Главные тайны Беслана остаются нераскрытыми и после приговора суда над Кулаевым

 

Тимофей Борисов,

спецкорр «Российской газеты»

 

Нурпаши Кулаев, единственный на сегодняшний день известный нам выживший террорист, признан виновным за захват школы в Беслане 1 сентября 2004 года. Срок пока не оглашен, но это детали. Впрочем, никто и не сомневался, что его осудят. Вопрос - что дальше?

Теракт-то не раскрыт, вопросов, на которые следствие не торопится давать ответы, очень много. Причем вопросы не праздные, а более чем важные. Как террористы с невероятной легкостью организовали и осуществили такую масштабную акцию, сколько их все-таки было, кто им помогал, что случилось и что взорвалось третьего сентября в 13 часов дня в школе? И хотя официальное расследование теракта формально не закончено, есть большие сомнения, что оно даст ответы на эти вопросы. И вот почему?

На недавней пресс-конференции заместитель генерального прокурора РФ Владимир Колесников, которого послали помочь местным нерасторопным следователям, на днях договорился до того, что причина теракта в неправильном финансировании футбольного клуба "Алания". Мол, местные чиновники деньги вкладывали в футболистов, вместо того, чтобы вложить их в милиционеров. Вот и не хватило милиционеров, чтобы встать на пути террористов, а те, что были, мелкие сошки, которых сейчас судят, проявили халатность, вот вам и теракт. 32 бандита, и не одним больше, собрались, сели в старенький ГАЗон, никто им не помогал, с кандачка захватили школу, потом что-то перепутали в проводах и сами себя взорвали. Все просто.

Но многие в самой республике убеждены, что не так все просто и следователи таким образом хотят скрыть свою несостоятельность и непрофессионализм и возможно даже нежелание объективно расследовать громкое преступление. Причем убеждены не только сторонние зеваки, а сами бывшие заложники, которые были там. И на это у них, как стало известно корреспонденту "РГ", есть очень веские основания.

 

Люди в синем камуфляже

 

В Беслане мне удалось встретиться с Фатимой Дудиевой, единственной женщиной-милиционером, которая охраняла в тот страшный день школу. Вот ее рассказ.

"Российская газета": Недавно на суде по делу о халатности милиционеров Правобережного РОВД, вы дали сенсационные показания о том, что вооруженные пособники террористов были в школе еще до ее захвата, а значит, версия простого теракта отпадает. Почему вы сделали это только сейчас, через полтора года после теракта?

Фатима Дудиева: Я дала показания, как только меня об этом спросили. Когда после окончания захвата я лежала в больнице, то никто даже не поинтересовался мной из милицейского руководства, никто не принес фотографии террористов на опознание.

 

"РГ": Но председатель комиссии Александр Торшин заявил недавно в интервью нашей газете, что беседовал с вами сразу после теракта.

Дудиева: С ним я не встречалась, меня опросили члены его комиссии. А следователи, на мой взгляд, с самого первого дня, вместо того, чтобы объективно расследовать преступление, принялись заметать следы.

 

"РГ": Почему вы так считаете?

Дудиева: Мне кажется, правда им не нужна. Они даже наши показания, данные в первые дни после теракта, не принимают во внимание. Вот смотрите, первого сентября где-то без десяти минут девятого я стояла на пороге входа в школу. Линейка уже начиналась, звучала музыка. Ко мне подошла одна женщина и сказала, что во дворе рядом со школой стоит подозрительная грузовая машина. Я пошла посмотреть, но тут услышала странный звук, тонкий зуммер, как будто жук жужжит.

 

"РГ": Это был звук от радиостанции?

Дудиева: Я не знаю, но меня это встревожила и я побежала, причем очень быстро, внутрь школы, чтобы позвонить в райотдел. Но, как только я вбежала в учительскую и взяла трубку телефона, меня тут же окружили вооруженные автоматами люди, вырвали трубку и сказали, что это мне не Дубровка, в этот раз все будет намного серьезней.

 

"РГ": Кто это был, откуда они взялись? Может они вбежали за вами из подъехавшего в этот момент ГАЗ-66, на котором приехали террористы?

Дудиева: Да не было в тот момент еще никакого захвата. К тому же террористы, которые приехали чуть позже были в основном в черном камуфляже или в футболках, а эти были одеты в голубой камуфляж. Они не бежали за мной, они уже были в здании, скорее всего, спустились с верхнего этажа.

 

"РГ": Сколько их было, кто они были по национальности?

Дудиева: Человек восемь-девять. Все высокие, худые. Говорили чисто по-русски, без акцента, скорее всего они были не с Кавказа.

 

"РГ": Когда начался захват, вы их потом видели в школе?

Дудиева: Нет. Но там и без них хватало террористов. Я не понимаю, почему следователи упорно твердят, что бандитов было тридцать два. Я, как сотрудник правоохранительных органов, уж, поверьте, могу хотя бы приблизительно оценить, сколько их было.

 

"РГ": А сколько их было, по-вашему?

Дудиева:  Около семидесяти, потому что в школе в коридоре они по периметру через каждые три метра стояли. Я многих очень хорошо запомнила. Причем, я об этом сразу сказала, члену парламентской комиссии Федорову. И многих из них я потом не увидела на кадрах съемок во время теракта. Там, например, минера не было. Я за километр бы его узнала. Он минировал спортзал. Низенький, худой, волос темный, вьющийся, в кепке, в черной кожаной куртке. Смертниц было не две, а четыре, я их видела еще до того, как двух из них взорвали.

Потом еще несколько раз в течение этих трех дней я видела, как со стороны тренажерного зала в спортзал заглядывал мужчина в милицейской форме, усатый такой и это был не Аушев, а ведь других посторонних в школу так и не пустили. Нет среди трупов и одного коренастого низенького террориста.

 

"РГ": Почему же другие заложники не дают таких показаний?

Дудиева: Почему не дают? Например, бывшая заложница Цалагова, также сказала, что террористок было четыре. Причем одна была светлая.

 

"РГ": А почему об этом Кулаев ничего не говорит?

Дудиева: Да что он там мог знать, простой исполнитель, пешка, который также, как и мы был, поставили его в одно место, сказали: охраняй, он и охранял.

 

Дважды два - тридцать два?

 

 

Помнится, с каким упорством следователи не хотели признавать, что оружие было завезено в школу заранее и что террористов было больше, чем тридцать два. Следствие обосновывало это тем, что единственному свидетелю, который якобы вытаскивал оружие из-под сцены актового зала, всего одиннадцать лет и ему веры нет. Мол, фантазирует мальчишка. Колесников даже грозился возбудить уголовные дела, если кто-то скажет, что террористов было больше чем тридцать два.

В ноябре прошлого года, перед отъездом в Осетию, чтобы взбодрить забуксовавшее следствие, на качество которого Президенту нажаловались "матери Беслана", замгенпрокурора в присутствии генерального директора "РГ" клятвенно пообещал по возвращении придти в редакцию на деловой завтрак и ответить на все острые вопросы по Беслану. Он не пришел, а все попытки вызвать его на откровенный разговор закончились неудачей.

Более того, на последней пресс-конференции перед отъездом из Владикавказа в Москву он заявил, мол, вопросы по теракту в Беслане, нет, это к Шепелю, а его послали в Беслан не за этим. Интересно тогда, а зачем?

Зачем понадобилось Колесникову переваливать всю ответственность за расследование по Беслану на своего коллегу Николая Шепеля? Разве не Колесников грозился привлечь к ответственности любого, кто посмеет сказать, что террористов было больше чем тридцать два? Значит, Колесников все-таки имеет отношение к расследованию теракта и владеет информацией?

Но почему же тогда некоторые показания бывших заложников не принимаются во внимание, а замалчиваются? Это все вопросы к качеству следствия. Причем все эти вопросы пока без ответов и люди в республике опасаются, что после суда над Кулаевым и милиционерами Правобережного РОВД расследование по основному делу остановится. Оно, может и будет идти на бумаге, может раз в год официальные лица и будут напоминать, что следствие продолжается, как до сих пор, например, это делается по убийству Владислава Листьева. Но громкие показания бывших заложников могут так и остаться под сукном, как не вписывающиеся в официальную версию.