление инициативы, а вместе с ней и судьбы заложников, в руках бандитов. Дзасохов, Зязиков, Аслаханов, Рошаль уклонились от ведения переговоров. Но в то же время не велась и подготовка к силовому варианту освобождения людей. Было просто, я считаю, ожидание неизвестно чего. Между тем, безысходность ситуации при захвате заложников сразу проявилась именно после того, как были проигнорированы требования террористов о ведении переговоров. Было скрыто действительное число заложников, и обнародованы ложные данные об их числе, о пустых кассетах, об отсутствии у боевиков требований. Тогда штаб только создавал видимость попыток для освобождения людей. Вся деятельность, я в кавычки взял это слово, штаба 1-2 сентября выразилась в бесплодных поисках Масхадова, хотя эти поиски были обречены. В силу этого было потеряно время. И наладить эффективную работу не удалось и в дальнейшем. Найти реальные способы спасения заложников так и не смогли. А по моему мнению, они и не в состоянии были их найти. Но было потеряно не только время. Нежелание вести переговоры отрицательно сказалось на отношении террористов к заложникам, повлияло на здоровье многих из них, а потом и на их судьбу. Все больше убеждаясь, что обсуждать их требования никто не намерен, и общение с ними сводится только к просьбам об обеспечении заложников водой и продовольствием, об освобождении малолетних и немощных, боевики еще более ужесточили режим содержания заложников. Поэтому жертвы теракта стали появляться еще задолго до взрывов в спортзале. уже на второй день после захвата многие дети и взрослые обессилили, стали терять сознание из-за жутких условий, недостатка пищи и воды. А после ложных сообщений в СМИ о числе заложников, и особенно после ухода из школы Аушева, террористы еще более озверели. Длительное пребывание людей, особенно детей, в таких условиях не могло не сказаться о том, что после взрывов многие были просто бессильны выбраться из спортзала. Конечно, меня могут упрекнуть в том, что я слишком легко рассуждаю о переговорах с террористами, будто речь идет о переговорах за круглым столом. Я отдаю себе отчет, прекрасно понимаю грозившую опасность для тех, кто мог пойти на эти переговоры. Но я исхожу из того, что предметом переговоров были тысячи жизней, жизни многих сотен детей, и ради них на переговоры надо было идти, как шли десятки и сотни раз на переговоры с бандитами многие люди. Говоря о тех, кто должен был идти на переговоры, я далек о субъективизма, ибо никакого предвзятого отношения у меня ни к кому из них нет. я исхожу из оценки конкретной ситуации, которая сложилась 1-3 сентября. А исходя из этой ситуации, на переговоры должны были пойти Дзасохов, Зязиков, Аслаханов, Рошаль. Именно их требовали террористы, рассчитывая на значимость этих фигур. Другие кандидатуры ими отвергались. И стало понятно, что судьба заложников в руках этих 4. Если другого выхода не было, то может быть, они обязаны были рискнуть. Но если не хотели они рисковать, то должны были честно, открыто отказаться, и тогда штабу следовало искать другой вариант освобождения людей. Но кто же как не Дзасохов должен был в первую очередь понять важность и необходимость организации переговоров, учитывая его большой опыт дипломатической деятельности. Даже если это грозило его жизни, то он в первую очередь обязан был рискнуть во имя детей, во имя своей мужской и президентской чести перед сотнями тысяч тех, кому он дважды давал клятву защищать их. А как же иначе может быть в ситуации, когда именно его требуют на переговоры. Разве избираемые народом президенты должны проявлять себя только на телеэкранах, трибунах и торжествах. Конечно, это могло быть опасно для Дзасохова и других, а могло и не быть, я так считаю. Но в любом случае, он президент, его требовали, он и должен был идти. В конце концов из-за его и его генералов беспечности не была обеспечена безопасность границ, и террористы беспрепятственно проникли на территорию республики. Не мог остаться в стороне и Зязиков. Ведь на его территории бандиты жили и вооружались. Между тем, только факт вступления в переговоры этих лиц мог спасти жизни многих людей, извините, если я повторяюсь. Подтверждением чего является поступок Аушева, единственного в те дни проявившего истинный гуманизм, мужское достоинство и смелость. Если Дзасохов и Рошаль действительно были готовы пойти в заложники, как они говорят, то что мешало им пойти на переговоры вместе с Аушевым, почему такой вариант переговоров не был предложен террористам. Почему Дзасохов сам не поговорил с террористами хотя бы по телефону. Доводы Дзасохова о том, что его не пустили в школу, являются наивными и надуманными. Ибо его никто не имел права арестовывать, и тем более, никто не арестовывал. Выходит, что он и арестован не был, и в школу не пошел. Чего же он боялся больше, ареста или переговоров с террористами. Но вся трагедия заключается в том, что эти 4 и не собирались идти на переговоры. Их жизни оказались дороже жизней 1300 человек. Торшин откровенно признал в своем докладе, что, цитирую, одновременное прибытие в школу этих лиц откланяется из-за опасности их физического уничтожения. Это было в ночь с 1 на 2 сентября, отклонение. Поэтому никто не требовал явки Зязикова, Аслаханова и не искал их. В связи с отказом идти на переговоры указанной 4 вызывает недоумение утверждение в докладе Кесаева нашей парламентской комиссии о том, что террористам предлагалось обменять детей на высокопоставленных осетинских чиновников. И утверждение штатного переговорщика Зангионова о том, что террористам предлагалось обменять детей-заложников на взрослых мужчин. Если на самом деле все обстояло так, как утверждают Зангионов, Кесаев и Торшин, то логика руководителей штаба выглядит более чем странно. Ведь террористы требовали для ведения переговоров 4, именно для ведения переговоров, обещая за этот шаг освободить сотни заложников. тогда почему вместо этих четверых им предлагают в заложники 800 человек. Разве этим людям не грозила та же опасность, что и той же 4.  Кто и на каких весах взвесил цену жизни всех этих людей, и пришел к выводу, что жизни Дзасохова, Зязикова, Аслахангова и Рошаля дороже жизней многих ответственных осетинских чиновников, или сотен простых граждан. Не менее важен и другой вопрос. Почему о том, что требования об одновременном прибытии в школу Дзасохова, Зязикова, Аслаханова и Рошаля было отклонено, люди узнали только из доклада Торшина, спустя полтора года после трагедии. Почему там, в Беслане, не сказали об этом решении людям? Почему не говорят о том, кто принял это решение. Я не знаю, кто принял это решение. Но знаю, что штабом в это время руководил Дзасохов. Утверждения Торшина о том, что требования боевиков о явке на переговоры Дзасохова, Зязикова, Аслаханова и Рошаля было отклонено, означало фактический отказ от переговоров с террористами. И тогда возникает самый важный, самый главный вопрос. Если не переговоры, если не ведется подготовка к силовому варианту, к штурму, то каким же образом мыслилось освобождение заложников, что же штаб намеревался делать, и что он сделал? Неужели расчет был на то, что террористов удастся уговорить, что они могут сжалиться над женщинами и детьми. И дальнейшие события показали, что никакой целенаправленности и определенности в действиях штаба не было, как не было собственно и самих действий. Все было пущено на самотек. Хотя при этом создавалась видимость какой-то деятельности. В штабе царили растерянность и хаос. Руководители штаба наивно рассчитывали на то, что обращения к Масхадову будет достаточно для бескровного разрешения теракта и освобождения заложников. поэтому вместо организации реальных переговоров, привлечение к ним Аслаханова и Зязикова, они занимались бесплодными поисками Масхадова и прогнозами по интенсификации переговорного процесса. Однако этот расчет на Масхадова оказался нереальным и легкомысленным. Он не был основан на трезвой оценке ситуации. И в это же время наши президенты, генералы и министры лгали сознательно о 354 заложниках, об отсутствии у террористов каких-либо требований, о том, что выброшенная боевиками кассета пустая, что боевики не идет на контакт, что ситуация под контролем, что дети находятся в сносных условиях и могут продержаться без воды и пищи 7-8 дней и  т.п. Эта ложь была умышленной, а потому преступной. Ею прикрывалось и оправдывалось растерянность и бездействие членов оперативного штаба, а также трусость некоторых из них. Ведь если бы они не лгали, то должны были при наличии более 1000 заложников что-то делать, что-то предпринимать. Принимать какие-то меры, которые были бы видны и понятны людям. Но делать они ничего не могли. Поэтому и лгали. Мы считаем, что сокрытие и искажение Дзасоховым, Андреевым, Дзантиевым, Дзугаевым информации о числе заложников, находящихся в опасном для жизни и здоровья положении являются преступным согласно ч.2 ст.237 УК. И отрицательно сказалось на дальнейшей судьбе заложников. в судебном заседании было установлено, что по просьбе некоторых заложников террористы проявили намерение освободить малолетних детей. Но после оглашенной цифры 354, отказались от него. Изложенное выше непосредственно повлияло на поведение террористов, на моральное и физическое состояние заложников, а в итоге на гибель значительного числа людей. В результате некомпетентных и безответственных действий оперативного штаба было потеряно более 2 суток драгоценного времени, которое нужно было использовать и для решения целого ряда организационных вопросов. эвакуации жителей из близь лежащих домов, оцепление места теракта, подготовке возможного штурма, отработке взаимодействия силовых структур и т.д. однако, они не были решены, что в дальнейшем повлияло на число жертв. Не были решены потому, что штаб не стал рабочим органом, который мог бы управлять ситуацией. В нем не оказалось ни профессионалов, ни ответственных людей. Печально, но факт, все решали и решили террористы. А штаб оказался несостоятельным. Об этом свидетельствует целый ряд компетентных свидетелей. Так, свидетель полковник Цыбань, начальник группы оперативного управления, член оперативного штаба, показал, что мероприятия по освобождению заложников и штурму не планировались. Условия применения оружия, когда, какое оружие и при каких обстоятельствах применять не обсуждались. Эвакуация жителей из близь лежащих районов обеспечена не была. Свидетель генерал Соболев показал, что был низкий уровень организации помощи при эвакуации, недостаток работников, средств эвакуации и доставки раненых. Вопрос о создании сплошной зоны блокирования решен не был. Дзантиев неоднократно ставил своему заместителю задачу об  эвакуации жителей из близь лежащих районов, но она не была выполнена. Свидетели Жогин и Исаков показали, что в зоне оцепления были гражданские лица, координация действий была только с подразделением Альфа, ни частот, ни позывных других подразделений они не имели. Свидетель Акулов показал, что штурм никто не планировал. Непонятно было, кто куда стрелял. Мы были без бронежилетов. В школу побежали из-за прогремевших в спортзале взрывов. Команды на это не было. Свидетель Сабеев, сотрудник МВД, показал, нашими действиями никто не руководил, все было хаотично. Амбициозный Рошаль ни с кем не согласовывал свои действия, никого не спросил о числе заложников, о требованиях террористов, о планах штаба. Он по своему усмотрению начал вести переговоры с террористами. Он сам себя считает профессиональным переговорщиком, и этого было достаточно, чтобы в течение 2 дней он около 15 раз вел бесплодные переговоры. Точнее, вел уговоры террористов. Рошаль был уже по меньшей мере третьим так называемым профессиональным переговорщиком, который не знал о требованиях террористов, даже о численности заложников, но вроде бы ввел переговоры. Каждый делал то, что ему заблагорассудится. Оказывается, что жителей Беслана Рошаль успокаивал своими учеными разговорами о том, что дети могут пробыть в удовлетворительном состоянии без воды и пищи 8-9 дней по просьбе какого-то психолога, который сам не мог, якобы, сдержать толпу. Ну, Рошаль ее сдержал конечно красивой ложью. Вот уж действительно был бардак в этом так называемом штабе, как выразился Торшин. Изучая показания самих членов штаба, Дзасохова, Андреева, Дзантиева, Дзгоева и др. министров и генералов, и диву даешься. Вроде бы каждый из них чем-то занимался, куда-то бегал, кому-то звонил, кому-то давал указания, что-то планировал и прогнозировал. Но работы штаба как таковой не было. Вот так и суетились. Но ни в отдельности, ни все вместе для освобождения людей ничего не сделали. Отказавшись от ведения переговоров, оперативный штаб не обеспечил подготовку и силового варианта освобождения заложников. в судебном заседании свидетель генерал Каряков категорически заявил, что штурм школы не готовился. Об этом свидетельствуют также Соболев, Дзасохов и др. Между тем, по мнениям многих специалистов, штаб обязан был готовиться к штурму в любом случае. Даже если его проведение не планировалось. Так, бывший руководитель боевого обеспечения безопасности президента РФ, контрадмирал Захаров считает, что операция по спасению заложников в Беслане напоминала мягко говоря бардак. Это его слова. Он заявил, мне крайне непонятны заявления властей о том, что штаб не был готов к такому сценарию событий. В ситуация, когда под угрозой находятся жизни тысячи человек необходимо быть готовым к любому варианту, вплоть до стихийного бедствия. Но наши готовы не были. По этой причине поздно, только 3 сентября бойцы группы Альфа были направлены на отработку взаимодействия с БТРами. В силу этого альфовцы опоздали на 50 минут к штурму школы, который начали сами жители после взрывов в спортзале. как показали Соболев, Кацанов и Бахтин, альфовцы без какой-либо подготовки с марша вынуждены были вступить в бой и потеряли 10 человек. разве за эту неорганизованность и потери не должно ответить руководство штаба? Штаб по освобождении заложников фактически стал штабом по наблюдению за гибелью заложников, как от рук бандитов, так и от огня, беспорядочной стрельбы из танков, огнеметов, гранатометов и др. оружия, что являлось следствием отсутствия должного руководства силовыми подразделениями и отсутствием контроля над ситуацией. Об этом свидетельствует бесконтрольный массированный обстрел школы силовыми подразделениями из различных видов оружия, в том числе танков, гранатометов и огнеметов, когда там находились заложники, что повлекло их гибель. Десятки потерпевших, свидетелей подтвердили этот факт. Так, свидетель Аликов показал, что выстрелы из танка производились 3 сентября после 13 часов. Потерпевшая Плиева показала, что 3 сентября после 2-х взрывов в спортзале днем по школе стреляли из огнеметов, и люди гибли от этого. Потерпевшая Кузнецова показала, что по школе стреляли из крупных орудий, когда там были люди. Потерпевший Урманов показал, что по школе стреляли с улицы, и на его глазах были убиты 2 женщины. Потерпевшая Гагиева показала, что после 2-го взрыва примерно через пол часа отовсюду стреляли из орудий. Даурова показала: «Нас заставляли кричать на улицу, чтобы в нас не стреляли. Девушка, стоявшая у окна, в истерике кричала, что в нас стреляют из танков.» Потерпевший Акулов показал, что танки стреляли по школе днем и вечером. Дзебоева показала, что по школе велся массированный огонь, в том числе из танков. Гамаева свидетельствует, что дочку ранило выстрелом снаружи, были выстрелы из танков. Потерпевшая Туаева показала, что ее ранило выстрелом снаружи, велись выстрелы из танка и их заставляли кричать из столовой на улицу, чтобы не стреляли. Гасинова, что в столовой все содрогалось от выстрелов,  с улицы все время страшно стреляли, стрельба велась из крупных орудий. Сабанов свидетельствует о том, что танк стреляли примерно в 15 часов. Тигиев показал, что школа сильно обстреливалась, танки стреляли днем. Бадоева дала такие же показания. Я не буду на них уже подробно останавливаться. Кастуева показала, что был сильный перекрестный обстрел, заложников заставляли стоять в окнах столовой, махать тряпками, чтобы с улицы не стреляли. Танк стрелял примерно в 16 часов. Врут, что он стрелял позже, это ее слова. Айляров показал, что в коридор школы на 1 этаже со стороны железной дороги залетела граната. «Меня и моего товарища ранило.» Военнослужащий Козлов показал, что во время штурма применялись гранатометы и огнеметы по конкретным целям. В том числе в проемы окон 2-го этажа. Кесаева Элла показала, что из танка стреляли и окна школы рассыпались. Она кричала, что стреляют по детям. Это было с 13 до 16 часов. Изложенные факты подтвердили и многие другие потерпевшие, а также свидетели. Начальник Правобережного ОВД Айдаров показал, что служил в армии артиллеристом, и категорически утверждал, что танки стреляли около 15 часов. Заместитель начальника ОВД Муртазов также подтвердил факт стрельбы по школе из танков и огнеметов. При этом видел стрельбу из огнеметов из заранее установленных точек. Дряев показал, что был в непосредственной близости от танка, и это было примерно в 16 часов, и танк стрелял также вечером и сделал около 10 выстрелов. В докладе парламентской комиссии нашей республики утверждается, что 3 сентября с 14 до 14.30 танк №328 произвел несколько выстрелов болванками по столовой и кухне, а в 16.30 танк №325, цитирую, практически в упор расстреливал помещение столовой. Местные жители, в частности Езиев, руководитель Правобережного отдела ТКВ, тщетно пытались этому противодействовать. И только уже в третий раз в 21.00 применяется танк, стрелявший сквозь спортзал. Я все это цитирую. Разрушены оба этажа восточной пристройки, в которой предположительно находились не только боевики, но и последние из оставшихся в живых заложников. что касается расположенного под этими сооружениями подвала, то комиссией в нем не обнаружены следы пребывания боевиков. Это к тому, что нам говорят, что танк стреляли по подвалу, где были боевики. Вот такова была так называемая точечная стрельба из танков по террористам. Следствием установлено, что только 1 воинская часть №123-56 использовала более 7 тысяч патронов, произвела 7 выстрелов из танка осколочными снарядами, как утверждает сам танкист. Выстрелила 10 гранат, произведено 9 выстрелов из огнеметов, причем площадь поражения живой силы одним выстрелом огнемета составляет 50 кв.м. если добавить к этому использованные другими подразделениями и ополченцами средства, то станет понятно и та страшная плотность огня, который был обрушен на школу. И все это по переполненному заложниками зданию, в том числе ранеными, людьми без сознания, мертвыми. Разве разумный человек поверит в то, что это была прицельная стрельба по террористам, что велась она для освобождения заложников. беспорядочный, массированный огонь из всех видов оружия по переполненной заложниками школе, реально создавал опасность для жизни и здоровья, находившихся в ней заложников. почему я так подробно, детально приводил показания многих лиц, что стрельбы велась днем из тяжелых огневых средств. Дело в том, что на предварительном следствии по делу Кулаева прокуратура допросила буквально несколько военных, которые показали, что танки стреляли после 21 часа. им, как специалистам поверили, и пришли к выводу, что все эти виды вооружений применялись в соответствии с руководством по их применению, в связи с невозможностью пресечь действия террористов. Что данных о причинении заложникам повреждений от их применения не получено. Я думаю, сегодня любой человек, который выслушал здесь в суде, и сегодня приведенные мною показания потерпевших, свидетелей, не может назвать этот вывод мягко говоря, просто удивительно. Утверждения о том, что стрельба из танка, огнеметов, гранатометов велась в то время, когда в школе не было заложников, что она велась прицельно по террористам, не состоятельны. Во-первых, довод о том, что около террористов не было заложников является бездоказательным предположением, совершенно не соответствующим ситуации в школе переполненной людьми. Никаких доказательств для вывода о том, что во время стрельбы из танков, огнеметов и гранатометов рядом с террористами не было живых заложников не добыто. Тем более, что эти виды оружия предназначены дл массового поражения людей. Во-вторых, сколько же боевиков оставалось к концу штурма, если для их уничтожения потребовалось 26 мощных выстрелов из танка, огнеметов и гранатометов. Каждый из которых обладает большой убойной и разрушительной силой. В-третьих, если с террористами не было заложников, то разве нельзя было обойтись другими средствами, вплоть до их пленения или применения газа, как это было в Норд-Осте. Кроме того, в процессе расследования дела Кулаева, органы прокуратуры признали факты грубейших нарушений в работе пожарных подразделений МЧС. Установлено, что сообщение о пожаре поступило 3 сентября в 13.05. разрешение же на выезд пожарных подразделений от оперативного штаба ФСБ не поступало на протяжении 2 часов. Причиной явилось то, что пожарный расчеты не были экипированы должным образом, и могли погибнуть. Что при тушении пожара имел место недостаток воды. Это я цитирую вывод самой прокуратуры. Эти обстоятельства подтвердили также потерпевшие Цаболов, Адаев, Аликов и мн.др. пояснили, что много заложников сгорело заживо, задохнулось, хотя их можно было спасти. В частности Кацанов, Кабоев, Дудиев показали, что у пожарных не было воды, и их бездействие повлекло много жертв. Потерпевшие Дзампаев, Гаглоев и мн.др. подчеркнули, что пожарные приехали, когда уже нечего было тушить. Свидетель полковник Гаглоев заявил, что в спортзале очаг пожара был площадью метр на метр и его легко можно было потушить, если бы пожарники прибыли вовремя. И руководство МЧС по существу не отрицает эти факты. Заместитель министра Романов показал, что указание о незамедлительном выезде и выполнение задачи по тушению пожара им не были сразу отданы в связи с тем, что такого приказа не было от Дзгоева, министра. И только в 15.20, спустя 2 часа 15 минут, пожарные приступили к тушению пожара. А министр Дзгоев заявил, что сообщение о возгорании в спортзале поступило в 13.05, о чем он доложил руководству оперативного штаба, но ему было дано указание ФСБ ожидать дальнейших распоряжений. Вот так тушили пожар. Ссылки министра на ФСБ и оперативный штаб вызывают недоумение и негодование. Согласно боевого устава пожарной охраны и устава службы пожарной охраны, основной задачей пожарных подразделений является спасение людей во время пожара. Но в то время, когда люди гибли в огне министр и его заместители спокойно ожидали дальнейших распоряжений в течение 2-х часов, и дождались. Спрашивается, каким же еще должно быть бездействие, чтобы оно повлекло ответственность. Выезд на пожар спустя 2 часа, да еще и без экипировки и без воды. Это, мы считаем, прямая преступная халатность Дзгоева и Романова. Но прокуратура и здесь виновных не видит. Почему же во Владивостоке, где в пожаре погибли 9 человек и 23 попали в больницу, инспектор гос пож надзора арестован за халатность? А еще 2 лицам предъявлены обвинения в халатности. Приведенные мною факты и доказательства позволяют убедительно опровергнуть вывод о том, что предпринимаемые Дзасоховым, Андреевым и Дзантиевым решения, цитирую, позволяли им организовывать слаженные предметные взаимодействия подразделений внутренних органов, внутренних войск мин обороны, а также других ведомств. Подход прокуратуры к решению вопроса об ответственности должностных лиц в связи с захватом заложников и гибелью людей является крайне необъективным. Об этом свидетельствует и такой факт: руководители Правобережного ОВД Айдаров, Дряев и Муртазов обвиняются в бездействии, повлекшем беспрепятственное проникновение террористов на территорию республики, захват заложников, гибель 330 человек, ранения 783 человек. а вот начальник Правобережного ФСБ не только не был привлечен к какой-либо ответственности, но и был повышен в должности. Что касается начальника Правобережного ОВД Айдарова, то он проработал в этой должности всего около 20 дней. Почему нет никакого спроса с заместителя министра внутренних дел Попова, на которого была возложена обязанность непосредственно заниматься обеспечением безопасности административных границ. Более того, тот же Айдаров ставил перед Поповым конкретные вопросы, решение которых могло реально предотвратить проникновение отряда Хучбарова на территорию республики. Однако никаких мер ни Поповым, ни Дзантиевым принято не было. В чем Попов здесь, на судебном заседании, признался. Таким образом, есть все основания не только для постановки вопроса, но и для положительного его решения о виновности лиц, о которых упоминалось выше. Нужно только захотеть дать им правильную, я бы сказал честную, оценку. Хотел бы при этом подчеркнуть, что ситуация, когда под угрозой были жизни тысячи людей, на должностных лицах, взявшихся их спасать или поставленных для выполнения этой задачи, лежала особая ответственность, исключавшая легкомыслие, непрофессионализм и другие качества. Если эти лица не справились с поставленной или с взятой на себя задачей спасения заложников, то они должны отвечать . в этом и заключается честный подход к оценке ситуации. К этому обязывают тяжелейшие последствия теракта. Но я читаю доклад Торшина, и заключение так называемой ситуационной экспертизы и удивляюсь. Почему всех руководителей штаба или причастных к так называемому освобождению заложников не наградили? Только Андрееву дали очередную звездочку, а начальника ФСБ по правому берегу повысили в должности. Выходит других обидели. Читаешь, и прямо гордость за этот штаб или штабы, в этом никто так и не разобрался, сколько их было. Распирает, когда читаешь. Руководитель операции по освобождению заложников решает, прорабатывает, уточняет, даются приказы, кого-то ищут, но никого не находят. Пожарные приступают к тушению очагов пожара. Надо же так беззастенчиво врать, что тушили очаги пожара, когда они приехали после пожара. Что пожар потушен, здание школы берется под полный контроль и так далее. Правду говорят, что бумага все терпит. В итоге 330 погибших. Из них 116 сгорели, около 800 ранены. Торшин правда намекает, что руководством МВД РСО-Алания не были приняты меры, имела место беспечность республиканских правоохранительных структур. Вроде бы грозно звучит. Но виновными оказались только руководители Правобережного ОВД. Но разве они представляют руководство республиканских правоохранительных органов. Где же другие? Дело в том, что не хотят привлекать всех виновных. Вместо того, чтобы принципиально решить этот вопрос, Торшин и прокуратура постоянно говорят о какой-то ситуационной экспертизе, назначенной прокуратурой, и которая якобы расставит все точки над и. которая разберется с тем, имели ли место упущения со стороны чиновников, в том числе членов штаба. Я извиняюсь, я отниму у вас еще несколько минут, и подробнее остановлюсь на этой экспертизе, потому что ей придают особое значение. Я давно высказывал мысль, что назначение экспертизы преследует цель, спихнуть на плечи так называемых экспертов решение важнейшего и труднейшего вопроса, вопроса о всех виновниках в произошедшей трагедии и ее действительных причинах. Известно, что судебная экспертиза назначается в случае, когда для установления обстоятельств, имеющих значение для дела, необходимы специальные знания, выходящие за рамки обще образовательной подготовки любого человека, и требующие особой подготовки в области науки, техники, искусства, ремесла. Исключения составляют правовые знания, которыми должны обладать сами следователи и прокурор. Естественно, что юристы в качестве экспертов привлекаться не могут. Что касается существа этой экспертизы, то, как само ее проведение, так и заключение экспертов являются необоснованными и незаконными. В общем плане заключение представляет собой подборку документов и фрагментов из них, но не представляет научное исследование, как того требует закон. И этим фрагментам дана совершенно субъективная оценка. Эксперты в результате своей оценки сделали выводы, уже сделанные ранее прокуратурой, и повторенные Торшиным. Экспертиза проведена с грубыми нарушениями требования УПК. Поэтому ее заключение не может иметь юридической силы. Вопросы, поставленные на разрешение экспертизы, являются надуманными. Неужели из-за нехватки сил и средств кто-то из террористов сбежал, кто-то недостаточно уничтожен. Может быть какая-то задача осталась невыполненной. Спрашивается, кому не ясен вопрос о недостаточности сил и средств, особенно после того, как террористы были уничтожены. Может быть кому-то показалось недостаточным множество солдат, сотрудников МВД, офицеров, генералов, 3 танков, 7 БТРов, 9 огнеметов, 10 гранатометов, сотен автоматов, десятков тысяч различного калибра патронов, которыми не только боевики были уничтожены, но и многие заложники. Может быть на самом деле найдется человек, который скажет, что все таки против 31 террориста сил и средств было мало. А если бы их было больше, заложников погибло бы меньше? Какая же экспертиза нужна для этого и для других вопросов. именно поэтому российский федеральный центр судебных экспертиз при министерстве юстиции отказался от проведения этой экспертизы в связи с отсутствием экспертов, способных участвовать в такой экспертизе. Но эту экспертизу надо было обязательно привести. О ней было доложено Путину, о ней столько говорили. И нашлись эксперты, о способностях которых я скажу позже. Пока о нарушениях. Ст. 195 УПК обязывает следователя указывать в постановлении о назначении экспертизы фамилии, имена и отчества экспертов. Однако в данном постановлении указаны фамилии, инициалы только одного Миронова И.К., данные других 6 экспертов отсутствуют. Их личности стали известны только после появления экспертного заключения. Вопреки требованиям той же статьи, в постановлении о назначении экспертизы не указаны основания назначения экспертизы. То есть, те обстоятельства, которые требуют для своего установления специальных знаний. Нет обоснований о необходимости привлечения экспертов различных специальностей. Следователь обязан был указать, какие конкретно обстоятельства требуют для своего установления определенных знаний. Каких именно. И каждому эксперту предоставить конкретные материалы, и конкретные вопросы. Однако этого сделано тоже не было. Я считаю, что поставленные перед экспертами вопросы относятся к предмету доказывания по уголовному делу, следователь и прокурор должны были сами ответить на эти вопросы, а не привлекать других юристов: Миронова, руководителя унитарного предприятия рос оборон экспорт и Круглова, председателя совета фонда поддержки участников действия спец операций Вымпел. Они юристы по образованию. Удивительно, где же нашли их. Подумать только, высокопоставленные юристы генеральной прокуратуры привлекают к решению ряда вопросов никому не известных юристов. Если это вопросы правового характера, мы так и считаем, то почему их не решает господин Шепель и его подчиненные, а поручают неизвестным юристам? Если же это какие-то специальные вопросы, то тем более странно, как их решение можно поручать юристам. Такого еще ни в практике, ни в теории уголовно-процессуальной деятельности и судебной экспертизы не было. Не меньшее удивление вызывает и привлечение к производству экспертизы по делу о захвате заложников в школе инженера путей сообщения Ольховникова. При чем тут знания инженера путей сообщения? Я заканчиваю, Ваша Честь. Все это вопросы, это постановление о назначении экспертизы, Ваша Честь, имеется в уголовном деле по обвинению Кулаева. Поэтому я исхожу из материалов дела. Другой вопрос, почему не даны ответы на эти вопросы. Я не буду больше приводить еще массу нарушений, которые были допущены при производстве этой экспертизы. Скажу только об одном нарушении, на мой взгляд очень существенном. При производстве экспертизы в распоряжение экспертов были предоставлены в основном несколько показания министров, военных и руководителей пожарных служб. И на основании их показаний эксперты сделали уже известные заключения о невиновности военных, пожарников и пр. Однако, приведенные мною сегодня показания потерпевших, данные здесь показания сотен потерпевших и др. доказательства о работе штаба, о применении различных огневых средств при обстреле школы днем 3 сентября, о бездеятельности руководителей пожарных служб, экспертам представлены не были. Поэтому выводы ситуационной экспертизы опровергаются этими доказательствами, и не могут быть признаны достоверными. Я заканчиваю, Ваша Честь. Все изложенное выше позволяет мне без сомнения сделать вывод о том, что на возможность совершения теракта в Беслане и наступления в нем тяжких последствий повлияла беспечность и халатность целого ряда чиновников. И в этом заключается горькая правда. Однако ее не хотят признавать. Может быть из соображений каких-то интересов, более значимых, чем жизни 3 сотен людей, может быть из чиновничьей солидарности власть имущих, может быть из других соображений. Конечно, теперь никого не вернуть из погибших, и не надо ворошить то, что произошло. Такова позиция многих радетелей спокойствия и единения народа, обвиняющих кое кого в нагнетании обстановки, политизации процесса тех, кто добивается истины. А правда очень нужна во имя того, чтобы завтра где-то не повторился Беслан из-за самоуспокоенности и нерадивости чиновников. Поэтому потерпевшие надеются, что в так называемом основном деле, если расследование по нему действительно преследует задачу выявления всех виновных, появятся новые имена. А приговор в отношении Кулаева будет не последним актом правосудия, вселяющем веру в то, что у нас в России законы действуют, карают виновных, и создают возможность торжествовать справедливости. Если нам не скажут всей правды сегодня, не назовут виновных, то все мы, руководители и подчиненные, взрослые и дети, опять рискуем оказаться в ситуации лета-осени 2004 года, в обстановке незащищенности простых смертных и неготовности начальников. И я поверю заместителю министра внутренних дел Попову, который здесь признал, что не исключает возможность повторения вторжения боевиков и сегодня. А это, на мой взгляд, страшно. Вдвойне страшно от того, что нас вновь не смогут защитить, и нас вновь будут обманывать. Спасибо.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Слово предоставляется адвокату потерпевших Ткаченко.

Представитель потерпевших:

- Уважаемый суд, уважаемые участники процесса, и все присутствующие. Выступая последним из представителей потерпевших, я, чтобы не повторять сказанное моими коллегами, попытаюсь найти дополнительные аргументы в поддержку нашей позиции по настоящему делу. В этом зале неоднократно звучало, что не надо уводить судебное разбирательство в сторону, надо судить Кулаева, а все остальные вопросы рассмотреть в рамках основного дела. Но из речи государственного обвинителя на последнем заседании стало видно, что ни одного вопроса по бесланскому теракту у представителей обвинения не осталось, все обстоятельства этого преступления уже установлены. Банда в количестве 32 террористов поставила себе задачу провести кровавую расправу над беззащитными людьми. На переговоры террористы не шли ибо их намерением было провести теракт с максимальным количеством жертв. Во исполнение своих намерений бандиты привели в действие 2 взрывных устройства, что привело к кровавой развязке. Боевиков в школе до захвата не было, оружия в школу не закладывали. Танки стреляли поздно вечером по школе, когда там не было заложников, а оперативный штаб сделал все необходимое для спасения людей. Ну, осталось только вынести суровый и справедливый приговор Кулаеву. И о бесланском теракте можно забыть. Таково мнение и позиция прокуратуры. Позвольте мне с этим не согласиться. Дело по обвинению Кулаева напоминает забальзамированную мумию у мавзолея, оболочка есть, а внутри пустота. 105 томов этого дела представляют собой внушительное зрелище, когда они лежат на судейском столике, вызывая священный трепет у непосвященных. Это как же здорово поработали следователи, как же тщательно они исследовали преступление, сколько собрали доказательств. Но это только снаружи. Как все обстоит на самом деле, мы смогли убедиться в ходе судебного слушания. В соответствии со ст.73 УПК при производстве уголовного дела подлежат доказыванию время, место, способ и др. обстоятельства совершенного преступления. Повод и мотивы действия преступников. Кулаев совершил вменяемые ему преступления в составе банды. Следовательно, приговор в отношении него будет законным и обоснованным тогда,  когда мы установим роль каждого члена банды, в том числе и самого Кулаева, в совершенном преступлении. Итак, что же было установлено нами в судебном заседании? Обратимся к показаниям потерпевших и свидетелей. Потерпевший Сидаков: «Террористы проникли в школу до линейки и оккупировали второй этаж, чердак.» Потерпевшая Басаева-Чеджемова: «Боевики встретили майора Дудиеву на втором этаже, когда она бежала звонить.» Потерпевшая Кокаева: «При захвате заложников боевики уже были внутри школы» Потерпевшая Салказанова: «При захвате школы террористы встречали своих сообщников в коридоре. Боевиков было не менее 50 человек.» Потерпевший Урманов: «Когда начался захват, одна группа бежала со стороны железной дороги. Навстречу им бежали боевики со стороны столовой, их было человек 50.» потерпевшая Гагиева: «Боевиков было гораздо больше 30. среди убитых боевиков я не опознала боевика со шрамом, которого запомнила.» Потерпевшая Дигурова: «Я запомнила 2 боевиков, но не узнала их среди убитых.» Потерпевшая Пухаева: «При захвате школы террористы уже были в спортзале 1 сентября около столовой. Я увидела женщину славянской национальности, с прической конский хвост и с повязкой на голове, в комбинезоне на молнии, со снайперской винтовкой. Среди убитых боевиков этой женщины не оказалось.» Потерпевший Мисиков: «В первые же минуты захвата школы с крыши школы по машине выстрелил снайпер.» потерпевшая Дударова: «Ни одного из главных боевиков среди убитых я не видела.» Потерпевшая Бедоева: «Боевики были в школе до захвата заложников.» Потерпевшая Созиева: «Боевики в школе были до захвата заложников. среди боевиков был большой, плотный, рыжий мужчина в косынке. И другой, по виду русский парень в вельветовой рубашке, брюках, очень аккуратный. Среди убитых боевиков ни того, ни другого не было.» Потерпевший Персаев: «Боевиков было больше, чем погибло. Среди мертвых боевиков я не видел 2, кого я запомнил. Один из них был со шрамом на горле. Второй тот, кто убил мужчину в спортзале.» потерпевшая Бугулова: «Боевика, убившего Бетрозова, среди убитых боевиков не было.» Потерпевшая Томаева: «Боевиков было около 60.» Потерпевшая Щербинина показала, что еще до начала захвата школы видела на крыше школы сдвинутый шифер, откуда потом вел огонь снайпер. Как видим, показания, полученные нами в судебном заседании, сильно отличаются от официальной версии в части того, что боевиков было только 32 человека, 31 из них погиб, а 32-й, Кулаев, захвачен. Что до захвата в школе ни боевиков, ни оружия, ни боеприпасов не было. Об оружии и боеприпасах необходимо сказать подробнее. По официальной опять же версии на каждого из боевиков приходилось по 4-6 снаряженных патронами магазинов автоматов, то есть, по 120-180 патронов на боевика. Обратимся к показаниям очевидцев. Потерпевшая Кониева: «Патронов боевик не жалели.» Потерпевший Эльторов: «Боевики вели огонь очередями, патроны не экономили.» Потерпевшая Комаева: «Боевики говорили нам, что боеприпасов у них на 5 дней.» Потерпевшая Аликова: «Боевик производили стрельбу все 3 дня. У них было столько патронов, что они их даже не считали, не экономили.» А теперь немного математики. Скорострельность автомата Калашникова составляет 600 выстрелов в минуту. Максимальное количество патронов на 1 боевика, как нас здесь пытаются убедить, 180. Путем несложного расчета получается, что боевики могли вести огонь очередями не более 20 секунд, потом у них элементарно закончились бы патроны. Из этого вывод, или во время теракта кто-то снабжал боевиков патронами, или боеприпасы были занесены в школу заранее. Теперь о переговорах. Вернее о том, в чем нас пытаются убедить, террористы вести переговоры не собирались, изначально поставив себе задачу, провести теракт с максимальным количеством жертв. Даем слово потерпевшим. Потерпевшая Дудиева: «Боевики неоднократно повторяли, что хотят переговоры.» Потерпевшая Гутиева: «На смертников боевики не были похожи. Они повторяли нам, что на переговоры никто не выходит.» Потерпевшая Кочиева: «Боевики до последнего пытались выйти на переговоры. После официального оглашения цифры 354 заложника, боевики сказали: «Мы вас убивать не будем, они вас убьют»» Потерпевшая Гокоева: «И на 3-й день боевики ждали переговоры. Директор школы нам сказала: «Наши не хотят идти на переговоры. Может Аушев что сделает.»» Потерпевший Персаев: «На видео камеру все боевики снимались в масках. Боевик сказал: «Если ваше правительство сделает то, что мы хотим, мы вас отпустим.»» Потерпевшая Кастуева: «Боевик в маске с золотыми зубами сказал: «Мы хотим провести переговоры с Путиным, и вас отпустим.»» Потерпевшая Аликова: «Боевики говорили нам: «Надо выполнить наши условия, и мы никого убивать не будем.»» Все сказанное убеждает нас, что целью террористов были все таки переговоры, а не убийство заложников. убить заложников можно было еще в школьном дворе, а смертники не прячут свои лица за масками. А вот почему переговоры не состоялись, так и осталось загадкой для следствия. Подойдем теперь к самому главному, в расследуемом нами преступлении. к к расследу так и осталось загадкой для следствия. лица за масками.ложников. лу заранее. о есть, по 120 первому взрыву 3 сентября. Позиция предварительного следствия и представителей стороны обвинения однозначна, боевики привели в действие 2 взрывных устройства в спортзале. посмотрим на случившееся глазами людей, находящихся в то время в спортзале. потерпевшая Созиева: «Перед первым взрывом во дворе раздался щелчок, свист. Как будто что-то кинули со двора.» Потерпевшая Гутиева: «Первый взрыв был не внутри спортзала. Ударная волна шла с потолка, где не было растяжек и бомб.» Потерпевшая Дзуцева: «Первый взрыв был снаружи. Я сидела около стены, меня отбросило от стены.» Потерпевшая Кораева: «Первый взрыв был снаружи, так как баррикада у дверей пролетела от дверей на нас.» Потерпевшая Ханаева: «После первого взрыва дверь и парта с силой упали внутрь спортзала.» Потерпевшая Сидакова: «Крыша спортзала горела выше потолка.» То, что первый взрыв произошел вне спортивного зала, подтверждает и показания тех, кто находился снаружи. Свидетель Тедтов: «После первого взрыва с крыши спортзала на 100 метров вокруг разлетелись куски шифера.» Свидетель Киндеев: «После пергово взрыва с крыши спортзала полетели пыль и стружка.» как следует из протокола осмотра места происшествия спортзала, среди трупов заложников было обнаружено 3 трупа боевика с автоматами, у одного в руках неразорвавшаяся граната. Следовательно, боевики сами не ожидали взрыва, и тем более не готовили его. Причиной первого взрыва не могла стать одна из установленных боевиками бомб. Так как разорвавшаяся в самом зале мина не могла пробить потолок, находящийся на более чем метровой высоте. А сам потолок и кровлю спортзала боевики не минировали. Провода туда не подходили. К сожалению следствие о причинах первого взрыва, подробности пожара и о крушении крыши не выясняло, и уже не выяснит. Так как многие улики утрачены безвозвратно. А ведь у пожара в спортзале есть еще одна сторона. Так, нам показал в судебном заседании свидетель Дзгоев: «Информация о возгорании облицовки потолка в углу спортзала поступила к нему 3 сентября в 13.05. В 14.50 стал обваливаться потолок.» А к тушению пожара подчиненные Дзгоева приступили только в 15.10, 15-20 До этого был приказ руководителя оперативного штаба Андреева к тушению пожара не приступать, ждать указаний. Можно долго спорить о том, кто виноват больше, отдавший преступный приказ или его послушные исполнители. Но это уже не важно. Важно то, что люди в спортзале горели заживо в течение 2 часов, хотя действие федерального закона о пожарной безопасности, которым в первую очередь должны руководствоваться сотрудники МЧС во главе со своим министром, никто не отменял. Теперь о том, что происходило в бесланской школе после первых взрывов. Слушаем потерпевших потерпевшая Кониева: «Боевики говорили нам: «Пока будут патроны, мы будем убивать федералов. Когда патроны закончатся, мы вас взорвем.»» Потерпевшая Сидакова: «Большинство детей погибли от стрельбы своих. Боевики заставили 2 женщин поставить на окна 2 мальчиков. И их тут же убили снаружи.» Потерпевшая Бигаева: «Ребенок встал на окно столовой. Его застрелили снаружи.» Потерпевшая Бадоева: «Штурмующие убили 2 женщин на окнах в столовой. На место упавших боевики ставили новых, они снова падали.» Так что же это было, боевая операция по спасению заложников и нейтрализации террористов, начавшаяся после того, как ситуация вышла из под контроля, или что-то иное. И вообще, был ли у оперативного штаба план такой операции, планировался ли штурм? Генералы Андреев и Соболев подтвердили, что у оперативного штаба план боевой операции по спасению заложников и нейтрализации террористов был. Соболев при этом добавил, что к штурму готовились, но на это время штурм не готовился. У свидетеля Богоева чуть другое мнение: «С нашей стороны штурм не готовился. А оперативный штаб мог решить по своему.» Бывший президент нашей республики Дзасохов, о последних минутах перед взрывом 3 сентября сказал следующее: «Заметив суету на первом этаже администрации, я спросил у руководителя оперативного штаба Андреева, что предпринимается. На что получил ответ: «Не лезьте ни в свои дела.»» Это какой же государственный секрет нельзя было доверить президенту республики? Свидетель Хасонов, проведя в доме со спецназовцами все 3 дня сообщил следующее: «1,2 сентября переговоров о штурме по рации спецназовцев не было. 3 сентября по рации передали, что вот-вот должен начаться захват. 2 объекта, БТР и ГАЗ-53 для вывоза трупов должны подойти, захват несколько раз отменяли. По информации спецназа, боевики внутри школы знали, что готовится штурм.» Потерпевшая Резнова также подтвердила: «На 3-й день боевики сказали нам: «Сейчас начнется штурм.»» Получается вот что. Оперативный штабом была проделана большая работа по составлению плана боевой операции по спасению заложников и нейтрализации террористов. План был хороший, но у него был совсем небольшой недостаток, в случае необходимости его невозможно было применить. Действия федералов 3 сентября, это разнобой и полная анархия. Создается впечатление, что все, от рядовых солдат и милиционеров до руководителей оперативного штаба не знали, что, кому надлежит делать. В любом подразделении войсковой части действия чрезвычайной ситуации отрабатываются заранее. Когда чрезвычайная ситуация возникла, командир отдает совсем короткие приказы. Ружье, к бою и т.д. А уже каждый обязан знать, что ему надлежит делать. Так принято везде, на всех уровнях, только не у нас. Как только мы попытались узнать о спец операции в Беслане чуть подробнее, судом был получен ответ заместителя директора ФСБ России о том, что и сама операция, и все ее участники засекречены настолько, что больше чем нам известно, мы никогда не узнаем. Но нас не интересует схема расположения снайперов спецназа ФСБ вокруг школы, нас не интересуют их фамилии и семейное положение. Нас интересует одно, кто и за что убил наших детей. В связи с этим еще один важный момент, оставшийся за рамками официального следствия. Республиканская парламентская комиссия, доклад которой приобщен к материалам дела, констатировала: Закаев заявил о готовности Масхадова к переговорам. Это же подтвердил в судебном заседании свидетель Тотоонти. Произошло это в 12 часов 3 сентября. Приход Масхадова в бесланскую школу мог бы закончиться освобождением детей. Но через час раздался первый взрыв в спортзале. я отдаю себе отчет в том, что любое предположение в данном случае не уместно. Но кто в обстановке такой запутанности в делах, секретности по поводу и без повода поверит в то, что этот взрыв был случайным? Следствие ничего не сделало, чтобы развеять эти и многие другие сомнения. А ведь речь идет о трагедии, которой не было и нет аналогов в современной истории России. Тебе, Нурпаша, я хочу сказать только одно. Обвинение уже запросило тебе 2 смертные казни и 1 пожизненное заключение. О мере наказания тебе пусть скажут сами потерпевшие. Я оставляю это на усмотрение суда. Но каков бы ни был приговор суда, главный твой приговор еще впереди. Поэтому, уйди из этого зала достойно. Расскажи все, что тебе известно по этому делу. Тебя выслушают очень внимательно, сколько бы ты ни говорил. Подводя итог делу Кулаева, приходится констатировать, что после долгих месяцев судебного разбирательства осталось еще очень много вопросов. сколько же было боевиков в Беслане, если часть из них смогла уйти, как они это сделали, и чем сейчас занимаются. Не узнали мы даже имен всех убитых боевиков, кто они эти боевики, кто их финансирует, где и на что они жили, кто и с какой целью послал их на такое страшное преступление. Было ли в школе оружие и боеприпасы, если были, то кто его занес, и кто в этом помог, случайно ли срубили тополя около школы, создав боевикам возможность великолепного обзора и обстрела прилегающей к школе территории, случайно ли было перенесено на час время торжественной линейки, случайно не работал 1 се5нтября детский сад «Сказка» и 3 других детсада в непосредственной близости от первой школы. Кто из заложников был убит из оружия, находящегося в руках боевиков, и какова причина смерти остальных заложников. ответов на эти вопросы нет. а без понимания всего этого нельзя установить полную картину преступления. Более того, предварительное следствие и представители стороны обвинения ответы на эти вопросы интересовали не более, чем прошлогодний снег. Все неудобные вопросы тут же объявлялись не имеющими отношения к делу Кулаева. А ведь чтобы не увидеть все выше сказанное, мало закрыть глаза, надо еще крепко зажмурить свою совесть. Впрочем, этому есть очевидное объяснение. Федеральная власть сама оказалась заложницей ситуации в Беслане. После громких заявлений о том, что боевиков нужно только мочить, никаких переговоров с ними, никаких уступок бандитам уже не предполагалось, чтобы не уронить авторитет этой самой власти. Вместе с тем ст.2 Федерального Закона о борьбе с терроризмом устанавливает приоритет защиты прав заложников, а уж затем говориться, что уступки террористам должны быть минимальными. Ст. 5 этого же закона устанавливает, что борьба с терроризмом в РФ осуществляется в целях защиты прежде всего личности, а уж затем общества и государства. Увы, в Беслане авторитет государства оказался выше человеческих жизней. Не сде6лав ничего для того, чтобы предотвратить теракт, федеральная власть с необыкновенной легкостью рассчиталась за промахи силовиков детскими жизнями. Республиканская же власть в силу ст.71 Конституции России и федерального закона о борьбе с терроризмом не была наделена полномочиями вести переговоры и реально влиять на ситуацию. Командующий 58 армии Соболев, подтвердив на судебном заседании, что президент нашей республики Дзасохов до последнего настаивал на переговорах, с прямотой военного человека озвучил генеральную линию федеральной власти: «переговоры с террористами вести не следовало.» Понимая свое бессилие повлиять на ситуацию, номинальный руководитель оперативного штаба Андреев, назначенный на должность главного ответственного за все в случае чего регулярно покидал штаб для встреч с жителями Беслана и журналистами, всем своим видом показывая, что решения принимаются не им, а кем-то другим, стоящим выше по должности, и не входящим в оперативный штаб. В результате абсолютного бардака и постоянного дележа полномочий, операция по освобождению заложников, превратилась в беспрецедентную зачистку. За эти дни что-то ее можно было изменить. Но те, от кого зависели эти решения, или не захотели это делать, или не смогли. В результате кровь сотен заложников была пролита без причины, без повода, без толку и без пользы. Но вместо того, чтобы дать честную и достойную оценку случившемуся, федеральная власть продолжает усугублять ситуацию. Начиная атаками на спиртзаводы и Матерей Беслана, и заканчивая безобразным по форме и по сути интервью детского врача в бесланском аэропорту. До чего же нам всем надо дойти, чтобы обвинять осиротевших матерей в том, что ими кто-то манипулирует. Матерей,  наряжающих новогодние елки своим детям на кладбище. Потерпевшая Плиева на судебном заседании сказала: «Мы забыли о хорошем.» Может быть, но не матери Беслана в этом виноваты. После теракта в Беслане сложилась уникальная юридическая ситуация. Целая гора трупов есть, а виноватых кроме Кулаева нет. спрашивается, а кто ответит за сотни убитых, заживо сожженных, раненых и искалеченных, за огромный материальный ущерб, за моральный ущерб, когда наша страна который уже раз была выставлена в своем людоедском обличье перед всем миром. Да никто не ответит. Ибо у наших высших руководителей простая психология, мы все рождаемся на свет только для того, чтобы когда приказ…Возможно, мы никогда не узнаем кто произвел первый выстрел по спортзалу школы из огнемета, запустив войсковую операцию по уничтожению террористов вместе с заложниками. Возможно, мы никогда не узнаем, что это было, случайный выстрел, нервный срыв или хладнокровно исполненная команда. В этом зале мы уже смогли убедиться, как власть хранит и защищает свои секреты. Ну что же, тогда остается память, простая человеческая память. Мы будем помнить всех, и тех, кто ушел с торжественной школьной линейки на школьное кладбище, и тех, кто выжил, но каждый раз продолжает гореть в спортзале и слышать выстрелы и свист пуль над своей головой. Пока мы будем жить, эта память не даст нам остановиться. Простите нас всех, ребятишки.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Потерпевшие вправе выступить в прениях, и высказать свое мнение по мере наказания.  Пожалуйста, кто из потерпевших желает выступить?

Голос из зала:

- Потерпевшая Дудиева. Ваша Честь, я хочу обратиться к суду. Я от своего имени и от имени пострадавших поддерживаю заявление прокурора о запросе смертной казни для террориста Кулаева. Мы понимаем, что в нашем государстве действует мораторий на смертную казнь. Но вместе с тем мы отдаем себе отчет, что та борьба, которую мы начали после гибели наших детей, она толкает нас по тернистому пути, путь этот нелегок. Основная наша цель, это добиться правды. Следующая наша цель, недопущение повторения подобного. Для того, чтобы хоть как-то приблизиться к тому пути, по которому мы идем, главный из которых, истребление терроризма. Мы считаем, что люди, которые выходят из своего дома для того, чтобы убивать, которые с детского возраста готовятся к тому, чтобы убивать, ими движут какие-то нелепые идеи независимости. Люди, которые берут оружие в руки для того, чтобы прийти и убить малолетний детей и женщин, да и вообще убить любого человека, эти люди должны быть наказаны по всей строгости закона. Человек, который вышел убивать, должен быть убит. В этом мы поддерживаем прокурора Шепеля. И думаем обратиться ко всему народу с просьбой поддержать нас в этом, объявить референдум или сбор подписей в поддержку отмены моратория на смертную казнь. Нас не пугает то, что это препятствует вступлению России в Совет Европы. Нужно навести порядок в своем доме, в своем государстве, нужно обеспечить безопасность своих граждан. И же следующим шагом будет вступление в Совет Европы. Также я хочу обратиться к суду и к прокуратуре по поводу того, что объявляя смертный приговор, и объявляя пожизненное заключение, определяя степень вины террористов, вместе с тем происходит то, что отдельные люди, бойцы спецназа, работники прокуратуры, мирные граждане, которые обеспокоены за жизнь своих детей, за порядок и безопасность в государстве, рискуя своей жизнью, отлавливают террористов, подобных Кулаеву, подобных его брату, подобных сотням тех террористов, которые были за последнее время выявлены и обезврежены. Вместе с тем я не хочу обвинять, осуждать всех работников прокуратуры и всех судей, но находятся такие нерадивые, позорные прокуроры и судьи, которые впоследствии отпускают террористов, которые изловлены. Например, как произошло с братом Нурпаши Кулаева, Ханпаши. Однорукий Кулаев, который в сентябре 2003 года был задержан за участие в бандформированиях, за создание этого бандформирования. А в декабре 2003 года был отпущен на свободу с объяснением, что причиной его освобождения стало изменение ситуации. Так что, с террором у нас в государстве покончено, все террористы изловлены? Почему стало возможным, что однорукий Кулаев был отпущен, и уже через несколько месяцев с бандой совершил нападение в нашу школу, пришел вместе со своим братом убивать наших детей. Я думаю, должна быть дана правовая оценка нерадивым прокурорам, судьям и парламентариям, которые в стенах парламента, в стенах думы принимают законы, которые позволяют террористам беспрепятственно освобождаться от наказания. И дальше беспрепятственно совершать свои преступления. Хочу также обратиться к Вам, Ваша Честь, при вынесении приговора прошу учесть то, что мы хотим, чтобы все участники, все виновные в теракте были наказаны. Сегодня получит наказание террорист Кулаев. ладнокровно исполненная командвыло, случайный выстрел, нервный срыв или хладнокровно исполненная командвовую операцию по уничтос ним все ясно. Но вместе с тем наказание должны понести и те люди, которых мы считаем виновными. За беспрепятственный проезд террористов в школу на территорию республики мы считаем, что должна нести ответственность федеральная служба безопасности и МВД, которые не обеспечили охрану границ. И в результате их бездействия банда преступников-террористов проникла в республику. За то, что дети сгорели заживо в огне должны нести ответственность пожарные подразделения, в частности министр МЧС Дзгоев и его заместители. Дзгоев являлся членом оперативного штаба. Нельзя все валить на Кулаева. Мы считаем, что ответственность нести должен каждый по мере своей вины. Вменять Кулаеву гибель в огне более чем 100 человек, мы считаем несправедливым. Потому что за гибель в огне должны ответить люди, которые не спасали и не тушили. Выступая на суде, доктор Рошаль отметил, что, за что мы ему в общем-то благодарны, что имели в виду нерасторопности в деятельности некоторых членов оперативного штаба. Просим прокуратуру и просим суд, давая оценку расследованию, давая оценку тому, что произошло, оценку всему теракту, чтобы вы высказали свое мнение по поводу того, кто же должен оценить степень бездеятельности и нерасторопности членов оперативного штаба. И эту нерасторопность и бездеятельность нужно выявить, и нужно назвать виновных, по чьей вине произошла гибель заложников. еще раз повторю, что Кулаев получит сегодня свой приговор. Но хочу вернуться к 4 сентября 2004 года, когда президент Путин сказал: «Произошел теракт, не сработали люди. Проявили слабину, а слабых нужно наказывать.» Сегодня будет наказан Кулаев. И мы просим прокуратуру. Просим верховный суд, давая оценку террористическому акту, просим всю общественность России и мировое сообщество, просим еще раз вернуться к тем событиям, все проанализировать. Сейчас мы можем смело сказать, что будет наказан Кулаев. Мы будем требовать наказания тех людей, кто дал слабину, тех людей в оперативном штабе, чье бездействие и непрофессионализм способствовали гибели стольких заложников. у меня все.

- Кто еще из потерпевших желает высказаться?

Голос из зала:

- Уважаемый суд, уважаемые потерпевшие, я, пользуюсь своим законным правом высказать свою точку зрения на процесс. Сначала я хочу выразить абсолютное недоверие расследованию, которое провела ген прокуратура. Это касается и доказательств вины Нурпаши Кулаева, которые совершенно неубедительны. Произошло это только потому, что прокуратура придумала, а не расследовала преступление, совершенное в Беслане. Не провела практически ни одной экспертизы, ни пожаро-технической, ни взрыво-технической, ни баллистической, ни дактилоскопической. Не выдерживает никакой критики суд мед экспертиза убитых заложников. вызывает много вопросов суд мед экспертизы убитых боевиков. К сожалению, суд нарушил наше право, и не дал нам исследовать эти, безусловно важнейшие, последствия уголовного дела.  Между тем, я считаю, что все эти экспертизы помогли бы прокуратуре сделать вину Кулаева очевидной, и развеять те сомнения, которые есть у многих потерпевших, так как после показаний сотен из них, появился справедливый вопрос. А был ли вообще Нурпаша Кулаев в школе. на этом суде выяснилось, что прокуратура не располагает убедительными доказательствами вины Нурпаши Кулаева, и все они строятся только на чисто сердечном признании самого Кулаева, и на нескольких показаниях потерпевших. Во время судебного следствия мы выяснили, каким поверхностным и незаконным образом допрашивали следователи потерпевших на предварительном следствии. Мы многое смогли сделать на судебном процессе. Мы сумели представить на суде, и доказать никем не оспоренный факт, который обнаружили в результате своего независимого расследования. Нам удалось доказать, что власть намеренно лгала о количестве заложников. нам удалось доказать, что уже с первых минут теракта было ясно, что в школе захвачено более 600 человек, детей и взрослых. Нам удалось доказать, что уже в конце первого дня точная цифра количества заложников. но до того, как Руслан Аушев вошел в школу эта цифра всячески скрывалась не только от общества, но даже от спасателей и медиков. Свидетельства тому, показания директора Российского медицинского центра Защита Сергея Гончарова, который сначала планировал мед помощь в расчете на 354 заложника. И только после разговора с Русланом Аушевым понял масштаб бедствия. Также я обращаю ваше внимание на показания практически всех членов оперативного штаба, которые до конца теракта не знали, и не пытались выяснить количество заложников. ложь о количестве заложников напрямую связана с вопросам о переговорах. Как можно было вести хоть какие-то переговоры, если изначально сообщаются ложные сведения о количестве заложников, о том, что происходит в захваченной школе, и террористы знают об этой лжи. Какие переговоры возможны в этом случае? Я хочу здесь процитировать доклад северо-осетинской комиссии по расследовании обстоятельств теракта, который суд по непонятным причинам отказался приобщить к материалам дела.

- Мы приобщили.

- Когда? Я подавала ходатайство. Его отклонили. А когда приобщили, если я была на всех заседаниях? Тем не менее я приведу цитату. В сообщениях о числе заложников

(Техническая неисправность в зале суда. Звук на монитор подавался с перебоем.)

Голос из зла:

- Следствием их непонятного упорства, скорее всего, стал расстрел 2 десятков заложников, демонстративно выброшенных со второго этажа. Возвращаясь к официально заявленному числу заложников нельзя возвратиться с озвученным впоследствии мнением, что эта цифра якобы не имела принципиального значения. Что касается переговоров и требований террористов, то судебное следствие не только не прояснило, а еще больше запутало этот вопрос. Из показаний официального переговорщика Зангионова, из показаний Дзасохова, из показаний Андреева мы узнали, что у террористов было только одно требование, чтобы в школу пришли 4 человека: Дзасохов, Зязиков, Аслаханов и Рошаль. Никто из них в школу так и не вошел. Рошаля не пустили сами террористы, Дзасохова не пустил заместитель министра МВД России Паньков, который пригрозил арестом и ссылался на указание президента Путина. В то же время нам удалось установить, что Рошаль все таки хоть и абсолютно безрезультатно, но вступил в переговоры с боевиками по телефону. А Дзасохов даже не пытался сделать этого. Зязикова и Аслаханова нам допросить не удалось, так как уважаемый суд не захотел удовлетворить мое ходатайство. Также нам было отказано в вызове в суд свидетеля Панькова. И опять мы не получили от суда обоснованного объяснения этим отказам. А ведь выяснить, кто запретил и помешал этим 4 собраться как можно скорее в Беслане, вопрос первостепенной важности. Может быть простая трусость не позволила Зязикову и Аслаханову вылететь в Беслан еще 1 сентября. Или это был личный запрет президента России. Уважаемый суд, в процессе мы услышали, что и Басаев и Кулаев утверждают, что за каждого из этих 4 выпустили бы по 150 детей. Потерпевшие говорят о том, что боевики действительно составляли списки детей-заложников до 7 лет. Я не знаю, можно ли верить Басаеву или Кулаеву, я лично им не верю. Но сомнение все таки остается. И остается вопрос, почему эти 4 не вошли в школу, почему не было выполнено единственное требование террористов, что касается так называемых политических требований террористов, а именно вывода войск из Чечни и тому подобное, это было зафиксировано в записке, которая непонятно как появилась на свет. Потому что ее существование отрицает руководитель оперативного штаба Андреев и основной переговорщик Зангионов. Ясность в этот вопрос, а была ли эта записка, мог внести только Руслан Аушев. Но уважаемый суд сделал все, чтобы помешать потерпевшим опросить Аушева. Суд уверял нас, что много раз посылали ему повестку, и безрезультатною но лично я связалась с помощником Руслана Аушева по телефону, он сказал, что Аушев в суд явиться готов. Как только эта информация прозвучала в прессе, суд немедленно объявил об окончании судебного следствия и перешел к прениям. То есть, отнял у потерпевших возможность вызвать чрезвычайно важного свидетеля в суд. Вопрос о том, были ли у террористов политические требования или нет, очень важен. Если этих требований не было, то нам врали с самого начала, и врут по сей день. Если этих требований не было, то вся официальная версия теракта рушится и появляются вопросы, кто были эти преступники, с какой целью он пришли в Беслан, и еще одно, о каком международном терроризме можно говорить, если требование-то было только одно: Зязиков, Дзасохов, Рошаль, Аслаханов в школу. Между тем, нам удалось выяснить, что у террористов было еще одно требование. Вернее уступка была. Аушев предложил им в переговорщики Аслана Масхадова. И они согласились. Первой пыталась установить контакт с представителем Масхадова Закаевым журналист Новой газету Анна Политковская, еще 1 сентября. Но была отравлена в самолете, на пути в Беслан. как нам удалось выяснить, участие Масхадова в переговорах было вполне возможно. Из показаний Израила Тотоонти и Дзасохова, мы узнали, что контакт с Масхадовым был установлен. Более того, из официального разговора Закаева с первым помощником вице-спикера северо-осетинского парламента потерпевшим и суду стало ясно, что Масхадов и Закаев дали согласие прибыть в Беслан. об этом Закаев сообщил Дзасохову в телефонном разговоре в 12.00 3 сентября 2004 года. Через час прозвучали первые взрывы, которые спровоцировали силовую операцию по уничтожению террористов. Природа первых взрывов, это самый главный вопрос для потерпевших. На протяжении полутора лет мы исследуем никем не опровергнутую версию, что эти взрывы спровоцировали наши же спецназовцы, которые выполнили преступный приказ, и обстреляли захваченную школу из огнеметов, гранатометов и реактивных штурмовых гранат. В процессе судебного следствия мы получили много свидетельств очевидцев о природе первых взрывов. Эти свидетельства, а также сам спортзал, обрушившаяся крыша, сгоревшие заложники, видео съемки доказывают, что взрывы были из вне спортзала, школы. К сожалению в уголовном деле нет ни одной экспертизы. Не считая той, на которую ссылается уважаемый Шепель. Так как мы считаем, что она была проведена незаконно. Как вы помните, пожаро-техническую экспертизу провели только спустя год после теракта, без участия потерпевших. И взрыво-техническую экспертизу эксперты мин юса проводят до сих пор. Это прямое нарушение закона, которое намеренно совершили следователи ген прокуратуры. Не смотря на отсутствие экспертиз, и ложные показания военных о том, что огнеметы и гранатометы, и танки стреляли по школе только тогда, когда живых заложников в школе не было, мы доказали в суде, что это не так. Не только потерпевшие, но и представители правоохранительных органов и власти не побоялись, и дали в суде правдивые показания. Нам удалось 100% доказать, что танки применялись по школе в том числе и днем, когда в школе было много живых заложников. нам не удалось допросить тех, кто непосредственно отдавал приказ и стрелял из огнеметов и РПГ по школе. потому что суд грубо нарушил наши права, ввел нас в заблуждение, и помешал явки в суд начальника и сотрудников ЦСН ФСБ России. А затем, заместителей директора ФСБ России Проничева и Анисимова. Собственно говоря, суд и закончился потому, что мы подошли к самому главному вопросу, и к самым главным свидетелям. каким образом суд обманул нас. Если помните, на позапрошлом заседании он отказал в допросе начальника ЦСН ФСБ России Тихонова под предлогом засекреченности свидетеля. У нас не существует закона об избранных, которые освобождены от выполнения гражданского долга. Когда мы узнали об этом, что нас обманули, было поздно, суд завершил судебное следствие. Кроме вопросов о законности приказов на штурм. О законности применения тяжелого вооружения, мы хотели бы задать господину Тихонову еще один принципиальный вопрос. Почему он запретил сотрудникам МЧС выполнить свой долг. Почему до 15.20, когда спортзал уже полыхал вместе с ранеными заложниками, именно Тихонов не разрешил пожарным тушить огонь, чего он ждал? Может быть, надеялся, что сгорят все следы преступления, совершенными спецназом, ЦСН ФСБ России. Преступлений, которые до сих пор пытаются свалить на террористов. Но не террористы  устроили взрывы в спортзале, а сотрудники ФСБ, которые отказались явиться в суд, прикрываясь своей секретностью. Я обращаюсь сейчас к тем спецназовцам, которые тяжело переживают и Беслан, и гибель своих товарищей в этой проклятой школе. я обращаюсь к сотрудникам центра СПАС МЧС, которые потеряли 2 замечательных товарищей. Ваших друзей подло и цинично подставило руководство ФСБ России. Эти люди отдали приказ на штурм, в котором погибли 10 спецназовцев и 2 сотрудника МЧС. На одной чаши весов оказались 10 лучших бойцов Росси, 2 мужественных спасателей, 319 заложников в том числе 186 невинных детей. На другой – 4 человека: Дзасохов, Аслаханов, Зязиков, Рошаль. Одних отправили на смерть, других спасли. Подумайте об этом. В конце своего выступления я хочу обратиться ко всем потерпевшим. Бесланцы, мы многое смогли сделать за полтора года со дня смерти наших близких. Мы были вместе и с нами считались. Теперь нас обвиняют, что мы позорим всю республику, потому что требуем правды и правосудия. Все мы понимаем, что этот судебный процесс раздражает и пугает нашу власть. Бороться за правду всегда нелегко. Легче смириться, простить и забыть. Выбор за нами.

 

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Кто еще из потерпевших желает выступить?

Голос из зала:

- Дзгоева. И прокуратура и сами пострадавшие требуют для него смертной казни. Для меня перед тем, как привести ее в исполнение, я б собственноручно, чтобы он своими глазами видел, сожгла его детей. Точно так же, как заживо горели наши дети. Это именно такие как он меня сделали такой. Это те, которые допустили проникновение таких как он меня сделали такой. Те, от которых зависел благополучный исход этого такой меня сделали они. И правительство, которое развело бардак в республике и во всей России меня такой сделали. Мне жаль, что я этого не могу сделать.

Голос из зала:

- Царахова. У меня прежде всего обращение к прокуратуре. Вот из показаний мы поняли, что наши силовые структуры во многом виноваты. По их вине были пропущены бандиты на нашу территорию, по их вине, они бездарно провели операцию, я не знаю, как эта операция называется. По уничтожению боевиков. По их вине горели наши дети заживо. И это я никому не собираюсь прощать. Я не остановлюсь на этом, я буду требовать, я буду писать, я буду жаловаться. Буду требовать, я думаю, я не одна в этом, чтобы возбудили дела против этих чиновников. Это у меня обращение к прокуратуре. А теперь, по отношению к Кулаеву. Я вам расскажу одну небольшую историю. Когда со мной это случилось, погиб мой сын, то я ненавидела весь ингушский, чеченский народ. Я готова была их уничтожить до младенца. Даже брат мне сказал: «А дети там при чем» Я ответила, а мой ребенок там при чем был? У меня появилась такая возможность. Я была в Горячеводске. Вы все прекрасно знаете, какая там суматоха, какая там толкотня. Рядом со мной стояла ингушская маленькая девочка, ровесница моего сына. У меня был в руках нож. Но я не смогла убить. Я уже достала этот нож. Меня никто бы и не узнал. Но я не смогла ее убить. Потому что это во мне не заложено. Я считаю, что это, убить человек5а, я не знаю как его назвать, Кулаева, но это эти бандиты вместе с молоком матери они впитывают в себя эту ненависть к человечеству. И я думаю, что насколько бы его не осудили, ни тюрьма, ничто его уже не исправит. Он убийца, и ничего уже с этим не сделаешь. Если в человеке это заложено, то это уже не исправимо. Значит, этого ублюдка надо уничтожить. И потом еще, если бы тех боевиков, которых арестовали ранее убили так же, вот его брат, не освободили, то боевиков бы уже было меньше, которые пришли в нашу школу. Их бы становилось меньше и меньше, если бы их уничтожали, если бы их убивали. Так что я, и многие из нас, за то, чтобы его казнили, чтобы ему вынесли приговор, смертная казнь.

Голос из зала:

- Дзуцев Ирбек, пострадавший. Я в скорби вселенской из царства богов, посланник Христа и Аллаха. Довольно с имперских оков предсмертного детского страха. За гибель чеченцев, за смерть осетин в отместку пропутиской мрази, сплотимся на фоне кавказских вершин, чтоб мир воцарил на Кавказе.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Дзуцев? Я не знаю такого потерпевшего.

- У меня сестра погибла с 2 сыновьями.

- Вы признаны потерпевшим? Стихотворение в другом месте будете читать. Здесь не уместно стихотворение. Пожалуйста, кто из потерпевших хочет еще высказаться по мере наказания?

Голос из зала:

- Дзуцева. Уважаемый председатель, суд и мои сограждане. Полтора года назад была захвачена школа в Беслане. Заложников было 1128, погибли с 1 по 3 331 заложник. В том числе 187 детей. За 15 месяцев точно не выявлено сколько было террористов, нет убедительных данных. Сотрудники прокуратуры неофициально признают этот факт, что боевиков в школе было больше. Напрашивается вывод, прокуратуре запретили идти дальше цифры 32, запретили проводить качественное расследование. Почему она зациклилась на цифре 32. потому что надо прикрыть неумелые действия оперативного штаба, в результате которых из школы смогли уйти боевики. В ходе судебного разбирательства из показаний бывших заложников четко обозначены группы боевиков, диверсантов. Все они были славянской внешности: русые волосы, русский язык без акцента. Среди них русская женщина со светлыми волосами, завязанными в длинный хвостик в черном комбинезоне со снайперской винтовкой, без маски, курила. И другой русский мужчина с красным лицом, высокий, иногда заходил в зал. Его приказаниям подчинялся даже Полковник Хучбаров. На этого мужчину боевики запрещали смотреть и заставляли опускать головы и закрывать глаза руками. Но именно на него поэтому и было обращено внимание особое со стороны заложников, и смогли рассмотреть его внешность. Среди трупов боевиков этих людей нет. показания Мисикова. Кроме того, посмертное мед освидетельствование боевиков показывает, что у многих трупов не обнаружено следов от прикладов на предплечьях. А должно было быть, так как боевики вели многочасовой бой. Очевиден вопрос, не замечены официальным следствием, что за русскоязычная группа снайперов-диверсантов, которая руководила террористической операцией, куда они ушли из школы. Их уже никто не видел 3 сентября. Допускается, что эти люди ушли из школы со 2 на 3 сентября, очевидно в решающую ночь. Потому что все это движение заставило боевиков нервничать. Гос обвинители не задают этих вопросов и избегают показаний на эту тему. Грубо перебивают потерпевших. Все это делалось настолько демонстративно, что судья Агузаров несколько раз был вынужден осадить гос обвинение. Все это вызывает подозрение потерпевших в объективности прокуратуры и целях, которые она в своем расследовании поставила.

- Пожалуйста, выскажитесь по мере наказания.

- У меня небольшое выступление. Надо же когда-то высказаться. Мы же ходим 15 месяцев, трудимся. Что это вызывает подозрение потерпевших в объективности прокуратуры и целях, которые она поставила. Это стало очевидным, когда бывшая заложница, Зарина Такаева в своих показаниях рассказывала о событиях 3 сентября, о взрывах, приведших к штурму школы. «Когда прозвучал первый взрыв, я упала и увидела потолок. Он стал гореть. Я увидела боевиков в раздевалке, их лица были растерянными. Они сказали, я услышала это: «Вас ваши взорвали.» Пока я приходила в сознание, крышу спортзала все время сильно бомбило. Мы перебегали из зала в раздевалку, потом во вторую раздевалку. Везде прятались и кричали от страха дети. Все время сильно бомбило зал и крышу раздевалок. Казалось, мы переходили из раздевалок в другое помещение, их опять бомбило. Но ведь боевиков в спортзале не было. Зачем было бомбить?» и дальше: «Что Вы подразумеваете под бомбежкой?»- вопрос Семисыновой. «Ну, это когда в спортзале бьют по крыше и стенам, и они взрываются. Вот примерно так было в спортзале.»- это слова потерпевшей. Затем следовал вопрос про мину, про которую она рассказывала на предварительном допросе. Зарина отвечает, что эту мину «я запомнила в лицо, потому что я на нее смотрела 3 дня.» Она после первого взрыва упала, и все эти часы пролежала рядом с этой миной. Это говорит о том, что первый взрыв не произошел внутри спортивного зала. От первого взрыва рухнул потолок, и задрожали стены, был виден голубой кусочек неба. Прокуратура не придала значения этим фактам. Что применялись в силовой операции танки, и поспешно решила вопрос об отказе в возбуждении уголовного дела по факту применения танков при штурме, по факту применения огнеметов и др. средств, а именно, прицельно по спортивному залу, полному заложниками. Поэтому стало ясно, что гос обвинение не хотело объективного расследования всех обстоятельств бесланского теракта. И боевиков, и чиновников, и силовиков. Объясните, чего ждали все эти государственные структуры 15 месяцев, объединения для пояснения причин трагедии и правосудия или новых терактов. На протяжении 15 месяцев никто не вдумался в цифры смертельной арифметики. 1120 заложников, погибло 330, в том числе, не буду повторяться, 10 спецназовцев, 2 сотрудника МЧС, 142 избежали захвата, 349 убежали со школы, 461 освобождены благодаря силовой операции. Все они до сих пор находятся под общим психозом. Не думайте, что у нас уже свободные мысли. Сколько же в мирное время солдатским матерям терять своих сыновей, присваивая им посмертно звание героя России. А семьям погибшим выделяться по 100 тысяч рублей. Все эти ошибки: бездеятельность, преступная халатность, должностное несоответствие руководителей спецслужб, которые в настоящее время оказались под грифом секретно, заплатили дорого, 330 смертей и более 700 раненых. Думается, что пришло время расплаты. Год назад при виде кладбища Беслана казалось, жизнь приостановилась. Маленький город Беслан со своей великой трагедией не затронул только сердца некоторых людей. У них или каменное сердце, или ничего не хотят слышать. Установлено, что по школе применялось оружие огромной разрушительной силы. Установлено, что наших детей убило равнодушие и коррупция. Установлено, что пожарные службы не выполнили свой долг по спасению заложников. с момента первого взрыва, с 13.03 до 13.29, когда только загорелась часть крыши прошло 26 минут. Упущено то самое драгоценное время, в течение которого можно было спасти многих до начала сильного пожара. Но пожарных не было. Дзгоев ждал приказа, Андреев его не давал. Не установлено только, кто руководил штабом 10 часов 1.09 по 14.30 2.09 Если в истории этого трагического дела эти 2 дня никто не руководил штабом, значит, судьба наших заложников в количестве 1300 человек уже была предначертана. Следователями проделан поистине огромный титанический труд. Но расследование не было нормальным. Вызывает недоумение и то, что многие, которые несут ответственность за содеянное, не допрошены. Установлено, что переговоры не велись. В материалах расследования мы не видим то, чем занимался оперативный штаб, и какие действия предпринимал по освобождению заложников. гос обвинение эти вопросы обошло стороной, не придавая им важного значения. 1.09 произошел захват заложников с целью, которую еще точно не выдали. В школе кроме 21 мужчины массового уничтожения заложников террористами не было, не считая гранаты, которую бросил напоследок Ходов в спортзал. Все следствие свелось к тому, чтобы выгородить основных виновников. Была назначена какая-то ситуационная экспертиза. Ситуация, где погибли и были сожжены заложники в ночь с 3 на 4 расчищена, свезено на свалку щеб завода. С Ростова прибыл неопознанный груз с разметками тел наших погибших. Ситуация была в спортзале, где по заказу уничтожено 4 поколения. Из всего большого списка погибших, зачитанного Николаем Шепелем, в обвинительном заключении не сделано никаких выводов. Все гос чиновники не поняли, что в узком спортзале заложники, вне школы их родственники самая миролюбивая нация была поставлена на колени от безысходности. Повинны в этой трагедии в первую очередь члены оперативного штаба, которые показали свою полную несостоятельность. У нас отняли самое дорогое, детей. Сила материнской любви велика, она может свернуть горы, огромные скалы. Мы, потерпевшие, матери, не дадим разгромить и растерзать свою маленькую родину Осетию. Погибшие, простите нас. Кто не сохранил вас, пусть живет вечно с этим. Дорогие матери, я вас призываю, чтобы мы вели борьбу в поисках правды и дальше. А абреку из леса, который из дома вышел купить хлеб, потом оказался в лесу, желаю, чтобы и через 20 лет, и более 20 лет, если не сдохнешь в тюрьме, чтобы тебя мучила совесть, чтобы в вашем роду женщины больше не рожали таких отпрысков и абреков. И чтобы ты был изгнан старейшинами села.

Голос из зала:

- Потерпевшая Кесаева. По мере наказания. Знаю мнение некоторых пострадавших.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Свое мнение скажите.

- Я против того, что Шепель…

- Не надо обсуждать кого-то. Свое мнение скажите.

- Я против того, чтобы в стране, в которой существует мораторий, нарушали закон. Ни для кого нет исключений. Есть закон, применим он ко всем. Нет смертной казни, не будет смертной казни. Если есть мораторий, то нет смертной казни. И не надо из нас делать варваров. Мы конечно живем в цивилизованном государстве. Я выражаю свое мнение. Попирать закон, это видимо удел Шепеля.

- Я Вас прошу, не надо никого обсуждать. Пожалуйста, выскажите свое мнение.

Голос из зала:

- По мере наказания. Пострадавшая Торчинова. Вот наш представитель Чеджемов, он когда прозвучала его речь, сказал, время жизни прошло. Для многих из нас время жизни прошло. Я считаю, что меня приговорили к пожизненному заключению в своей стране, я приговорена к пожизненному заключению, я вынуждена здесь существовать. Вынуждена. Я хочу спросить общественность России, Осетии, вообще, в чем моя вина? В том, что я произвела на свет ребенка. У меня был единственный ребенок, одна девочка. И я считаю, что я приговорена к пожизненному заключению. И если его приговорят к пожизненному заключению, Кулаева, я с ним не стою на одном уровне, это несправедливо. Я уже приговорена, Элла, я приговорена. Я не хочу стоять с ним в одном ряду. Если его приговорят к пожизненному заключению. Я обращаюсь к общественности Россию. Вот сейчас много выступлений идет о моратории на смертную казнь у нас в России. Вот те, кто говорят об этом моратории, они должны понимать, что завтра на месте наших детей будут их дети. Мера наказания должна быть адекватной. Мораторий, применительно к террористам, он не должен быть. Пусть соблюдается закон. Но я считаю, если его приговорить к пожизненному заключению, то это будет такое же наказание, как мое. Такое же точно. И я хочу, чтобы просто, мой ребенок, ему не было 12 лет. Она в своем дневнике написала, там был вопрос, что тебя волнует больше всего. Она написала: «Россия» Ребенок. Я требую смертной казни. Кулаев, я тебе ничего не обещала никогда. Я требую смертной казни. Ты там был. Ты своим присутствием, ты унизил моего ребенка, ты ее растоптал морально своим присутствием. Хоть ты ее сам не убил. Ты своим присутствием ее растоптал.

- Пожалуйста, давайте друг другу не мешать.

 

Голос из зала:

- Потерпевшая Гадиева. Когда в свое время вводили мораторий на смертную казнь, то Путин сказал: «Мы не боги, чтобы лишать человека жизни.» Но не бои забрали жизнь наших детей. К нам пришли уроды и чудовища, и сделали то, что сделали. Правозащитникам конечно легко заниматься демагогией, потому что они далеко. А мы живем в жестокой реальности. И обвинять нас в варварстве, я думаю, что это кощунство. Потому что есть такие страны, как США, Япония, ряд других стран. И очень хорошо там эта смертная казнь действует. Поэтому, я считаю, что каждый заслуживает то, что должен. Я требую тоже смертную казнь. Хотя я знаю, что господин Шепель внося этот приговор, он естественно знал, что этого не будет. Я считаю, что мы должны вынести это предложение, чтобы в закон внесли поправку. И в данном конкретном случае пусть это свершиться.

- Кто еще желает высказаться?

Голос из зала:

- Можно без стихов. Можно 2 слова?

- Нет, подождите, Вы уже выступали. Кто еще хочет?

Голос из зала:

- Бетрозова. У нас здесь подсудимый. Тебе будет дано последнее слово. Какой бы приговор тебе не вынесли, посмотри на матерей, которые потеряли своих детей. Посмотри на жен, которые потеряли своих мужей. Посмотри на сестер, которые потеряли братьев и племянников и сестер своих. Посмотри на всех на нас. И в последнем слове один раз скажи нам правду. Один единственный раз. И все, что ты говорил, это было то, что тебе говорили наши силовые структуры, которые не в состоянии были расследовать это дело. И свое несостояние сейчас срывают на нас, на потерпевших. Которых называют и политиканами, и неизвестно кем еще.  Извините пожалуйста, выступление Рошаля взбудоражило народ, что выходить на улицу страшно. А нам говорят: «Вас растоптали. Зачем вы ходили на этот суд?» Я еще раз тебя прошу, какой бы тебе приговор не вынесли, он будет заслуженный, я считаю. Посмотри на меня, мало того, что закрылся дом моего брата, закрылся дом моего отца. Потому у меня мужского пола в семье уже не осталось. Расскажи правду! Один единственный раз в своем последнем слове, пожалуйста!

- Бетрозова, что по поводу наказания.

- То наказание, которое вынесет суд, так и будет справедливо. Но подсудимому я хочу еще сказать, вы говорите всегда: «Аллах дал» Аллах дает, но он не хочет, чтобы вы так забирали этих бедных детей. Дай Бог, чтобы боль вот этих матерей, вот этих жен, вот этих женщин, вот этих бабушек, которые потеряли все самое дорогое, отразилась на твоих детях!

Голос из зала:

- Хубецова. Я хочу спросить, он признает себя виновным или нет?

Адвокат Альберт Плиев:

- Я прошу объявить перерыв, чтобы дать мне время подготовить слово.

Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:

- Защита попросила дать время, чтобы подготовить слово. Поэтому объявляется перерыв.